Когда Ольга впервые познакомилась с Лилей, сестрой Игоря, она испытала лёгкое замешательство. Женщина лет тридцати с копейками, ярко накрашенная, в слишком короткой юбке и с манерой разговаривать будто с подростком, сразу взяла инициативу в свои руки:
— Ну что, невестушка, надолго к нам? Или скоро снова к маме?
На тот момент Ольга только начинала встречаться с Игорем и решила не придавать значения. Мало ли, все по-своему реагируют на новые лица в семье. Но позже, когда Игорь стал её мужем, и начались общие праздники, поездки к родителям, семейные собрания — странное ощущение от Лили только усиливалось.
На людях Лиля была приветлива, говорила, как «рада, что у брата наконец-то семья», и даже обнимала Ольгу при встрече. Но за ширмой доброжелательности пряталась постоянная пассивная агрессия: то закатит глаза на её работу («Ой, ну бухгалтер — это ж скука смертная»), то резко вставит:
— Вот раньше Игорь на выходных со мной ездил за город. А теперь, видимо, «серьёзная жена» не пускает?
Ольга пыталась сгладить, перевести в шутку, но со временем стало ясно: это не случайные шпильки, а постоянное тестирование границ.
Когда они с Игорем съехались, Лиля начала звонить чаще. Могла написать в девять утра субботы, что у неё отключили воду и «можно ли заехать к вам с душем на полчасика». А потом провести у них полдня, сидя в полотенце, рассказывая брату, как ей «все тяжело» — на работе козлы, у сына подростковый кризис, а бывший муж задерживает алименты.
Ольга не возражала — сначала. Сочувствовала, предлагала чай, угощала выпечкой. Но Лиля начинала ощущать себя хозяйкой: переставляла вещи на кухне, делала замечания по поводу интерьера, критиковала, что у них «как-то мрачно». А однажды, услышав, что Ольга хочет повесить новые шторы, откровенно заявила:
— Ты у брата сначала спроси. У него-то вкус есть.
После той фразы Ольга впервые высказалась Игорю. Осторожно. Без ультиматумов. Просто сказала, что ей неуютно. Он задумался, кивнул, даже обнял, сказал: «Я всё понимаю». Но добавил:
— Просто у Лили сейчас сложный период. Ты же знаешь, у неё всегда на нее всё валится. Ей, может, поговорить не с кем…
Этот «сложный период» оказался вечным. Он перекочевал из весны в лето, потом в осень. Ольга ловила себя на мысли, что живёт не с мужем, а в треугольнике, где третий — постоянный гость в их доме.
Как-то в пятницу вечером Лиля снова появилась без предупреждения. У неё, якобы, сломался телефон, и она «не могла не прийти». В руках пакет с пельменями, коробка вина и сын — Антон, молчаливый подросток, прилипший к планшету.
— Посидим, как раньше, да, Игорёк? — хихикнула она, ставя бутылку на стол.
Ольга сделала глубокий вдох и пошла резать лимон для чая. Игорь смотрел на сестру с теплотой, даже с неким благоговением, которого Ольга никогда не видела в его взгляде на себя. Это ранило. Но она молчала.
Через полчаса Лиля уже села на кухне, рассказав в подробностях, как коллега заняла её место в проекте, как сын стал грубым и как она теперь «сильно задумалась» о том, чтобы взять ипотеку на однушку. Потом внезапно замолчала, оглядела их и с надрывом сказала:
— Брат… А если я в этом городе совсем одна останусь?
Ольга повернулась к Игорю и увидела, как у него сжались губы. Он встал, подошёл к Лиле и приобнял её:
— Ты не одна. У тебя есть я. Мы всегда рядом.
Ольга почувствовала себя лишней. В собственной кухне. В собственном доме.
После той пятницы Ольга поняла: просто надеяться, что Лиля сама отдалится, — наивно. В воскресенье, когда они с Игорем поехали в гипермаркет за полками в кладовку, он всю дорогу держал телефон на громкой связи — Лиля рассказывала, как её соседка шумит по ночам и как «жить нет сил». А на кассе, пока Ольга выбирала упаковку шурупов, Игорь наклонился к ней и спросил:
— А если мы Лиле купим колонку с шумом моря? Может, будет спать лучше…
Она ничего не ответила. Просто кивнула. А потом вечером, за ужином, впервые попросила:
— Давай мы хотя бы один вечер в неделю оставим только для себя. Без звонков, без гостей. Можно?
