Жестокая женщина

— Это было давно, — отмахнулся муж. — Нашла что вспомнить.

— Я не вспомнила, а только узнала, — Рита говорила спокойно, практически шепотом.

Это ее и отличало всегда от других женщин, именно поэтому когда-то Михаил выбрал Риту…

Михаилу всегда попадались импульсивные и очень эмоциональные девушки. Отношения развивались ярко, быстро, но при первой ссоре он уходил. Не нравилось, когда ему трепали нервы.

Когда он познакомился с Ритой, подумал, что нашел ту самую. Тихая, спокойная, никогда не устраивает скандалов.

Если злится, то говорит тихо-тихо, так что нужно даже прислушиваться, чтобы понять, что именно не понравилось его избраннице.

Мама у Михаила тоже была в восторге.

— Неужели жениться собрался? Когда внуков ждать?

Рите вопросы свекрови о детях не понравились, она, как обычно, проговорила тихо:

— Пока никаких детей. У меня карьера, у нас нет своего жилья. И Мишу я знаю всего полгода, этого мало для создания семьи.

Валентина Дмитриевна, мама Миши, тогда прикусила губу от обиды. Очень неприятно показалось ей такое высказывание.

Что значит — она его плохо знает? А они ее приняли в семью, отнеслись как к родной…

Свадьбу устроили спустя еще полгода, свекровь вложила тогда много денег. Даже кредит взяла, чтобы невестку порадовать. Но Рита на свадьбе постоянно хмыкала от недовольства.

— Меня нельзя было спросить, чего я хочу? — лишь тихо спросила она у свекрови.

И свекровь весь праздничный вечер гадала, что именно не понравилось Рите? Вроде в основных вопросах она принимала участие, торт сама выбирала. Что не так?

Свекровь так и не поняла, потом махнула рукой и под конец свадьбы напилась. Все-таки единственного сына отдавала чужой женщине.

И это не понравилось Рите.

— Твоя мама могла бы вести себя поприличнее, — заявила она вечером уже мужу, вызвала такси и одна уехала домой.

Миша хотел отправиться за женой следом, но его остановила подруга невесты Марина. Она говорила такие приятные слова, подливала в бокал вина и так игриво улыбалась…

Всё смешалось в голове у мужчины, и утром он проснулся у Марины…

— Я… Прости, не знаю как… — пробормотал он растерянно, собирая свои вещи по квартире подружки невесты. — Мне к жене надо…

— Заходи, если что, — проворковала Марина.

Мише удалось тогда убедить Риту, что он остался с мамой, что она перебрала и ей было плохо.

Конечно, несколько дней жена обижалась, но потом забылось, и всё пошло своим чередом.

Так прожили десять лет. Детей не было, Рита всё время откладывала, хоть и свекровь частенько приходила и пилила:

— Сколько можно без детей жить? Еще немного, и мне вообще внуков не видать.

— Опять себя хороните раньше времени? — ухмылялась Рита.

Со временем она стала только злее. Свекровь свою ненавидела, причем не скрывала это нисколько.

И про мужа говорила с пренебрежением.

— Ваш Мишенька пусть сначала на дом заработает, потом о детях поговорим.

Свекрови очень внуков хотелось, поэтому каждый раз, когда невестка выставляла требования, она старалась помогать сыну.

— Ипотеку оформим на дом, только Ритке своей не говори, а то опять что-нибудь придумает.

Мне дадут под залог моей квартиры, платить мне поможешь.

Миша кивал и соглашался.

Когда переехали в новый дом, Рита долго разглядывала окна, щёлкала выключатели, кривила губы от запаха краски.

— Всё как я хотела, — сдержанно произнесла она, но без радости.

— Я сам, — гордо ответил Миша. — Заработал. Для нас.

Рита прошла на кухню, открыла холодильник — пусто. В спальне пахло новой мебелью, но всё казалось каким-то чужим. Не для нее.

Через неделю приехала Валентина Дмитриевна. С мешками, коробками. Плитку в ванну заказала «по акции», сшила сама и повесила шторы, повозилась с клумбами.

— Мама, ты чего так разошлась? — хмыкнул Миша, но без раздражения. — Мы бы сами справились.

— Вы — нет, — строго ответила свекровь. — А я хочу, чтобы вы жили как люди. Чтобы ребёнка сюда можно было принести. Внука, внучку — хоть кого-нибудь уже.

Рита это слышала. Не комментировала. Только, когда свекровь ушла, тихо сказала мужу:

— Она поселится тут насовсем? Я не хочу, чтобы в моём доме разгуливала твоя мама и делала всё по-своему.

— В твоём? — переспросил Миша. — Это наш дом.

— Правда? — прищурилась Рита. — А откуда у тебя три миллиона на первый взнос? И на ремонт?

Он отвёл глаза.

— Не начинай. Мама просто помогла, а остальное я зарабатываю. Всё ради нас.

— Ради нас или ради внуков? — тихо, почти ласково сказала она, но взгляд её был ледяным. — Ты как ребёнок: сам не понимаешь, что творишь.

Пусть мама тебе и внуков родит.

Жена обиделась и спала в соседней комнате.

Свекровь приходила почти каждый день. Привозила подушки, постельное белье, полотенца… Рита всё молча убирала в кладовку.

— Миша, скажи своей маме, что нам не нужны ее безвкусица. Пусть лучше денег даст — я сама куплю все необходимое.

