— Не твое дело.
— Папины накопления?
Мать дернулась, быстро сгребла купюры в ящик стола.
— Ты чего подсматриваешь?
— Не подсматриваю. Просто хочу понять — почему Анне все, а мне ничего?
— Потому что так надо! — Елена Семеновна вскочила, лицо у нее покраснело. — Понятно тебе?
— Нет, непонятно! Папа говорил…
Ольга переложила в корзину туфли за восемнадцать тысяч и покосилась на мать.
Елена Семеновна примеряла босоножки — белоснежные, с россыпью страз по ремешкам.
Цена мелькнула на бирке: тридцать четыре тысячи.
— Аннушке будут к лицу, — мурлыкала мать, поворачивая ногу перед зеркалом. — Она у нас невеста особенная.
Ольга сглотнула. Ее собственные туфли стоили вдвое дешевле, их приходилось покупать на зарплату инженера.
А Анна еще студентка, до защиты диплома два месяца.
— Мам, а папа когда-то говорил… — начала было Ольга.
— Что папа говорил? — резко оборвала Елена Семеновна, не отрываясь от примерки.
— Ну, про деньги. Что отложил на наши свадьбы. Поровну.
Мать выпрямилась. Лицо ее окаменело.
— Твой отец много чего говорил. Не все сбывается.
Продавщица деликатно отошла к другой покупательнице. Ольга почувствовала, как щеки начинают гореть от неловкости.
— Мам, я не прошу для себя таких дорогих. Просто… почему не поровну?
— С чего бы? — голос матери звенел металлом. — Ты работаешь три года, зарплата приличная. А Анна студентка, у нее денег нет.
— Но ведь мы сестры…
Елена Семеновна резко сняла босоножку и сунула в коробку.
— Берем, — бросила она продавщице. — И не затягивайте с упаковкой.
По дороге домой мать молчала. Ольга таращилась в окно маршрутки, пытаясь понять, что происходит.
Отец ум.ер два года назад. До этого в семье царила обычная суета — он работал прорабом, мать — в бухгалтерии завода, девочки учились.
Денег хватало, но без излишеств. Правда, отец частенько подмигивал дочерям и обещал:
«Вот поженитесь — такие свадьбы устроим! У меня для вас припасено».
После похорон Елена Семеновна получила страховку и какие-то накопления. Сумму не называла, но Ольга видела — мать не бедствует.
Продукты покупались без оглядки на цены, мать сделала ремонт в своей комнате.
А теперь все доставалось только Анне.
— Мам, — Ольга набралась духу уже дома, на кухне. — Давай честно. Денег нет или есть, но не для меня?
Елена Семеновна резко повернулась от плиты. В руках у нее была половник, и она размахивала им, словно дубинкой.
— Вот что! Хватит попрошайничать! Твоей сестре помощь нужнее!
— Но почему? — Ольга не могла остановиться, хотя внутри все сжималось от предчувствия чего-то ужасного. — Почему именно ей?
— Потому что она моя дочь! — взвизгнула мать. — А ты…
Повисла тишина. Елена Семеновна побледнела, словно испугавшись собственных слов.
— Что — я? — прошептала Ольга.
Мать отвернулась к плите, но руки у нее тряслись.
— Ничего. Забудь.
— Нет, не забуду. Что ты хотела сказать?
— Отстань! — рявкнула Елена Семеновна. — Надоела со своими вопросами!
Ольга стояла посреди кухни и чувствовала, как проваливается в какую-то пропасть. «Она дочь, а ты…» Что — ты? Приемная? Чужая?
Нет, это бредовые мысли. Ольга помнила детство, семейные фотографии, дни рождения. Обычная семья, где старшую дочь зовут Ольга, а младшую — Анна.
Но почему тогда эта странная фраза? И почему мать так реагирует на просьбы о помощи?
— Я поужинаю у Максима, — глухо сказала Ольга.
