Вы что, серьёзно собираетесь ночевать? Мы так не договаривались,

Когда Лена позвонила и сказала, что они с мужем приедут на выходные «на шашлыки и квас», Ирина даже обрадовалась. Всё-таки троюродная сестра, почти как двоюродная — детство вместе провели, по деревьям лазили, в карты на желания играли. Правда, в последние годы Лена звонила только по делу — что-то одолжить, куда-то подвезти, забрать или приютить. Но раз в году можно и потерпеть.

— У нас сейчас такие авралы, — объясняла Лена. — Просто сил нет. Так хочется выехать за город, ты ж понимаешь. Свежий воздух, покой, никаких начальников…

— Приезжайте, конечно, — вздохнула Ирина. — Мы всё равно дома, огород будем полоть. Только предупреждаю сразу — у нас условий, как в отеле, нет.

— Да мы не привередливые! — засмеялась Лена. — У тебя душ есть — уже люкс!

Лена приехала в субботу утром, на своей машине. С ней — муж Рома, бывший сварщик, ныне «по ремонту частного оборудования» и её сын от первого брака — Пашка, пятнадцатилетний вечно хмурый подросток, в наушниках и с лицом «все надоели».

— Какая у вас красота! — охала Лена, скидывая босоножки прямо у входа. — Уют, порядок, воздух!

Рома молча вытащил из машины мангал, ящик пива и старенький матрас. На вопрос Ирины, зачем матрас, пожал плечами:

— Пашке постелим, у него спина…

Ирина прикусила язык.

К середине дня «шашлыки и квас» стали больше напоминать «мужики на диване, женщины у плиты». Пока Ирина с мужем Мишей бегали между грядками и кухней, Лена разлеглась в шезлонге с журналом, Пашка ушёл в дом и больше не выходил, а Рома, выпив три банки, развалился у сарая и мирно задремал.

— Лена, ты бы хоть помогла с салатом, — не выдержала Ирина.

— Я? А ты думаешь, в городе мне кто помогает? У нас это называется «отдых», — протянула Лена, даже не открыв глаза.

— А мы тут кто? Обслуживающий персонал?

— Не бурчи, Ириш, ты ж сама звала!

К вечеру всё же собрались за столом — вернее, за двумя старыми столами, сдвинутыми во дворе. К тому времени Ирина была вымотана, а Лена наоборот — болтлива и весела. Хвалилась новой кофточкой, уговаривала всех попробовать купленную «по акции» ветчину, обсуждала бывших подруг.

Пашка в это время сидел в углу, играл на телефоне и рычал, если кто-то задел его плечом.

— Он у нас интроверт, — пояснила Лена. — Сейчас модно быть с особенностями.

— Не обязательно же быть при этом грубым, — тихо сказала Ирина, но Лена не услышала или сделала вид.

Позже, когда все начали расходиться по комнатам, Ирина спросила:

— Лен, а вы когда уезжать собираетесь?

— Ну как… Завтра к обеду, наверное. Или к вечеру. Как пойдёт. Ты ж не против?

— Просто я думала, вы на день…

— Ой, ну брось, разве мы тут мешаем? — Лена уже успела сменить кофточку на Иринину домашнюю футболку. — Ты такая напряжённая стала. Раньше же весёлой была!

Ночью Миша не выдержал:

— Что это за бардак? Они не первый раз так. Гости, говоришь? Это не гости — это оккупация.

— Я не знала, что они с ночёвкой, — шептала Ирина. — Я думала, на пару часов.

— На пару часов матрас никто не везёт.

Утром всё стало только хуже. Пашка проснулся последним, но первым занял ванную. Лена порылась в холодильнике, достала банку сгущёнки и села пить чай, оставив за собой липкий след на столе. Рома полез чинить сарай, потому что «он всё равно скоро рухнет».

— Не трогай! — рванулась Ирина. — Там инструменты лежат по порядку.

— Да не боись ты, хозяйка! Я лучше знаю, как должно быть. Я мужик. Миша, скажи ей!

Миша, насупившись, промолчал.

А потом они сказали, что останутся ещё на денёк. И тут у Ирины заиграла внутри первая тревожная струна. Но она всё ещё не знала, как сказать «нет», не обидев. Да и «на денёк» — это не неделя.

— Ну… Только у нас завтра обычный день, — буркнула она.

— Не помешаем, — махнула рукой Лена. — Мы тихие.

Но тихими они не были. И один день растянулся в два.

— Я беру отпуск за свой счёт, — весело сообщила Лена в понедельник. — Всё равно дома тоска. А здесь — рай!

— У тебя в городе квартира. Почему вы туда не едете?

— Там жарко и соседи дураки. А здесь — воздух, дружелюбие и ты.

Ирина подумала, что пора что-то менять.

Но не сегодня.

