Когда в прошлом году они всё-таки уехали, Ирина и Павел выдохнули. Как будто наконец сняли с себя тесную обувь. Полгода — день в день — в их квартире жили родственники мужа: двоюродная сестра Лена с мужем Сергеем и их сыном Матвеем.
— Это на месяц, Ирочка, — заверила Лена, поджимая губы и щурясь на кухне. — Мы только в ремонт въехали, стены голые, там жить невозможно! Нам к вам как к родным. И ведь ты сама понимаешь: ребёнок, пыль, грязь…
Поначалу Ирина и правда пыталась понять. Сама из семьи, где никто никого не бросал — помогали, делились, подставляли плечо. Но неделя тянулась за неделей, и всё, что она видела — как Лена и Сергей обживаются. В ванную повесили свою полочку, Матвей раскидывал по квартире игрушки, а вечером Лена спокойно вытаскивала сковородку из духовки и объявляла:
— Мы сегодня отбивные. Картошку тоже сварила. Вам оставить?
Слово «приглашение» в их словаре отсутствовало. Было само собой разумеющееся.
Павел отшучивался:
— Зато не скучно.
Но потом и он стал раздражаться: рабочее утро начиналось с того, что кто-то не выключал свет в ванной или занимал туалет в самый неподходящий момент.
— Паша, — Ирина однажды остановила его на кухне, — давай просто честно скажем: хватит. Мы не обязаны. У них есть родители, есть друзья, в конце концов, пусть ищут варианты.
— Ещё чуть-чуть, — вздохнул он. — Месяц-два, и свалят.
Они не свалили. Они уехали только после Нового года, оставив после себя сломанный стул, жирные пятна на обоях за столом и полупустую упаковку «бюджетного» кофе.
Прошло восемь месяцев. Ирина снова почувствовала вкус домашнего уюта. В квартире было тихо, чисто, уютно. На балконе сушилось её бельё, а не Ленины растянутые майки. В ванной никто не оставлял волос в сливе. Жизнь налаживалась.
Она снова пекла по выходным булочки, звала на ужин подруг.
— Всё-таки хорошо, когда в доме никто не швыряет обувь, — сказала она как-то соседке по лестничной клетке, тёте Наде. — Даже кошка вернулась из шкафа.
И вдруг — как гром среди ясного неба — в конце августа им позвонили.
— Ирочка, привет! Мы тут с Серёжей подумали: сгоняем к вам на недельку. Вдруг ты скучала?
Ирина не ответила сразу. У неё перехватило горло.
— Нет, Лена, — произнесла она как можно твёрже. — Нам неудобно. У нас гости.
— Какие ещё гости? — рассмеялась та. — Мы же свои. Мы вон прошлым летом у вас почти прописку получили. Не скучай, мы с тобой завтра обнимемся!
Она не поняла, что это — не шутка. Это вторжение.
Павел в тот вечер сказал:
— Я предупреждал. Им палец дай — руку отгрызут. Нужно говорить жёстче. Прямым текстом.
Ирина не знала, как жёстче. Её всю жизнь учили не обижать, не ссориться, быть вежливой. Даже если на тебе уже тапки гостевые с прошлого года.
На следующее утро им позвонили с домофона.
— Сюрприз! — радостно сказала Лена в трубку. — Мы уже в лифте.
Ирина замерла. Она смотрела на кнопку и чувствовала, как в груди поднимается волна.
— Что делать? — выдохнула она. — Они… приехали. Без предупреждения.
Павел схватил пульт, как будто собирался отбиваться.
— Честно? Не открывай. Просто не открывай.
Но поздно. Через минуту дверь затряслась от радостного — «тук-тук-тук!»
— Ирочка, ну открой! У нас тут тортик!
В коридоре раздались шаги. Кошка с мяуканьем юркнула под диван.
Дверь открыла сама. Не Ирина — Лена. Вернее, Ирина повернула замок, а та, не дожидаясь приглашения, ввалилась в прихожую, толкая чемодан. За ней втянулся хмурый Сергей с рюкзаком и Матвей, уже расстёгивающий кроссовки и бросающий их прямо у порога.
— Ну, здрасьте! — прокричала Лена, чмокнула Ирину в щёку и, не заметив её окаменевшее лицо, уже направилась к кухне. — Боже, как у вас тут пахнет… Что, булочки пекла? Как в прошлый раз!
Павел стоял в проходе. Он молчал. Просто смотрел, как чемодан Ленин чиркает колесами по ламинату.
— Вы… на сколько? — спросил он. Тон был ровный, почти сухой.