Игорь кивнул. Он был понятливый, вроде бы внимательный. Но уже на следующей неделе пришёл СМС: «Сегодня Лиля хочет приехать, она вся на нервах. Ты не против?»
Ольга понимала, что если напишет «против», — это будет воспринято как эгоизм. Поэтому снова промолчала. Лиля явилась с сушами, шла с порога с фразой:
— Надеюсь, не помешала вашему семейному уюту! — и тут же уселась на диван с поджатыми ногами.
Через два месяца Ольга попала в больницу с воспалением. Несерьёзно, но требовалась неделя на капельницах. Игорь приходил через день. Звонил. Привозил йогурты. Всё как надо. Только однажды, на третий день, она услышала в палате разговор соседки по телефону:
— …Ну, мне-то хоть муж приходит, а у нашей соседки брат, говорят, как мужик для сестры. Каждый день тут! И с сыном, и с едой!
Ольга подняла голову. Сердце сжалось. Потом она увидела Лилю — та шла по коридору с пластиковым пакетом и детским рюкзаком на плече. Игоря рядом не было. Просто она одна. К ней.
— Привет, — прошептала Ольга, не в силах скрыть удивление.
— Да я так… мимо ехала, — вздохнула Лиля, — подумала, может, тебе скучно.
Пока она разворачивала варёные яйца и контейнер с перловкой, у Ольги внутри всё холодело. Не от еды. От того, как уверенно Лиля чувствует себя в её жизни. Без границ. Без разрешения. Без остановки.
На Новый год они решили поехать в Калининград. Отель, экскурсии, романтика. Ольга очень хотела этого отдыха: сменить обстановку, выдохнуть, перезагрузиться. За месяц купила билеты, забронировала номер, взяла отпуск.
— А Лиля? — спросил Игорь спустя неделю.
— Что — Лиля?
— Ну… У неё всё сложно сейчас. Может, мы бы…
Ольга смотрела на мужа и не верила: он действительно предлагает взять её с собой?
— Игорь, у нас медовый месяц был только на бумаге. Этот отпуск — наш. Только наш. Пожалуйста.
Он молча кивнул. Согласился.
Но за три дня до поездки Лиля позвонила ночью. Рыдания. Антон убежал к отцу, она поссорилась с начальницей, упала в обморок у лифта.
— Мне просто нужно выговориться… — шептала она в трубку, пока Ольга лежала рядом с Игорем, прижав ухо к подушке, и слушала, как её муж успокаивает взрослую женщину, как ребёнка.
Утром он выглядел выжатым. Сказал, что съездит к Лиле — просто на полчаса. Вернулся вечером. Без комментариев.
В день вылета всё было готово. Чемоданы собраны. Такси заказано. И вот — звонок.
— Это Лиля, — сказал Игорь, глядя на экран. — Не бери в голову. Я быстро.
Он вышел из комнаты. Возвращался минут двадцать. Ольга даже не открыла чемодан, просто сидела у окна. Снег шёл густо и лениво, как в кино. Когда Игорь вернулся, в его руках был маленький пакетик и мятая открытка. Он протянул ей:
— Она передаёт. Говорит, извини, что не проводила.
Ольга не взяла.
— Она снова жалуется на свою жизнь?
— У неё всё на грани. Антон окончательно к отцу ушёл. Она одна.
— А я?
Игорь замолчал.
Они улетели. Неделя пролетела в попытке расслабиться, но каждый вечер Ольга ловила мужа, уткнувшегося в телефон. А однажды, в кафе, он обронил: «Ты знаешь, она очень тоскует. Боюсь, как бы не ушла в депрессию…»
— Ты в отпуске, Игорь.
— Я и есть её опора, понимаешь?
Ольга вдруг поняла, что нет. Не понимает. Совсем.
Весна началась с ещё одной «тревожной новости»: Лиля потеряла работу. Начальница «уничтожила её морально», коллеги предали, и теперь она подумывает уехать к тёте в Сочи, «если не случится чуда».
