— Разведись, — сказала я негромко

— Ты куда смотрела? — Павел орал на меня слишком громко, хотелось заткнуть

уши руками, но я сдержалась, смотрела на него в упор.

Дочка порвала документы какие-то…

— Да что ты за мать такая? Да как вообще можно тебе что-то доверить? И

зачем женился на тебе?

— Разведись, — сказала я негромко, но спокойно.

— Да ты… — я улыбнулась про себя, чтобы муж не заметил. Он не хотел

развода, он никогда не решится на развод, в этом я была уверена…

Замуж я выходила по большой любви. Муж будущий на тот момент ухаживал за

мной очень красиво. Приносил цветы каждый день большими букетами,

помогал моей маме и даже отцу.

На свидания мы ходили в рестораны, катались на теплоходе и даже вместе

летали заграницу, правда один раз. И в кредит, как я узнала потом.

Но на тот момент для меня это все казалось неважным.

Замуж мне не очень хотелось, я считала, что штамп в паспорте не важен. Но

Павел настаивал, говорил так красиво.

— Я женюсь на тебе, беру на себя ответственность, чтобы обеспечивать тебя. Да

и должен быть уверен, что ты не уйдешь.

— Ну ладно, — подумал я и согласилась.

К тому же предложение тоже было сделано красиво. Он встал на одно колено,

подарил кольцо, правда потом забрал и сказал, что это кольцо я получу в

ЗАГСе. Но и это тогда было не так важно.

Первое время после свадьбы мы жили с моими родителями. Он все время

говорил:

— Еще чуть-чуть и переедем, нужно подождать, в моей квартире ремонт.

Квартиры я никогда не видела, но верила.

Потом не стало моей бабушки. И все перешло мне по наследству.

Бабуля моя была человеком строгим властным, но при этом справедливым. Она

не слишком нас баловала, но всегда держала в порядке и дом, и семью.

Когда я была маленькой, бабушка часто повторяла:

— Не отдавай себя тому, кто хочет тебя укротить. Ты не лошадь, чтобы тебя

оседлали. Ты женщина.

Тогда я смеялась, не понимала. А теперь — вспоминала эти слова всё чаще.

После её см..ерти всё как будто перевернулось.

Дом, земля, небольшая сумма на счету — всё оказалось записано на меня.

Мы переехали в бабушкин дом сразу, как только прошли формальности.

Павел сначала промолчал, потом сказал как-то слишком спокойно:

— Ну, вот теперь у нас и крыша над головой. Станет легче.

Легче не стало.

Он начал меняться. Медленно, но упорно. Сначала — контроль:

— Ты чего так долго в магазине?

— С кем ты говорила по телефону?

— Зачем тебе новая помада, кому ты там красишься?

Потом — мелкие придирки, унижения. Сначала незаметные, я даже не

понимала, что со мной не так. Просто чувствовала себя виноватой. За всё.

За то, что ребёнок плачет. За то, что посуда в раковине. За то, что я устала. За то,

что я вообще — есть.

Я пыталась говорить с ним. Напоминать, каким он был.

Но он будто отдалился — стал сухим, раздражительным, всё чаще вздыхал, как

будто я — его крест.

А однажды я нашла у него в куртке распечатку.

Он забыл её в кармане, и я просто хотела постирать. Бумага была от юриста. И в

ней — выписка из завещания. Моего. Моей бабушки.

Но самое интересное — стояла дата запроса. За две недели до её см..ерти. Он

знал. Знал, что всё перейдёт мне.

И был уверен, потому и настаивал на браке, потому и торопился с ремонтом в

“своей квартире”, которой, как оказалось, никогда не было.

Потом я стала вспоминать странности: как он «случайно» встречался с бабушкой у магазина.

Как однажды пригласил её на день рождения — сам, без меня.

А я тогда подумала: вот, как трогательно. Он хочет подружиться с моей семьёй.

Подружился. Только не со мной, а с бабушкиным домом.

Теперь всё стало ясно. Его любовь была красивой.

Но не ко мне — к перспективе. К квадратным метрам. К земельному участку, на

котором он уже начал было планировать домики под сдачу и даже нашел

инвесторов…

Я думала он старается для нас, а он для себя…

И вот теперь, когда он орёт на меня на весь дом, я смотрю на него и думаю: а

сколько же в нём настоящего?

Что там было — любовь или просто хорошо отрепетированный спектакль?

Он кричит, брызжет слюной, обвиняет, будто я украла у него жизнь. А я стою

спокойно и говорю:

— Разведись.

И в этот момент понимаю, что я больше не боюсь. Потому что я знаю, с кем

имею дело.

И знаю, что он никогда не уйдёт. Он слишком крепко держится за то, что считал

своей “долей”. Только вот доля — не его и никогда не была.

Я не стала его выгонять. Нет. Это было бы слишком легко.

Он бы потом врал, что сам бы ушёл, если бы ему дали шанс, что я всё

разрушила.

Я хотела, чтобы он ушёл сам. Добровольно с вещами с осознанием, что его

здесь никто не держит. С чувством, что проиграл.