— Ну так… недельки на две, максимум три. Не гони нас раньше, у нас же отпуск. Санаторий отменили — цены конские! Решили, что у родных лучше.
— Лучше — это когда тебя зовут, — бросил Павел. — Не когда ты просто приезжаешь.
— Ну ты чего, — хихикнула Лена. — Мы же как семья. Ты, я, Иришка. Все свои!
Первые три дня Ирина держалась. Она гладила бельё, уходила на работу раньше обычного, чтобы не видеть утренней суеты. Возвращалась поздно. А дома снова была Лена. Уже хозяйничала, как и прежде: переставила специи, потому что «так логичнее», вымыла микроволновку уксусом («ты ж её чем чистишь вообще, Ир?»), и даже вынесла из спальни кресло, чтоб «Матвею было где сидеть с планшетом».
— Я не поняла, — говорила она как-то, — ты что, ревнуешь свою квартиру? Ну ты забавная! Не будь такой занудой.
Сергей тоже был «в деле». На третий день он подключил свой ноутбук к телевизору, скинул на флешку фильмы и стал занимать экран на вечера.
— Чего ты хотела, Паш? Мне надо отдыхать. У тебя телек — что, чужой?
Матвей же просто обнаглел. Он высыпал лего в гостиной, ел бутерброды на диване и оставлял корки под подушками.
Ирина мыла за ним полы, зубы стискивая до скрежета.
В пятницу она не выдержала и поехала ночевать к подруге — к Ане, с которой когда-то училась в университете.
— Они снова как к себе домой, — рассказывала она, вжимаясь в подушку. — Я не могу — я как чужая у себя в квартире. Они даже полотенца мои выкинули — «старые, мы в «Ленте» купили новые». Это как? Это нормально вообще?
— Ты слишком мягкая, Ир. Надо было сразу — чётко. Мол, нет. Всё. Граница.
— Я не умею. Меня учили — уступай, не злись, не груби. А они этим пользуются.
Аня вздохнула:
— Хочешь — я сама им позвоню и скажу, что у тебя аллергия на родственников. Или что ты продала квартиру.
— Нет… Это же родня Паши. Я не могу просто выставить.
— А они могут просто приехать. Без звонка, без «можно ли».
Через неделю, когда Ирина вернулась домой, она увидела в ванной чужие кремы, шампуни, тазик с Матвеевыми трусами и полотенце на её халате.
— А ты что, у Ани ночевала? — спросила Лена, закручивая бигуди. — Ну и хорошо. Мы хоть отдохнули.
В тот же вечер Ирина попыталась поговорить.
— Лена, я правда устала. У нас нет условий, мы не готовы принимать гостей надолго. Мы работаем, нам нужен покой. Мы прошлый раз вас приютили, но…
— О, началось. — Лена закатила глаза. — Ты хочешь, чтобы я тебя пожалела? Ир, взрослые люди же. Чего ты ноешь? Не выдумывай. Ты просто вредная. Вот и всё.
Павел тоже попытался. Он сел с Сергеем на кухне, налил чаю и прямо сказал:
— У нас правда нет сил. Нам нужно личное пространство. Вы уже жили у нас полгода — хватит. Мы просим: съезжайте.
Сергей хмыкнул:
— Паш, ты же знаешь, Лена чувствительная. Скажи это ей — она тебе такое устроит. Я с вами. Но я ж не могу её заставить. Сама всё решает.
— Я чувствую себя узницей, — говорила Ирина тёте Наде, когда та остановилась у подъезда и спросила, чего Ира вечно такая мрачная. — Они везде. Лена даже мои духи взяла и сказала, что «мне этот аромат больше идёт».
— А что ж ты не скажешь? — удивилась соседка. — Ты ж не девочка. У тебя дом. А они — паразиты. Простите, но так и есть. Им бы сесть на шею и болтать ножками.
— А скажу — что будет? — вздохнула Ирина. — Скандал, обиды, Павлу будет неловко… Он молчит, но я вижу — его это всё тоже бесит. Только он мягче меня.
Через день всё стало совсем ясно. Ирина пришла домой и застала, как Лена ведёт видеозвонок с тёткой из Вологды:
— Да, у нас в Питере. У Пашки с Иркой. Тут хорошо, уютно. Не то, что у нас. Знаешь, если бы они не были такие закрытые — я бы давно сказала, чтоб мы переехали к ним. Всё равно ведь как родня. Чего мелочиться?
Ирина просто стояла в дверях. Слушала. И чувствовала, как у неё внутри поднимается волна — не гнева, нет. Усталости. Тупой, беспросветной.