Ирина долго терпела. Не потому, что не умела говорить «нет» — просто это была Лена. Та самая, с которой в детстве они сдвигали кровати, чтобы играть «в палатку», делили кусок халвы на двоих и плакали, когда уезжали друг от друга. Ирина всё надеялась, что Лена, взрослый человек, сама поймёт. Соберётся, скажет: «Спасибо, отдохнули, пора и честь знать». Но шла уже пятница второй недели, а коробки из-под пиццы стояли под столом, как новые декорации интерьера.

— Лен, а может, вам всё же домой? — осторожно начала Ирина. — У вас ведь и работы, наверное, накопилось…

— Так я в отпуске! — щебетала Лена, намазывая хлеб сгущёнкой. — До конца месяца точно. А потом ещё посмотрим. Ты не переживай, мы же тебе не мешаем. С тебя только огурчики, остальное — сама накручу!

Миша больше не разговаривал с Леной. Он стал уходить в гараж, сидеть там по вечерам, сверлить доски, переставлять гайки, просто чтобы не слышать, как Рома громко храпит в кресле. Или как Пашка матерится в наушниках, играя в какие-то «гонки». Или как Лена смеётся, разговаривая по громкой связи с подругой, рассказывая, какая у неё «офигенная дача у родственников».

— Они нас уже в свою собственность вписали, — сказал как-то Миша. — Через неделю адрес сменят в паспорте.

Ирина хмыкнула. Она устала. От своего молчания. От ощущения, что её дом — больше не её. Что даже ложка на кухне теперь не на своём месте.

Сначала она пыталась говорить мягко:

— Лен, пожалуйста, уноси посуду. Мы не в кафе.

— Ой, да ну тебя! Сама ж говорила — «чувствуйте себя как дома»! Ты что, совсем?

Потом — строже:

— Пашка, на кухне не курят!

— Это в вашем СССР нельзя было! — огрызнулся он.

Ирина посмотрела на него — худощавый, сутулый, с грязными ногтями. Как он вырос таким? Ведь Лена была нормальная…

А потом вспомнила, как Лена в детстве хихикала: «Пусть бабушка сама убирает — она ж всё равно дома сидит».

Раз в гости приехала Люся, двоюродная сестра по папиной линии. С порога всё поняла, губы поджала.

— А вы надолго здесь? — спросила с едва скрытой брезгливостью, глядя, как Рома без рубашки режет хлеб, а Лена качается на качелях, размахивая бокалом.

— Пока здесь хорошо — будем здесь! — не моргнув, ответила Лена.

— Ирина, а ты чего молчишь?

— Да я… — Ирина вспыхнула. — У нас всё нормально. Просто… временно.

Но временно стало постоянным. За две недели Лена умудрилась разложить свои вещи в трёх комнатах, занять половину кладовки и попросить Иру «не сажать на той грядке», потому что Рома «там поставит мангал капитально». Пашка однажды вылил недопитый суп прямо под куст роз, потом сказал:

— А чё ты орёшь? Это ж не ковер, вырастет!

А Лена лишь хихикнула:

— У тебя такой темперамент, Ириш! Всегда был вспыльчивый.

Ирина не спала ночами. Вставала в пять, чтобы не пересекаться с Пашкой в ванной. Варила овсянку, а потом слышала:

— Фу, кто это ест вообще, есть нормальная еда?

Она говорила с Мишей, он только качал головой:

— Я сказал бы. Но если скажу — поссоримся.

— А если не скажем?

— Тогда останемся без дома.

Единственной, кто говорил прямо, была соседка Нина. Подошла как-то, когда Ирина собирала бельё во дворе, и без прелюдий:

— Слушай, вы чё, с ума сошли? Они ж у тебя как на курорте живут. Вон, Пашка на забор мой вчера плюнул!

— Я… не знала…

— Да всё ты знала. Просто жалеешь. Только знай — жалость вечно за твой счёт.

В один из вечеров Лена подошла с бокалом и сказала:

— Слушай, мы тут подумали… Может, вам стоит сделать комнату под сдачу? Всё равно у вас столько места простаивает.

— Сдавать?

— Ну, типа гостевой. Я могу тебе даже объявление разместить. У меня вон, знакомые в «Авито». Можешь нас взять первыми клиентами. Мы даже платить готовы, правда-правда!

Ирина почувствовала, как у неё дрогнуло лицо. Клиенты?

Потом был вечер. Пятница. Третий уже. Лена позвонила своим друзьям — «приезжайте, здесь кайф!» Приехали. Двое взрослых, трое детей. Сумки, пакеты, пиво, музыка.

Ирина встала в дверях кухни, глядя, как очередной ребёнок пролил сок на её кресло.

— Ой, да не кипятись ты! — засмеялась Лена. — Мы всё вытрем. Сейчас! Паш, принеси тряпку!

Пашка не пошёл. Он смотрел в телефон.

Ирина смотрела на них — шумных, ленивых, беспардонных. Улыбчивых, когда надо. Обижающихся, если их не хвалишь. Хитрых. Занявших её дом не с оружием — с беззастенчивостью.

И поняла: дальше — нельзя.

Но как сказать?

