Аня не сразу поняла, что золовка её недолюбливает. В первое время после свадьбы та даже казалась дружелюбной. Шустрая, громкая, с вечными идеями: то поехать на шашлыки, то устроить брату сюрприз, то всем вместе отпраздновать её день рождения «как в детстве, у мамы на даче».
Аня сдержанно поддерживала инициативу — она и сама хотела понравиться семье мужа. Но уже через пару месяцев начала замечать странности. Например, Оксана — сестра мужа — постоянно звала его «на денёк помочь по мелочи», и он уезжал, не дожидаясь семейного ужина. Иногда возвращался поздно и с раздражением: «Не начинай, там и правда работы много». Или вот — Аня купила новый плед, уютный, мягкий, цвета марсала. Через неделю зашла в гости к Оксане — а он уже у неё, «пока заняла, свои в стирке».
Но апофеозом стала история с кухонным гарнитуром. Аня и Артём собирали деньги почти год, выбирали дизайн, спорили о фасадах. Купили. А через пару недель Оксана устроила пост в соцсетях с подписью: «Вот такая кухня у меня теперь, брат помог выбрать!». Один в один фасады, даже фартук с той же плиткой. А под постом комментарии: «Вот это стиль!», «Ты всегда так со вкусом всё делаешь».
Артём отмахнулся: «Совпадение. Да и что такого — кому-то понравилось, значит, не зря старались».
Но дело было не в фасадах. Дело было в том, что Аня чувствовала: в их жизни есть ещё одна женщина, которая считает себя важнее. Главнее. И это не мама Артёма, которая, к слову, держалась нейтрально. Это была Оксана.
— Ты серьёзно не видишь, как она лезет в наши дела? — спросила Аня как-то вечером, когда муж в очередной раз отложил покупку холодильника, «потому что Оксане нужно помочь с ремонтом в ванной».
— Ань, ну это семья. У нас так всегда. Мы с детства друг за друга горой.
— А я тебе кто?
Он замолчал, а потом обнял и сказал: «Ты — мой человек. Просто Оксане сейчас тяжело».
Это «тяжело» Аня слышала часто. Когда у Оксаны испортилось зрение — она полгода ездила с братом по врачам. Когда ушёл муж — Артём помогал с переездом. Когда сократили с работы — он дал ей часть своей премии.
— Она одна. Ей некому помочь, — всё повторял Артём.
А Аня тем временем работала, вела быт, ухаживала за собакой, которую они завели вместе, и всё реже чувствовала себя в браке. Больше — на подхвате в каком-то братско-сестринском союзе, где она — посторонняя.
Первый громкий конфликт случился через год после свадьбы. Оксана устроила пикник. Позвала всех родственников, включая дальних тёть. Аню поставили «в известность» за день до события.
— Ты же не против? — сказала Оксана по телефону. — Мы с Тёмкой давно хотели всех собрать. А у тебя, кажется, суббота выходная?
Аня хотела сказать, что вообще-то собиралась с подругами на выставку. Но промолчала. Подруг она давно не видела, ссоры с мужем не хотела. Сказала, что приедет.
На пикнике Оксана вела себя как хозяйка. Командовала, что где поставить, кто что нарезает. Артём крутился возле неё, улыбался, клал ей шашлык на тарелку. Аня наблюдала со стороны, и ей становилось горько. Когда она подошла и напомнила, что он обещал помочь ей дотащить пакет из багажника, Оксана перебила:
— Тём, я тебя прошу, разожги костёр, а то мы до вечера тут не начнём.
— Ань, ты же справишься? Там вроде не тяжело, — сказал он, не глядя на жену.
Пакет был тяжёлый. Аня едва не уронила его, спускаясь по склону. К ней подошла одна из тёть и тихо сказала:
— Тяжело тебе, милая. Видно, не любит она делиться братом.
— Я не прошу делиться. Я хочу уважения, — ответила Аня. Но сама подумала: да, просит. Просит делиться тем, что, как она считала, принадлежит их двоим.
Вечером, когда они с Артёмом ехали домой, она не выдержала:
— Ты вообще заметил, как она себя вела?
— Кто?
— Оксана! Это же просто цирк. Она ведёт себя как хозяйка, я чувствую себя гостьей в собственной семье.
— Да перестань, Ань. Это же просто пикник. Не делай из мухи слона.
— Не делаю. Я в твоей жизни чувствую себя лишней.
Он помолчал. Потом сказал:
— Это ты сама себя так чувствуешь. Оксана ни при чём.