Она знала — дальше будет кульминация. И её надо будет пережить. Или закончить.
Всё произошло в воскресенье. Утром Ирина замесила тесто для пирога. Хотела отвлечься — включила радио, напевала под нос. Было тихо: Лена с Сергеем ушли с Матвеем в парк.
Она вытащила с верхней полки старый сервиз, ещё мамин, — не тот, что жалко, а просто свой, домашний. Расставила чашки на столе, подумала: пригласить Аню на чай.
Пирог уже румянился в духовке, когда Лена вернулась. С размаху открыла дверь, будто не в гости пришла, а домой ворвалась. На ней была новая куртка, в руках — пакеты с покупками.
— Смотри, что урвала! — крикнула она с порога. — Нам с Серёжей свитерки, Матвею кепку. Ир, ну ты бы хоть раз с нами сходила!
— Я не люблю толпы. И одежду под настроение покупаю, — ответила Ирина, не поднимая глаз.
— Ой, ну как хочешь. Только так все лучшие скидки мимо тебя пролетают.
Павел как раз вышел из спальни.
— Нам надо поговорить, — сказал он.
Лена фыркнула:
— Только не как в прошлый раз, ага? Ты ж помнишь, я обидчивая.
— Лена, — вмешалась Ирина, — мы не можем больше так. Мы не приглашали вас. Мы просили не приезжать. Вы живёте у нас без согласия, меняете порядок, ведёте себя, как будто это ваша квартира.
— Ты чего-то раздулась опять, — нахмурилась Лена. — Нам что, теперь только с уведомлением приходить? Или по пропускам?
— Нет. Просто не приходить без спроса. Не жить у нас. Не превращать нас в бесплатный санаторий.
— Ага, — вставил Сергей, — за аренду бы ещё начали брать. Вот посмотри, Лена, во что люди превращаются. Своих же гнать из дома.
Павел шагнул вперёд:
— Вы нам никто. Ты — моя двоюродная сестра, мы виделись раз в год, пока не влезли к нам. У тебя есть своя жизнь. Хватит сидеть у нас на шее.
— А как же родственные связи?! — вскинулась Лена. — Мы вас поддержим, если вам будет тяжело!
— Нам тяжело прямо сейчас, — тихо сказала Ирина. — А вы — те, от кого мы хотим спрятаться.
Лена будто не слышала. Она уже шла по коридору к комнате, открывала шкаф.
— Мы вещи не собираемся пока убирать. Матвей только обустроился, к школе готовится. Не злись, Ир. Ты же добрая у нас.
— Я — не ваша нянька, — твёрдо произнесла Ирина. — И не добрая. Я устала. И не хочу больше делать вид, что мне нормально.
Вечером, не дожидаясь слов, она просто собрала чужие вещи в пакеты. Без истерик. Без слёз. Сложила аккуратно, поставила в прихожей.
— Вы можете остаться на ночь. Но завтра — съезжайте.
Павел поддержал:
— Всё. Мы больше не можем жить как в коммуналке. Уходите.
— Ну вы и люди, — процедила Лена. — А мы-то думали, родные.
Ирина ничего не ответила.
На следующее утро она встала раньше всех. Сделала кофе, вытерла стол, молча наблюдала, как Сергей таскает пакеты, как Матвей ноет, что не хочет уезжать, как Лена молча щёлкает в телефоне.
Когда они вышли из квартиры, Ирина закрыла за ними дверь и не заперла сразу. Стояла, держась за ручку.
— Думаешь, не вернутся? — спросил Павел.
— Думаю, вернутся.
Они вернулись.
Спустя месяц. Осень уже вступила в права, листья сыпались под ноги, Ирина в выходной возилась с цветами на балконе. И снова — звонок. Не домофон. Уже звонок в дверь.
На пороге стояла Лена. Улыбалась. С двумя пакетами. За ней — Сергей и Матвей.
— Привет! А вот и мы! Думали, сюрприз тебе устроить. Ты не обижайся за то, что было. Мы с Серёжей решили: пора бы опять к вам. На недельку. Ну, максимум две.
Ирина долго смотрела на неё. На пакеты. На пальто, на шапку Матвея, на Сергея с невозмутимым лицом.
Потом отступила назад на шаг и, устало прищурившись, спросила:
— Мы вас звали прошлым летом. Зачем сейчас без спроса приперлись?
И не стала ждать ответа.
Мы подумали и не сможем тебя принять. Есть дешевая гостиница рядом