— Она хотела как лучше…

— А я хочу, чтобы ты уже начал принимать решения сам, — прошипела она. — Но, похоже, в этом доме главная женщина — твоя мама.

Он впервые толкнул стул от стола. Встал. Подошёл к ней, взял за руку.

— Я всё сделал для нас. А ты? Вечно чем-то недовольна. Не хочешь ни детей, ни этот дом, ни меня.

— Я хочу взрослого мужчину рядом, а не мальчика, который бегает к маме за помощью.

Она ушла в кабинет и захлопнула дверь.

Валентина Дмитриевна в этот вечер не пришла — у неё подскочило давление. Но Миша не заметил: сидел в машине около дома, смотрел в темноту.

И впервые в жизни подумал, что его идеальная, спокойная Рита — самая жестокая женщина, которую он когда-либо знал.

Валентина Дмитриевна перестала приходить. Не звонила. Не писала. Даже перестала внуков просить — как будто смирилась. Или устала.

Теперь, когда мать исчезла, дом вдруг стал каким-то пустым. И слишком уж тихим.

Рита это заметила.

— Ну что? — сказала она однажды, отодвигая тарелку с ужином. — Твоя мама обиделась? Может, мне надо извиниться перед ней за ее бестактность?

— Ты о чем? — спросил муж, уставившись в экран телефона.

— О чем? — сдержанно переспросила Рита. — А ничего, что в этом доме я никто, зато она возомнила себя здесь хозяйкой?

Он молчал, это было совсем не так. Его мама старалась для них, даже не думала командовать…

Спустя еще две недели Валентина Дмитриевна позвонила сыну и сказала, что пирог испекла, просила заехать, пока тёплый. Он поехал. Без Риты. Она даже не спросила куда.

На кухне мать поставила перед ним тарелку с пирогом, налила чай. Села напротив, усталая, похудевшая. Как будто лет на десять постарела за месяц.

— Не держись ты за неё, Миш, — тихо сказала она. — Я же вижу: ей всё не так. И ты не тот, и дом не такой, и даже моих стараний не оценила.

Ни радости, ни тепла от нее. Зачем ты с ней, скажи?

— Мама, не лезь. Это мой выбор.

— Выбор? — грустно улыбнулась она. — А ты помнишь Маринку?

Он вздрогнул.

— Она приходила ко мне. Через год после вашей свадьбы.

Я тогда подумала — с ума сошла. А она стояла, руки дрожат, глаза красные.

Говорит:

«Я от него беременна была. Сделала прерывание, потому что он женат. Но вы ему не говорите. Он не знает».

— Зачем ты мне это сейчас говоришь? — выдохнул Миша.

— Потому что мне жаль тебя. Маринка тебе больше подходит. Сейчас бы жил с ней, да ребеночка воспитывал.

А то как квартирант в собственном доме. Всё решает она. Даже твоя мама ей мешает дышать.

Он встал.

— Это был один раз. Я женат. Забудь про Марину.

— Я — мать. И чувствую, как моему сыну больно. Ты в этом браке — просто

кошелёк. А ей, прости, и ребёнок от тебя не нужен. Да и сам ты.

Он хлопнул дверью, не попрощавшись. Но весь путь домой у него звенело в ушах:

«Ты в этом браке — кошелёк.»

Дома Рита стояла у зеркала в новом платье — то ли только пришла, то ли собиралась куда.

— Я был у мамы… Она на пирог испекла и …

— Вот и хорошо. Скажи ей, пусть и дальше тебя пирогами кормит. Я на диете.

— Ты куда-то собралась?

— Приехала за минуту до тебя.

Он подошёл, встал рядом. Посмотрел на жену. Та даже не взглянула на него.

— Я тоже была у твоей матери, — тихо, почти шепотом говорила Рита. — Поехала за тобой… Вы же двери закрывать не умеете… Я все слышала…

— Ритка, это было давно, — отмахнулся Миша.

— Зато я узнала только сейчас, — она даже не смотрела на мужа. — И мне этого достаточно.

— И дальше что? Простишь?

— Простить? — повторила она. — Ты изменил мне в день свадьбы. Ты врал мне десять лет. И всё это время таскал свою мамочку за собой, как хвост.

— Я не хотел врать. Просто… испугался. Думал, ты тогда уйдёшь.

Она шагнула к нему — впервые не тихо, а резко.

— Надоело! Хватит с меня! Убирайся! — Рита впервые кричала. — Дом мой.

Миша даже не успел открыть рот. Рита собрала сумку, вышвырнула его вещи в коридор.

Он смотрел на это с какой-то неловкой, мучительной тишиной. И всё равно молчал.

— Ну? — бросила она. — Уйдёшь сам или милицию вызвать?

Он усмехнулся. И спокойно достал из ящика документы.

— Ты уверена, что это твой дом?

— Это совместно нажитое имущество. — Рита нахмурилась. — И по справедливости все будет моим.

— Дом оформлен на маму. Ипотека — на неё. Все платежи я переводил ей. Ничего здесь твоего нет. Ни копейки. Это ты — квартирант.

Я просто хотел, чтобы у тебя все было, а мама мне помогала… А теперь, как ты говоришь… скатертью дорога.

Она замерла. Перечитала несколько раз документы, как будто они написаны были на китайском. Пальцы дрожали. Голос осип.

— Ты… ты специально все подстроил? — выдохнула она.

— Нет, — тихо ответил он. — Потому что боялся, что ты уйдешь. А теперь этот страх прошел. Завтра, когда я вернусь, чтобы тебя здесь не было. На развод сам подам.