Восемь вечера четверга. За окном моросил мелкий дождь, стекая по стеклу унылыми дорожками. Вероника сидела за кухонным столом с остывшим ужином, машинально листая новости в телефоне.
Стас на вечерней смене — развозит пассажиров до полуночи. Квартира погружена в тишину. Можно было бы расслабиться после изматывающего дня в офисе, выпить чай с чем-нибудь вкусненьким, посмотреть сериал.
Но расслабиться не получалось. Последние месяцы каждый вечер превращался в минное поле ожидания. Потому что разговоры о деньгах стали постоянными. Навязчивыми. Изматывающими до предела.
Всё началось два года назад, когда свекрови Нине Петровне потребовалась срочная операция. Желчный пузырь. Камни. Острое воспаление с угрозой.
Врачи в районной больнице развели руками и честно предупредили семью — можем сделать бесплатно по квоте, но очередь растянется на три месяца. А состояние у пациентки критическое. Ждать категорически нельзя.
Частная клиника запросила полмиллиона рублей за экстренную операцию. Сумма космическая для технички поликлиники, получающей двадцать тысяч в месяц.
Нина Петровна металась по знакомым, пыталась занять денег, но таких денег ни у кого не оказалось. Тогда Стас предложил единственно возможный выход — оформить потребительский кредит в банке. Он готов был выступить поручителем и помогать с ежемесячными выплатами.
— Что же делать, если не мы маме поможем? — говорил он тогда Веронике, нервно расхаживая по кухне. — Она же совсем одна. Других детей у неё нет. Родственников тоже практически никого. Кому ещё обратиться?
Вероника не возражала против такого решения. Конечно, родного человека надо спасать в критической ситуации. Деньги — не главное, когда речь идёт о жизни и смерти.
Операцию сделали блестяще, Нина Петровна быстро восстановилась, вернулась к обычной жизни.
Но кредит остался висеть тяжелым грузом. Пятьсот тысяч рублей под двадцать с лишним процентов годовых на пять лет. Ежемесячный платёж — пятнадцать тысяч рублей. Для человека с зарплатой в двадцать тысяч это была практически неподъёмная ноша.
Первый год Стас честно помогал матери справляться с выплатами. Работал на износ, брал дополнительные смены, скидывал ей по семь-восемь тысяч ежемесячно. Остальную сумму доплачивала сама Нина Петровна, экономя буквально на всём. Как-то справлялись вдвоём.
Но прошлой весной у Стаса начались серьёзные проблемы с работой.
Водителей развелось. Конкуренция выросла до безумных пределов. Заказов стало катастрофически мало. Заработки упали почти вдвое за каких-то полгода. И помогать матери деньгами становилось всё труднее с каждым месяцем.
— Вер, послушай, мне нужно с тобой серьёзно поговорить, — начал он осторожный разговор четыре месяца назад. Сел напротив жены за кухонный стол, сложил руки, посмотрел прямо в глаза. — А ты не могла бы маме немного помочь? Совсем временно. Буквально пару месяцев. Пока я не найду дополнительный заработок или не устроюсь куда-то ещё.
— Сколько нужно? — спросила Вероника, откладывая в сторону планшет с рабочими документами.
— Ну, хотя бы тысяч пять-семь в месяц. Не больше. Я продолжу скидывать остальное, сколько смогу.
Вероника зарабатывала прилично — сорок пять тысяч рублей в экономическом отделе достаточно крупной компании. Пять-семь тысяч — не критичная сумма для семейного бюджета. Но что-то внутри сразу же напряглось и начало протестовать против такого предложения.
— Стас, а до каких пор это «временно»? — осторожно поинтересовалась она.
— Ну, не знаю точно. Месяца три-четыре максимум. Я уже ищу варианты подработки. Обязательно что-то найду и решу проблему кардинально.
— А если не найдёшь подработку? Или она не принесёт нужных денег?
— Найду! — горячо заверил муж. — Не переживай. У меня уже есть несколько идей. Всё получится.
Вероника дала денег. Молча.
Один раз. Потом второй раз. Потом третий. На четвёртый месяц Стас снова пришёл к ней с протянутой рукой и виноватым выражением лица.
— Вер, прости, ещё чуть-чуть продержаться надо. Я почти договорился о хорошей подработке. Буквально на днях всё решится.
— О какой подработке речь? — уточнила жена.
— Мой друг Серёга обещал пристроить меня грузчиком. По выходным. Платят там хорошо, можно неплохо подзаработать.
Подработки не случилось. Серёга постоянно переносил сроки — то «начальство в отпуске», то «новый объект ещё не открыли», то «нужно немного подождать, на следующей неделе точно решим». А ежемесячный платёж по кредиту никто не отменял. Банк требовал деньги строго в срок, без поблажек и отсрочек.