Я давно поняла, кто он на самом деле. Хитрый, завуалированный охотник,

прилипший к чужому дому, чужому наследству, чужому спокойствию.

Мягкий захватчик, который вместо ножа использует «я же для нас стараюсь» и

«ты меня не ценишь».

А я? Я долго верила, а потом просто проснулась. И начала внедрять свой план.

Он не заметил сразу. Первый шаг был незаметным.

Я встала раньше него и начала день громко. Чайник, пылесос, сковородка,

музыка — всё одновременно.

Он дёргался, кряхтел, зарывался в подушку. А я подходила к кровати и говорила

самым вежливым тоном:

— Доброе утро, любимый. Ты же сам говорил: «Раннее пробуждение — залог

продуктивного дня».

На кухне я готовила завтрак — для себя и дочки. Яйца, тосты, тёплое молоко.

Ему — ничего. Даже чашки кофе.

— А мне?

Я вскидывала брови:

— Ты же взрослый мужчина, справишься. Я больше не обязана всех

обслуживать.

Он терпел, молчал, потом стал ходить хмурым, обиженным. Не знал ещё, что это

только начало.

На второй неделе я “случайно” продала его гитару. Нашла на “Авито” студентку,

та забрала моментально.

— Она сто лет в шкафу валялась, — объяснила я, не поднимая глаз. — Хватит

плодить пыль, надо избавляться от ненужного.

Он сжал губы, промолчал.

Следующий шаг был психологическим. Я начала оставлять документы на

кухонном столе.

Не прятала. Наоборот — раскладывала аккуратно.

Завещание, свидетельство о праве собственности, выписка из ЕГРН.

Всё оформлено на меня, абсолютно всё, никаких «совместно нажитых».

Он заметил, конечно. Я видела, как он задерживает взгляд, как сжимает

челюсть, но не говорит ни слова.

Тогда я усилила нажим. Начала разговаривать вслух. Будто с собой:

— Вот интересно, если я решу сдать одну комнату, надо будет налог платить?

Или лучше как временное проживание оформить?

— А если я всё продам и уеду — интересно, алименты на ребёнка по минимуму будут?

Он молчал. Сидел в кресле с потухшим лицом, с каждым днём всё серее.

На четвертой неделе я разослала друзьям приглашения, в которых написала

“Пожить в домиках через пару месяцев” и случайно отправила его знакомому.

— Еще никаких домов нет, а ты уже бесплатно туда жить пускаешь? У нас

инвесторы, они вкладываются в это, а ты!

— А что я такого сделала? Наоборот, хотела, чтобы все гордились тобой!

Он начал нервничать.

— Какие гости? Инвесторы будут деньги ждать с аренды. Для кого я стараюсь?

А я смотрела на него спокойно:

— Ааа, ты про тех, которые приезжали сюда пару дней назад?

Я делала вид, что глупенькая, он же меня такой воспринимал, решил, что я такая

и есть.

— Они что-то говорили про твои долги, про то, что домики для тебя

единственная возможность вылезти из них. И они вкладывают, но самый

минимум…

Я только посмеялась, у нас же нет долгов?!

— И что? — он злился, я это отчетливо видела.

— Ничего, я не стала ничего подписывать. Тебя не было, одна побоялась, что

все испорчу.

Они разве тебе не звонили? — я делал вид, что не понимаю, о чем речь.

— Мне ты почему не позвонила? — кричал муж, а я пожимала плечами.

— Ну ты просил не беспокоить…

Я изменилась, я стала жить отдельно, даже находясь с ним в одном доме.

Он нервничал, пытался еще приглашать инвесторов, но у меня срочно

возникали планы и я сбегала.

Документы-то могла подписать только я.

Тогда он повез меня к нотариусу, но я случайно испортила паспорт…

Потом пришлось восстанавливать…

Однажды я вернулась с работы пораньше. В коридоре стоял его чемодан, сам

он сидел на табурете, не поднимая глаз.

— А ты куда собрался? У нас отпуск? — я делала вид, что не знаю про долги.

— Нет, хватит с меня,— он говорил резко.

Я присела рядом, словно издевалась.

— А если придут за твоими долгами, что сказать?

Он резко вскочил, понял, что я все понимаю… И ушел, я только закрыла двери на ключ.

Через пару дней он вернулся.

Стоял под дверью с букетом — снова, как когда-то.

Только глаза выдавали его подавленное состояние. Я не открыла.

Сказала через домофон:

— Приходили за твоими долгами, я им сказала, что ты тут больше не живешь.

Соседи смотрели из окон… Он стоял, пока не понял — всё.

Шоу окончилось, ему не верят и нужно искать другую жертву.

С тех пор он исчез насовсем.

Лучше притворяться …рочкой и делать так, как хочется тебе, чем силой

доказывать свою правду.

Если бы я вела себя по-другому, то и он, возможно, применял бы ко мне силу.

Я свободна, я одна с маленькой дочкой и я счастлива, что произошло именно так.