После той ссоры они не разговаривали два дня. А потом Артём принёс цветы, купил суши и сказал:
— Давай не будем ссориться. У тебя и правда свои взгляды, у неё — свои. Но она не враг тебе. Просто у неё жизнь сложная. А ты у меня умница, справишься.
Она кивнула. Но внутри копилось. Сомнение, усталость, раздражение. И страх — что он не увидит, как они отдаляются, пока не станет слишком поздно.
После пикника прошло больше полугода. За это время Аня старалась держать дистанцию. Сначала молча. Потом — осторожно, по мелочам: не приезжала на «семейные» обеды, если приглашение поступало только от Оксаны; не звонила первая, если не было повода; не писала в общий семейный чат, где та всё ещё вела себя как бессменный модератор. Артём это заметил, но не сразу заговорил. А когда заговорил — начал издалека:
— Ты не обижайся на неё, ладно? Она ведь не со зла.
— А если бы со зла — тебе было бы проще меня услышать? — ответила Аня, не отрываясь от ноутбука.
— Да нет… Просто ты же знаешь, она упрямая. Прямолинейная. Но добрая внутри. Просто жизнь у неё тяжёлая, опять проблемы с работой.
— У неё всегда проблемы, — тихо сказала Аня. — Только почему ты каждый раз ставишь её боль выше моей?
Он долго молчал. Потом сказал:
— Я просто не хочу ссор.
Ссор не было. Было напряжение. А потом — одна новость.
— Ань, Оксана временно поживёт у нас. На пару недель. Её квартиру заливают, надо делать ремонт, — сообщил Артём почти между делом, на ходу.
— Когда?
— Ну… с понедельника.
— Сегодня пятница.
— Ну да. Мы с ней договорились.
— А со мной?
Он посмотрел на неё так, будто не понял вопроса. А потом пришла Оксана.
С вещами, с коробками, с гладильной доской. С кошкой в переноске. Аня стояла в дверях и чувствовала себя второстепенным персонажем в собственной жизни.
— Спасибо, Ань, что приютили, — сказала Оксана с широкой улыбкой. — Я быстро. Правда-правда.
Аня кивнула. Про себя добавила: «Не верю».
Две недели растянулись на два месяца. А потом ещё на один.
Оксана занимала комнату для гостей, но чаще — гостиную. Там стоял телевизор, она любила устраивать вечера с сериалами. Громко смеялась. Заказывала еду с доставкой, не убирала упаковки. Стирала чаще, чем нужно, занимая машину по вечерам — когда Ане было удобнее.
Она оставляла свою косметику в ванной, хлам на подоконнике и личные вещи в прихожей. Говорила фразами вроде: «У меня всё под контролем», «Тёма меня знает, я порядок люблю». Или: «Вот если бы у тебя было больше терпения, ты бы поняла, как со мной легко».
Артём вёл себя как дипломат. Гладил углы. Между женой и сестрой он был всё чаще сторонним наблюдателем. Или, как думала Аня, тем самым призом, за который они, не говоря прямо, тянули канат.
Переезд затянулся. А потом Оксана заболела.
— Ну как я её сейчас выгоню? — разводил руками Артём. — У неё температура. Пусть поправится.
Аня молча села за компьютер и стала искать варианты аренды квартир. На всякий случай.
Но однажды терпение закончилось. Это была суббота. Аня вернулась с работы пораньше. Устала. Хотела просто тишины. Вошла — а в их гостиной сидела Оксана с подругами. Они ели пиццу, пили вино, смотрели какое-то шоу и громко смеялись.
— Присоединяйся, Ань! — сказала Оксана весело. — Мы тут решили немного отвлечься.
— А ты ничего не перепутала? — спокойно спросила Аня. — Это моя квартира. И я бы хотела просто отдохнуть.
— А что такого? Твоя — и Тёмина. Половина — точно не твоя. Мы же семья. Или ты забыла?
Позже, в их спальне, Артём сказал:
— Она перебрала, согласен. Но ты тоже могла мягче. Всё-таки она здесь не навсегда.
— Уже четыре месяца. Я не выдерживаю.
— Аня, ну ты чего… Она же одна. Ей даже поговорить не с кем.
— У тебя есть выбор. Или мы вдвоём, или вы — со своей «вечной женщиной рядом», а я пойду. Потому что так жить нельзя.
Он молчал. Но выбора не сделал.
Потом случилось крещенское застолье. У их общей свекрови. Аня пришла, хотя не хотела. Там была вся семья. Оксана хохотала, рассказывала, как «Ане тяжело быть хозяйкой, она же привыкла к одиночеству и контролю». Кто-то хихикнул. Кто-то поддержал шутку.