Игорь, как всегда, реагировал моментально: помогал составить резюме, обзванивал знакомых, расспрашивал друзей. В выходные они снова заезжали к Лиле: то привезти продукты, то «заскочить на полчасика». А однажды, выходя от неё, он сказал, будто между делом:
— Ты не против, если она немного поживёт у нас? Пока не найдёт новое место. Просто чтобы не срываться.
Ольга тогда даже не ответила сразу. Сначала рассмеялась — коротко, сухо.
— Это был вопрос?
Он растерялся.
— Я просто подумал…
— Я против, — твёрдо сказала она.
После этого начались тихие недели. Игорь стал чаще молчать. На звонки сестры теперь выходил в подъезд, «чтобы не мешать». Ольга не спрашивала. Она устала быть голосом здравого смысла, который всегда звучит как что-то эгоистичное. Устала быть взрослой в этом треугольнике, где сестра — вечно ранимая, а муж — вечно разрывающийся между двумя женщинами.
В июне у них с Игорем должна была быть годовщина. Ольга предложила: поехать в Карелию, на турбазу, где тихо, вода, сосны, можно отключить телефоны и просто быть вдвоём. Он согласился. Даже обрадовался.
Она заказала домик, распечатала маршрут, купила новые удобные кроссовки. Всё, как он любит. Но за два дня до отъезда он снова заговорил о Лиле:
— Ты только не злись… У неё опять всё на грани. Там кредит одобрили, но надо срочно собрать справки. Может, мы немного подвинем даты?
Ольга смотрела на мужа. Он не лгал. Он правда волновался. Он правда не видел, как ей больно каждый раз отодвигать себя на потом.
— Подвинем, — сказала она. — Конечно.
Он улыбнулся, даже поцеловал в висок. А потом пошёл собираться — к Лиле. Нужно было забрать документы, отвезти её в банк.
Ольга стояла на кухне. Вода закипала в чайнике, но она не выключала плиту. Смотрела в окно и впервые подумала, что, может быть, так и будет всегда. Она будет женой по расписанию — в перерывах между «кризисами» сестры. Она будет той, кто ждёт, кто понимает, кто уступает.
Позже, собирая вещи обратно в шкаф, она нашла в кармане Игоревой куртки сложенный листок. Записка. Почерк Лили:
«Спасибо, что ты у меня есть. Без тебя я бы не справилась. Ты — единственный, кто не бросает. Я всегда знала: ты рядом. Всегда.»
Записка не была любовной. Но она была интимной. Такой, какую, как ни странно, Ольга сама никогда не писала мужу. Не потому что не чувствовала. Просто не считала нужным доказывать свою близость, свою любовь. Она была в ней — по умолчанию. А у Лили это было оружие.
В день, когда они всё-таки собрались ехать в Карелию, Ольга проснулась от звонка. Лиля. У неё случился «приступ давления». Антон на даче с отцом, сама она не может встать с постели. Голос дрожит, интонации обиженного ребёнка.
— Можешь заехать ко мне? Игорь просто не берёт трубку…
Ольга нажала «отклонить». Посмотрела на мужа — он ещё спал, спиной к ней. Устало, тяжело. В голове стучала только одна мысль: если я скажу — поедем, он не скажет «нет». Он будет делать вид, что выбирает. Но выбор уже сделан.
В такси по пути на вокзал они молчали. Только когда сели в поезд, Игорь вдруг вздохнул и сказал:
— Ты ведь понимаешь, что она просто одинока?
— Конечно, понимаю, — ответила Ольга. — Только иногда я не понимаю, зачем тогда я.
Они ехали долго. Молчали почти весь путь. Только под вечер, когда за окном потемнело, и он вроде бы хотел начать разговор, она спросила:
— Скажи, если бы я заболела в день нашего отпуска — ты бы тоже остался?
— Конечно.
— А если бы заболела твоя сестра?
Он долго молчал. А потом, не глядя на неё, тихо сказал:
— Это другое.
И Ольга вдруг поняла, что вот он — ответ, которого она боялась. Всё это время она пыталась втиснуться в роль главной женщины в жизни мужа. Но место было занято.
Она отвела взгляд, уткнулась в стекло. За окном плыли деревни, электрические столбы, тени сосен.
— У твоей сестры снова тяжёлый период? — почти шёпотом спросила она. — Удивительно, он совпадает с нашим отпуском.
И больше ничего не говорила.
История трех кредитов