— Ну что, теперь счастлива? Забрала свое? А как же жить теперь твоим внукам? Выставила нас мошенниками… Куда нам теперь деваться?
— Справитесь. Вон как лихо, почти две квартиры мои оттяпали. Теперь побудь в моей шкуре.
— Да ты… — Таня задохнулась от возмущения.
Людмила Степановна всегда была справедливой женщиной. Когда взрослый сын решил жениться, она все их накопления с мужем, которые собственно и предназначались единственному ребенку, отдала ему на однокомнатную квартиру.
Молодая семья должна жить отдельно. Нечего двум поколениям в одной квартире ютиться. Да и супруг последние два года заметно подсдал.
Людмила надеялась до последнего, что он поправиться. Но ни дорогущие обследования и лечения, и даже нетрадиционная медицина — результата не принесли.
После того, как Алексей Иванович покинул этот мир, Людмила Степановна ходила сама не своя. Даже новость о беременности невестки не вызвала у нее радости. С равнодушием она восприняла известие, что скоро станет бабушкой.
Сын очень переживал за маму — даже похлопотал и отправил Людмилу Степановну в санаторий. Собственно там она немного оклемалась, даже улыбаться стала.
И в очередной раз, когда Ваня приехал к матери, Людмила озвучила свое решение:
— Сынок, скоро мне домой возвращаться… Я тут подумала, может, поменяемся квартирами. Ты с Танюшей в нашу с отцом трешку переедешь, ну а я в вашу-однушку.
— Мам…
— Не перебивай! У вас ребеночек скоро родиться, а мне и одной комнаты хватит.
Не смогу я к себе вернуться, помру там от тоски о моем Лешеньке. Там все о нем напоминает — сердце рвется на части, как подумаю, что никогда отца больше твоего не увижу.
Ты там сам переездом займись. Да и оформлением. Трехкомнатную — на себя оформишь, а однушку — на меня.
Тебе доверенность генеральную сделаем, сам с бумажками разберешься, нет у меня сил, Ваня…
Молодые к возвращению Людмилы сделали, как она велела. Так что Иван маму прямо из санатория в свою бывшую однушку отвез.
Невестка постаралась и вещи свекрови разобрала, да по шкафам разложила. Та осталась довольна — заметно, что Таня постаралась. Въехала Людмила в уютное, светлое жилище.
Потекли дни… недели… У молодых сын родился, за ним считай следом, и второй.
Татьяна и Иван маму не забывали — постоянно приглашали в гости. Иногда оставляли внуков у бабушки.
Людмила Степановна невестке старалась помогать, ни в чем не отказывать. Даже на кухне хозяйничала, когда Таня просила приготовить что-нибудь на обед.
Женщина радовалась, хоть где-то пригодилась. И прекрасно понимала, пока она нужна, ее зовут и ей улыбаются. Вот и старалась быть нужной.
Однажды, когда Людмила Степановна решила вынести мусор, дверь захлопнулась, а ключи в кармане другого халата в квартире остались. А на газу только-только суп разогревать поставила, думала, успеет до мусоропровода и обратно. Успела!
Соседи помогли МЧС вызвать. Сотрудники приехали быстро, но предупредили:
— Нам необходимо видеть документы на квартиру. Открыть имеем право только собственнику.
— Это я, вскрывайте, сейчас сыну позвоню, он привезет, все бумажки у него.
Людмила позвонила Ване и попросила привезти документы на квартиру, тот не отказал.
Приехал вместе с Таней, показали документы. Невестка расписалась в бумагах, и супруги укатили, мол дети дома одни.
Только на следующий день до Людмилы дошло — до этого она решала проблему с установкой новой двери и времени подумать не было — квартира -то оформлена не на нее, а на невестку.
Достала Людмила телефон, снова набрала сыну:
— Ваня, а ты же квартиру на меня оформлял однокомнатную? А на себя трехкомнатную? — голос Людмилы Степановны дрожал.
— Мам, так получилось… В общем, мы подумали с Танюшей… — он выдохнул в трубку, помолчал. — Мы с Таней тогда решили сразу всё правильно оформить… На неё.