Мать не ответила.
Максим жил в соседнем районе, в однокомнатной квартире, доставшейся от деда.
Квартира была маленькой, но уютной — Ольга помогала обустраивать ее после института. Теперь через два месяца они должны были пожениться.
— Что случилось? — Максим посмотрел на лицо невесты и нахмурился. — Ты вся бледная.
Ольга рассказала про магазин, про странные слова матери. Максим слушал, изредка кивая.
— Знаешь, а я давно заметил, — сказал он осторожно. — Твоя мать с тобой… как-то холодно. С Анной совсем по-другому.
— Ты тоже это видишь?
— Еще как. Помнишь, на прошлый Новый год? Анне подарила золотые серьги, а тебе — шарф.
Ольга вспомнила. Тогда она решила, что просто не угадала с подарком.
— Может, спросить у Анны? — предложил Максим. — Она же добрая девочка.
— Нет. — Ольга покачала головой. — Она младшая, у нее диплом скоро, зачем ее расстраивать? Может, я просто накручиваю.
Но дома стало невыносимо. Каждый день приносил новые доказательства того, что мать относится к дочерям по-разному.
Анне покупались дорогие ткани для свадебного платья, заказывался фотограф, обсуждался банкет в ресторане.
Ольга же получала короткие ответы и косые взгляды.
— Мам, а кто будет готовить на мою свадьбу? — спросила Ольга за завтраком.
— Сама приготовишь, — буркнула мать, не поднимая глаз от газеты.
— А фотограф?
— Максим пусть найдет. У него родственники есть.
Анна подняла голову от учебника. На лице у нее было недоумение.
— Мам, а почему Оле нельзя того же фотографа, что и мне?
— Не лезь не в свое дело, — отрезала Елена Семеновна.
В тот вечер Ольга не выдержала. Мать сидела в своей комнате, считала какие-то квитанции. Стопка денег лежала на столе — крупные купюры, много.
— Откуда деньги? — спросила Ольга с порога.
— Не твое дело.
— Папины накопления?
Мать дернулась, быстро сгребла купюры в ящик стола.
— Ты чего подсматриваешь?
— Не подсматриваю. Просто хочу понять — почему Анне все, а мне ничего?
— Потому что так надо! — Елена Семеновна вскочила, лицо у нее покраснело. — Понятно тебе?
— Нет, непонятно! Папа говорил…
— Он ум..ер! — заорала мать. — И хватит на него ссылаться!
— Он же мой отец! — крикнула в ответ Ольга. — Почему Ане можно получить то, что он оставил, а мне нет?
— Потому что она моя дочь! — выпалила Елена Семеновна, и глаза у нее сузились до щелочек. — А ты мне никто! Понятно? Никто!
Я тебя ненавидела всю жизнь, но молчала, чтобы отца твоего не потерять! А теперь его нет, и я тебе ничего не должна!
Тишина была оглушающей. Где-то капал кран, за окном проехала машина. А Ольга стояла и чувствовала, как рушится весь мир.
— Мама… — прошептала она.
— Я тебе не мама! — рявкнула Елена Семеновна. — И никогда не была! Усыновила по глупости, думала — полюблю. Не получилось!
Ольга развернулась и пошла к себе. Руки тряслись, ноги ватные. Она машинально сложила вещи в сумку, взяла документы. В прихожей столкнулась с Анной.
— Оля, что происходит? Мама орет, ты чемодан собираешь…
— Спроси у… у… у своей мамы, — глухо ответила Ольга. — Она тебе все расскажет.
— Куда ты?
— К Максиму.
Ольга хлопнула дверью и вышла на лестничную площадку. Только там, прислонившись к стене, она позволила себе заплакать.
Максим не задавал лишних вопросов. Просто обнял и налил чай. А утром Ольга набрала номер бабушки — матери отца.
— Бабуля, это я, Ольга.
— Оленька! Как дела, внученька?