Аня встала из-за стола, подошла к Артёму, посмотрела ему в глаза и прошептала:
— Если ты сейчас не встанешь со мной, можешь не возвращаться домой.
Он не встал.
Аня вышла, медленно надела пальто в прихожей, а за спиной услышала только неловкое молчание.
Через два дня Оксана съехала. Неожиданно. Вышла на новую работу, где предоставляли служебное жильё. Артём сказал:
— Вот видишь, всё решилось само. Зря ты тогда сорвалась.
Аня ничего не ответила. Внутри у неё что-то щёлкнуло. Как будто отошла последняя капля — и теперь внутри не было ни страха, ни боли. Только спокойствие. И пустота.
Весна выдалась холодной. Аня часто сидела у окна, кутаясь в плед, и долго смотрела, как ветер гонит пыль по тротуарам. С Артёмом они теперь говорили мало. Не ссорились, нет — просто их разговоры стали формальными. Кто купит хлеб, когда завезут корм собаке, где взять справку для участкового терапевта. Иногда Аня ловила себя на мысли, что они живут как соседи, которым удобнее не замечать друг друга.
Оксана звонила часто. Сначала Артёму, потом и Ане. «Ну хватит уже злиться», — говорила она. «Ты же понимаешь, всё было не со зла». Но в голосе сквозило не раскаяние, а раздражение. Как будто это Аня всё усложнила, устроила драму на ровном месте, нарушила старый, привычный порядок, в котором сестра и брат были главными, а жена — чем-то вроде разумного фона.
— Она хочет встретиться, — сказал однажды Артём.
— Ты — встречайся. Я не хочу.
— Ну, Ань…
— Я не хочу.
Он пожал плечами. Не настаивал. Только вечером, лежа на кровати рядом, спросил:
— Мы вообще… у нас есть будущее?
Она не ответила. Потому что не знала. Не потому что не любила — она любила. Но любовь не всегда спасает, если ты постоянно стоишь в тени другого человека, которому твоё место важнее, чем ты сама.
В начале лета случился день рождения Артёма. Аня устроила праздник дома. Скромно, но уютно. Он позвал коллег, общих друзей. И, конечно, Оксану.
Она пришла позже всех. В ярком платье, с двумя бутылками вина и подарком в большом пакете. Вошла в комнату, будто хозяйка. Обняла брата крепко, с пафосом, потом обвела взглядом комнату и с демонстративной улыбкой подошла к Ане.
— Привет. Ну как ты?
— Нормально.
— Слушай, давай уже без этих напряжений. У нас столько общего. Мы же почти родные.
Аня чуть усмехнулась.
— Почти?
— Ну да. Я тебя воспринимаю как семью. Серьёзно.
Аня поставила на стол тарелку с закуской и повернулась к ней вполоборота.
— А ты когда-нибудь пыталась воспринимать меня не как родственницу, а как человека?
— Что?
— Забудь. Это, наверное, слишком сложно.
Ближе к концу вечера, когда гости разошлись, Оксана вдруг снова заговорила:
— Ань, ну ты же не злишься больше? Я ведь не хотела зла. Просто… я не привыкла, что у Тёмы кто-то появился. Мы же всегда были вдвоём. Мы с ним особенные. Ты понимаешь?
Аня смотрела на неё с каким-то новым спокойствием. Не гневом, не раздражением. Просто — усталостью. Словно всё давно стало ясно, и теперь она просто ждала, когда кто-то озвучит очевидное.
Она встала, подошла ближе. Говорила тихо, но в её голосе не было колебаний:
— Послушай, Оксана. Ты мне не подруга и не родня — просто временное недоразумение в моей жизни.
Та замерла, будто не ожидала. Артём, стоявший в дверях, молчал.
Аня повернулась и пошла в спальню. Дверь за ней не захлопнулась — просто закрылась.
Утром она проснулась одна. Артёма не было. На кухне — тишина. На столе — его кружка. Пустая. Телефон лежал рядом, на экране — сообщение от подруги: «Ну, ты как? Решилась?»
Аня не знала. Пока нет. Но в груди было удивительное ощущение воздуха. Свободы. Как будто что-то начало возвращаться. Возможно, не любовь. Но — голос. Собственный голос. А с него ведь всё и начинается.
Финал был не точкой — многоточием.
Может, Артём вернётся. Может, не уйдёт вовсе. Может, они всё-таки сядут за стол, без Оксаны, и поговорят по-настоящему. Или Аня одна поедет на море, выключив телефон. Всё было возможно.
Кроме одного: позволить, чтобы её границы снова растоптали в угоду «семье».
Проверка для мужа