— И моя трехкомнатную тоже ей принадлежит?
— И что? Она моя жена! У нас дети! Так Танюше спокойнее, понимаешь?! Это гарантии, что я их никогда не оставлю.
— То есть, ты меня оставил без угла? Без крыши над головой?
— Мам, ну хватит… Сама предложила нам переехать, мы переехали, оставили тебе однушку. На нее же никто не претендует.
— Говорила, потому что тебе верила. А оказалось, что вы меня просто использовали, — тихо произнесла она.
— Мам, не начинай… Всё же нормально. Ты живёшь в квартире, с внуками нянчишься… никто тебя не выгоняет.
— Я живу у Танечки, — в её голосе зазвенела сталь. — Получается, ключ от квартиры, которую ты купил на наши с отцом деньги, — милость с вашей стороны.
— Ну чего опять у вас случилось? — послышался голос Тани. — Ты не сказал маме что ли? Нам деньги нужны, покупатель уже на однушку нашёлся, пусть к нам переезжает.
Людмила повесила трубку.
Через день Иван приехал поговорить с матерью в надежде, что родительница остыла и спокойно воспримет новость о продаже однушки.
— Ну что, поговорим без скан.дала? — начал он с порога.
— Я и не собиралась с тобой ругаться. Вот только ты, когда квартиру на жену переоформлял, не думал, как мне в глаза потом смотреть? А когда на продажу выставлял? Или вместе с матерью продать решил?
— Мам, да не было времени! Так получилось. Ты была в плохом состоянии. Мало ли чего могло случиться. Чего ты теперь вспоминаешь?
— Потому что теперь я бездомная в своей же квартире. Потому что Таня продаёт мой угол, а я куда?
— Мам, ну к нам поедешь. Места всем хватит. Внуки тебя ждут — скучают.
— Как ты мог Ваня?
Людмила Степановна возмущалась, злилась, но всё же не стала долго обижаться.
Сын пообещал, что они с Таней купят небольшую студию поближе к ним для Людмилы Степановны. Не сейчас — года через три. А пока вырученные деньги пойдут на открытие бизнеса.
Но совместная жизнь невесткой не заладилась с самого начала. Открытых конфликтов не было. Просто, когда Таня сердилась на свекровь, когда ей что-то не нравилось, закатывала глаза. Иван молчал. Людмила Степановна уходила к детям, понимая, что стала обузой в когда-то своей квартире.
— Иван, может в ипотеку оформишь мне квартирку небольшую? — Людмила Петровна искала выход из сложившейся ситуации. — Одно дело, когда я приходила с помощью, и другое — две хозяйки на одной кухне каждый день.
— Мама, тебе чем тут плохо? Таня очень ценит твою помощь. И рада, что теперь ты постоянно с нами — дети под присмотром.
— Я видела, как ты на меня смотришь, когда Таня глаза закатывает. Как ты молчишь, когда она шепчет:
«Надо бы маму в пансионат определить — ей там с ровесниками будет легче».
Я не подслушивала, просто стены тонкие… Мои стены! Ты на Таню их обманом переоформил. И не надо мне про ее любовь и уважение рассказывать.
— Мам, да ты всё не так понимаешь…
— Я всё слишком хорошо понимаю. Меня просто списали. Отдала всё, что могла, взамен обман и унижение.
— Опять ты со своими трагедиями… — Иван выдохнул. — Мы живём, как можем! Мы не обязаны всю жизнь на коленях перед тобой ползать!
Людмила медленно кивнула.
— Да, не обязаны. Но могли бы хотя бы не вытирать ноги.
Она прошла на кухню, села. Иван остался в коридоре.
— Мы думали, ты поймёшь… — пробормотал он.
— Я поняла, Ваня. Всё поняла. Особенно после того, как узнала правду, что у меня больше нет своего жилья.
— Я не хотел…
— Ты не хотел, Таня не хотела… А я не хотела быть брошенной.
В этот момент вошла Таня.
— Вижу вы поговорили. Ваня, ты сказал ей?
— О чём? — отозвалась Людмила.