Через полгода таких регулярных просьб терпение Вероники подошло к концу. Она устала чувствовать себя семейным банкоматом.
— Стас, я больше не буду давать деньги на содержание твоей матери, — чётко и ясно сказала она однажды вечером.
— Как не будешь? — искренне удивился муж, словно речь шла о чём-то немыслимом. — А что мама будет делать? Как она справится одна?
— Не знаю. И знать не хочу. Это не моя проблема и не моя ответственность.
— Как не твоя? Она же мать! Моя мать!
— Именно. Твоя мать. Значит, ты и решай её финансовые трудности.
— Но я же не справляюсь один! Ты же видишь!
— Тогда пусть она сама ищет выходы из ситуации. Продаёт что-то ненужное, устраивается на дополнительную работу, обращается в социальные службы за помощью.
Стас посмотрел на жену так, словно она превратилась в бездушное чудовище прямо у него на глазах.
— Ты серьёзно сейчас? Она же больная женщина! Пожилая! После операции!
— Пятьдесят шесть лет — это не пожилой возраст в наше время. И работает она полный рабочий день наравне со всеми.
— Но кредит же взяли именно из-за её операции! Чтобы жизнь спасти!
— Решение о кредите принимали не я — это ты решил.
После этого принципиального разговора Стас ещё несколько раз пытался воздействовать на жену через жалость. Подробно рассказывал, как мать мучается и нервничает из-за постоянных долгов. Как плохо спит по ночам, как переживает и винит себя. Как стыдно ей стало перед соседями, которые видят, что приходят коллекторы.
— Вер, ну посмотри на это человечески! Как можно быть такой чёрствой и равнодушной? Это же просто копейки для тебя! А для неё — жизненно важная помощь!
— Если это копейки — плати сам из своих доходов.
— У меня просто нет таких денег сейчас!
— Тогда и у меня нет.
— Как нет? Ты же хорошо зарабатываешь! Больше меня получаешь!
— Зарабатываю на свои личные нужды. А не на содержание чужих людей.
— Какие чужие люди? Это же моя мать!
— Твоя мать. Не моя.
Когда давление через жалость не сработало, Стас перешёл к более жёстким методам воздействия. Начались прямые угрозы.
— Знаешь что, Вероника? — сказал он как-то вечером с нескрываемой злостью в голосе. — Если не поможешь с кредитом, я продам свои украшения! Те золотые серьги, что я дарил на день рождения! Или колечко с фианитом! Раз ты меня не ценишь и помогать не хочешь!
— Попробуй только тронь мои вещи, — спокойно ответила Вероника.
— Это же мои подарки! Я их покупал!
— Которые юридически стали моей личной собственностью после дарения.
— Я подам на тебя в суд! Верну свои деньги через суд!
— Подавай. Только чеки и документы на покупку приготовь заранее.
Чеков, разумеется, ни на что не сохранилось. Да и не стал бы он подавать в суд — это он так, припугивал…
Последние два месяца ситуация с кредитом стала совсем критической. Банк начал принудительно списывать деньги с зарплатной карты Стаса как с поручителя по просроченному займу.
Нина Петровна регулярно нарушала график платежей, накапливая пени и штрафы. Звонки коллекторов стали ежедневными.
— Маме совсем плохо стало, — жаловался Стас каждый вечер, возвращаясь домой мрачнее тучи. — Давление постоянно скачет, сердце начало пошаливать. А тут ещё эти банковские работники названивают по десять раз на дню, угрожают всякими судами и арестами имущества.
— И что ты предлагаешь делать? — равнодушно спрашивала Вероника.
— Ну помоги же наконец! Неужели не видишь — мы просто тонем!
— Вы тонете. А я намерена продолжать плыть по жизни.
— Да как ты вообще можешь такое говорить?!
— Очень просто и естественно. Не хочу тонуть вместе с вами в чужих долгах.
И вот сегодня ровно в восемь вечера, когда Стаса традиционно не было дома, раздался резкий звонок в дверь. Два коротких нажатия. Потом ещё два. Настойчиво и требовательно.
Вероника нехотя оторвалась от телефона, подошла к двери, глянула в глазок. На лестничной площадке стояла Нина Петровна в строгом чёрном пальто и тёмном платке. Выражение лица решительное и непреклонное. Явно настроена на серьёзный разговор.
Вероника медленно открыла дверь. Свекровь даже не подумала поздороваться или попроситься в гости. Сразу же, с порога, перешла к главному вопросу:
— Всё, Вероника, я окончательно решила. Ситуация зашла слишком далеко. Даёшь деньги или живу у тебя.