В субботу утром Ирина встала раньше всех. Дом был тишиной, только холодильник гудел, да за окном петухи где-то с соседнего двора переговаривались. Она заварила кофе, села на кухне в углу, где когда-то любила читать. Сейчас на этом месте стояла чья-то кепка, забытая ложка с вареньем и пульт от музыкальной колонки, которую принесли друзья Лены.

Она взяла блокнот и начала писать.

Не план, не письмо — список.

Список вещей, которых больше не будет в её доме:

— Посторонних тапок в прихожей

— Чужих кружек на подоконнике

— Фраз: «Ну ты же сама говорила», «Чё ты напрягаешься», «Ой, да ладно тебе»

Лена проснулась часа через два.

Вошла на кухню в Ирининой кофте, босиком, с телефоном в руках:

— О, кофеёк! А мне?

— Варится, — ответила Ирина, не вставая. — Можешь сама долить.

Лена села напротив, натянуто улыбнулась:

— Ты чего такая хмурая с утра? Не выспалась?

— Да нет, выспалась. Просто устала.

— От чего? Мы ж тебе не мешаем. Мы как родные.

Ирина подняла глаза.

— Именно поэтому и тяжело. Родные не должны себя так вести.

Лена нахмурилась.

— Что значит «так»?

— Как постояльцы, которым всё должны.

Рома, не разбираясь в интонациях, вскоре прошёл мимо, почесывая живот:

— Ира, ты яйца жарить будешь? Или самому?

— Самому, — коротко ответила она. — Я сегодня выходной. Настоящий. Без кухни, без уборки.

Пашка, проходя мимо, кинул:

— А у нас хлеб закончился. Вы что, не закупаетесь?

Миша вышел из ванной и, услышав эту фразу, впервые за всё время не промолчал:

— Вы взрослые люди. Хотите есть — идите в магазин. Или езжайте домой.

Наступило молчание. Неловкое, напряжённое, густое.

Лена не знала, как реагировать. Раньше Ирина только вздыхала, иногда кривила губы. А тут — вот так, прямо, жёстко, без привычного «ну ничего, потерпим».

Она резко встала:

— Слушай, ну если мы мешаем — скажи! Мы ж не держимся за вас! Мы просто… Ну, я думала, мы близкие!

— А близкие не замечают, что злоупотребляют? — тихо спросила Ирина.

— Я думала, мы друг друга понимаем. А ты, выходит, за спиной счёт вела!

— Никакого счёта. Просто глаза открыла.

Днём гости Лены — та самая пара с детьми — уехали.

Они уходили молча, не прощаясь, только женщина тихо кивнула Ирине на прощание. Как будто понимала.

В доме стало тише. Даже Пашка был тише обычного, только ушёл в сарай и не выходил оттуда.

Лена хлопала дверцами, собирала пакеты, возилась на кухне, нервно искала свой зарядник. Но уходить не собиралась.

В воскресенье ближе к вечеру на веранде собрались все. Миша читал газету, Ирина перебирала лук, Лена с телефоном листала ленту, Рома сидел молча. Пашка пришёл и сказал:

— У меня завтра экзамен по алгебре. Нужен ноут.

— У нас нет свободного, — ответила Ирина. — Только рабочий Миши.

— А вы не можете освободить на вечер?

— Нет, Паш. Это рабочая техника.

— Ну и жлобство.

— Паш! — резко одёрнула Лена. — Не хамите.

Но поздно. Сказано — сказано. А главное — не в первый раз. Просто раньше никто не отвечал.

Вечером, когда Ирина уже собиралась закрывать ставни, Лена подошла:

— Мы всё-таки останемся до среды. Там дожди обещают, а у нас в городе кондёр сломан. Не охота париться. Ничего, что мы ещё немного?

И тогда Ирина впервые не промолчала.

Она встала, медленно вытерла руки о фартук, посмотрела прямо:

— Вы что, серьёзно собираетесь ночевать? Мы так не договаривались, — растерялась Ирина, сама удивляясь, как спокойно это прозвучало.

Лена смотрела на неё, будто впервые увидела.

Долго. Молча.

А потом — скривила губы.

— Ну, значит, и ты, как все. Чужая. Когда надо — своя, а как что — сразу дверь закрыли. Окей. Поедем. Не надо повторять дважды.

— Да, — кивнула Ирина. — Не надо.

Уехали они не сразу. Целый вечер шаркали по дому, собирали, вздыхали. Рома громко хлопнул дверцей машины. Пашка швырнул кроссовки в багажник. Лена кивнула на прощание, но не обняла.

Когда всё стихло, Ирина долго сидела в кресле.

В доме было пусто. И тихо.

Слишком тихо. Даже немного чуждо.

Миша подошёл, обнял за плечи:

— Ты всё правильно сделала.

Ирина не ответила. Только кивнула.

Потому что не была уверена, правильно ли.

Больно-то как будто с мясом выдрала.

Но внутри — как будто стало больше воздуха.

А на следующий день ей позвонила двоюродная тётка.

— Ириш, слушай, у меня тут Светка с детьми. У них ремонт, и…

Ирина сжала трубку и глубоко вдохнула.