— Что нам нужно больше места. Что мы ждём третьего ребенка. Что вы, может быть, немного поживёте отдельно?
В кухне повисла тишина.
— Поживу, квартиру мне купите. А лучше верните, что отняли.
— Нет! — Иван метнулся вперёд. — Мам, это временно. Просто… нам тесно. Ты же понимаешь. И потом ты сама говорила, хочешь спокойствия…
— Хотела. Но не вот так. Не на вокзале. Не в пансионате для старушек.
— Ну что ты драматизируешь?! — вспыхнула Таня. — Всё не так, всё плохо! Уже сил нет твои выкрутасы терпеть, мама.
— Спасибо за честность, невестка.
— Мам…
— Всё. Я подаю в суд. Пусть закон решит, кому что принадлежит.
Она подошла к вешалке, медленно надела пальто и взяла сумку.
— А насчёт детей, пусть теперь Таня сидит. Я ей, как понимаю, уже мешаю.
Иван стоял, не зная, куда деть руки. Таня отвернулась к окну. Людмила открыла дверь.
— Чужие притворялись родными! Ладно Таня… Но от тебя Ваня я не ожидала…
Людмила Степановна ушла.
Прошло три месяца.
Людмила жила в съёмной комнатушке в старом доме на окраине. Туалет в конце коридора, кухня общая.
Хозяйка, вредная старушка с собакой и непрекращающимся сериалом в телевизоре.
Но Людмиле было спокойно, никто не убирал тарелку с её супом со стола, никто не закрывала окно «потому что сквозняк», как было у невестки.
Каждое утро она заваривала себе кофе, смотрела в узкое оконце и мысленно разговаривала с Иваном.
Не с тем, взрослым, отстранённым, а с тем, который звал её «мама» и дарил рисунки. С тем, который сидел у неё на коленях и крепко обнимал за шею.
Иногда она шла к суду. Не потому что нужно было, просто, чтобы постоять. Посмотреть на здание, где однажды поставят точку.
Слушание состоялось в начале апреля. Людмила была спокойна, даже слишком. Словно все эмоции сгорели за зиму.
Судья слушал, перелистывал бумаги, переглядывался с помощником. Адвокат Ивана что-то тихо говорил о доверенности, семейных отношениях… Людмила молчала, только один раз подняла глаза:
— Я не хотела скан.дала. Я хотела, чтобы сын понял, что я не вещь. Меня нельзя выкинуть.
После заседания Иван ждал её у входа. Стоял, глядя в асфальт.
— Мам… Ну и зачем ты всё это затеяла?
— Чтобы ты впервые в жизни посмотрел на меня не как на ресурс, а как на человека.
— Мы же семья. Это всё равно ничего не изменит. Мы всё равно твои…
— Нет, Ваня, не мои. Теперь я отдельно. И, знаешь, впервые за долгое время это даже хорошо.
— Ты же представляешь, чем этот суд может закончится для нас? Мы окажемся на улице!
— А я где оказалась? И у тебя еще хватает совести ко мне подходить?
Он промолчал.
Решение пришло через две недели. Людмиле должны были вернуть квартиру в собственность.
В тот день, когда она получила бумагу, просто сидела с конвертом в руках. Не радовалась, не праздновала — смотрела в стену.
— Победила, — сказала себе. — И что теперь?
Через неделю Таня позвонила сама. Голос был резкий, колючий:
— Ну что, теперь счастлива? Забрала свое? А как же жить теперь твоим внукам? Выставила нас мошенниками… Куда нам теперь деваться?
— Справитесь. Вон как лихо, почти две квартиры мои оттяпали. Теперь побудь в моей шкуре.
— Да ты… — Таня задохнулась от возмущения.
Людмила Степановна повесила трубку. Свою квартиру она планирует продать и уехать подальше от родственников.
От знакомых она слышала, что невестка укатила к своим родителям, а сын начал спиваться, живет в общежитии.
Мать не ищет встречи с сыном. Им не о чем разговаривать. Их дорожки разошлись еще в тот день, когда сын предал женщину, подарившую ему жизнь.
Свекровь распускала грязные сплетни о сватье и губила внука