— Бабуля, мне нужно кое-что узнать. Про маму. Елена Семеновна вчера сказала, что усыновила меня. Это правда?
Долгое молчание.
— Приезжай, — тихо сказала бабушка. — Сегодня же приезжай.
Бабушка жила в старом доме недалеко от центра. Двухкомнатная квартира, высокие потолки, скрипучий паркет. Ольга поднималась по знакомым ступенькам и гадала, что услышит.
Бабушка открыла дверь — седая, сгорбленная, с заплаканными глазами.
— Проходи, внученька, — прошептала она. — Садись.
Они прошли в гостиную. Бабушка усадила Ольгу в кресло, сама села напротив.
— Твоя мама, Оленька, ум..ерла, когда тебе был год, — начала она дрожащим голосом. —Папа остался с тобой-малышкой на руках, работа, командировки…
Тяжело было. Через полтора года он познакомился с Еленой. Она согласилась выйти замуж и удочерить тебя.
Ольга сидела неподвижно. Слова доходили как через вату.
— Но она никогда тебя не любила, — продолжала бабушка. — Терпела. Ради папы. А когда родилась Анечка…
— Значит, Анна мне не родная сестра?
— Отец-то у вас один. Но он старался, чтобы ты не чувствовала разницы.
— А вы знали? Все эти годы знали?
Бабушка кивнула.
— И молчали? — В голосе Ольги послышалась обида.
— Папа просил. Говорил — зачем ребенка травмировать? Он думал, Елена со временем смягчится, привыкнет…
— Не привыкла.
— Видно, что нет.
Ольга встала, подошла к окну. На улице светило солнце, играли дети, жизнь шла своим чередом. А в ее мире все рухнуло.
— Бабуля, а деньги? Папа действительно откладывал на свадьбы?
— Конечно. И не только откладывал. — Бабушка встала, подошла к старому письменному столу, достала папку. — Он просил меня — если что с ним случится, все передать вам поровну. Вот деньги на свадьбы.
Она положила на стол два конверта.
В этот момент зазвонил телефон. Старушка подняла трубку.
— Алло? Анечка? Да, у меня Ольга… Что? Когда это было? Ах, господи… Конечно, родная.
Бабушка положила трубку и посмотрела на внучку.
— Анна поругалась с матерью. Из-за тебя. Сказала, что стыдится такого отношения к сестре. Елена выгнала ее из дома. Анечка сейчас едет сюда.
Через час приехала Анна — бледная, с одной сумкой, заплаканная.
— Ольга! — кинулась она к сестре. — Я все узнала! Мама мне рассказала про усыновление… Как она могла так с тобой?
Ольга обняла сестру.
— Не плачь.
— Я ей сказала, что выбираю тебя, — всхлипнула Анна. — И отказалась от денег на свадьбу.
Бабушка смотрела на девочек и улыбалась сквозь слезы.
— Вот и хорошо. Значит, будете жить здесь, у меня. И свадьбы сыграем вместе, в один день.
— А если мама одумается? — спросила Анна.
— Тогда извинится перед Ольгой, — твердо сказала бабушка.
Но Елена Семеновна так и не смогла переступить через себя. Она звонила Анне, просила вернуться, но извиняться перед Ольгой отказывалась.
— Не буду я просить прощения у чужого ребенка, — говорила она.
И Анна окончательно выбрала сестру.
Через месяц они праздновали двойную свадьбу. За столом на месте родителей сидела бабушка — седая, торжественная, очень довольная.
А Елена Семеновна осталась одна в трехкомнатной квартире. Соседи отворачивались при встрече — история быстро разлетелась по дому.
Родственники мужа больше не звонили. Она сидела на кухне и считала, сколько лет потратила на ненависть к чужому ребенку, вместо того чтобы просто жить.
Мой новый мужчина уверен, что эта квартира моя, — заявила Катя брату и его жене, — Вам придется съехать