Вероника стояла в дверном проёме, мысленно переваривая услышанное. В первый момент ей показалось, что она ослышалась.
— Чегоооо? — переспросила она.
— Ты прекрасно расслышала с первого раза. У вас здесь места предостаточно для третьего человека. А я сам свою квартиру и Я в пути! погашать кредитные платежи.
— Подождите минутку. А с какой именно стати я должна вам деньги давать?
— С той стати, что кредит оформляли на моего сына. А сын у меня женатый человек. Значит, вы как молодая семья несёте совместную ответственность за все финансовые обязательства. Это твоя прямая обязанность как законной жены — семью материально поддерживать.
— Содержать семью — это чья обязанность? — не поверила своим ушам Вероника.
— Твоя, разумеется! Семью поддерживать и о старших заботиться — это святое дело! А если денег на помощь жалко становится — тогда хотя бы крышу над головой предоставь. Чтобы я жить могла в достойных условиях. У вас тут условия замечательные, просторная двухкомнатная квартира. Ты же не бессердечный зверь, Вероника?
Нина Петровна говорила абсолютно спокойно и деловито, словно обсуждала самый обычный бытовой вопрос. Где сегодня обедать будем — дома или в ближайшем кафе? Какую стиральную машину лучше покупать — Samsung или LG? Даёшь деньги на кредит или принимаешь меня на постоянное место жительства?
Вероника почувствовала, как внутри медленно поднимается тихая, но абсолютно ледяная ярость. Такая злость, которая не взрывается немедленно, а копится месяцами и требует выхода.
— Денег не дам и к себе не пущу, — ровным, спокойным голосом произнесла она, глядя свекрови прямо в глаза. — Я замуж вышла, а не взяла родню на иждивение.
Нина Петровна растерянно моргнула, словно получила неожиданную пощёчину:
— Что ты только что сказала?
— Именно то, что сказала. И повторять не буду.
— Да как ты смеешь со мной так разговаривать! Я же не какая-то посторонняя родня — я родная мать твоего мужа!
— И что с того? Это автоматически превращает меня в вашего личного спонсора?
— Какого еще спонсора? О чём ты вообще говоришь?
— О том, что я никому ничего не обязана. Особенно тем, кто сам создал себе проблемы.
— Как не обязана? Обязана уважать старших, помогать мне!
— Ничего я никому не обязана по закону.
— Ты просто бессердечная эгоистка!
— Возможно. Зато не профессиональная нахлебница.
— Да как ты смеешь меня так называть!
— Очень легко и естественно. Вы сами взяли кредит — вы сами и расплачивайтесь с банком.
— Но это же было на жизненно необходимую операцию!
— Вашу операцию. Ваши медицинские проблемы.
Нина Петровна покраснела от негодования до корней волос:
— А если бы вдруг твоей матери срочная операция понадобилась? Тогда как?
— Я бы сама за неё заплатила. Полностью. Своими собственными деньгами.
— У тебя денег побольше моего сына!
— Потому что я добросовестно работаю каждый день, а не пытаюсь жить за чужой счёт.
— Стас тоже честно работает!
— Пусть на свои честные заработки и содержит любимую мамочку.
— Он один не справится с такой нагрузкой!
— Тогда это ваши совместные проблемы. Не мои.
Свекровь стояла на лестничной площадке, тяжело дыша от переполняющей злости. Лицо покрылось красными пятнами. Вероника крепко держала дверную ручку, готовая в любую секунду захлопнуть дверь.
— Хорошо, — медленно процедила Нина Петровна сквозь сжатые зубы. — Сейчас посмотрим, что мой сын на это скажет. Уж он-то тебе теперь устроит.
— Обязательно посмотрим, — согласилась Вероника.
Она решительно закрыла дверь и повернула ключ в замке. Потом прислонилась спиной к двери и медленно выдохнула. Руки слегка дрожали — не от испуга или волнения, а от долго сдерживаемого облегчения. Наконец-то она произнесла вслух всё то, что думала и чувствовала уже больше года.
В половине первого ночи вернулся Стас. Уставший, пахнущий дымом и дешёвым освежителем воздуха из машины. Молча разулся в прихожей, повесил куртку на крючок.
— Как прошёл день? — по привычке поинтересовался он, проходя на кухню.
— Твоя мама приходила в гости, — нейтрально сообщила Вероника.
— Ну и как? О чём разговаривали?
— Она поставила мне ультиматум. Либо я ежемесячно плачу за её кредит, либо она переезжает к нам жить.
Стас замер на полпути к холодильнику:
— И что ты ей ответила?
— Что денег не дам и жить к себе не пущу. Что я вышла замуж за человека, а не взяла на содержание всю его родню.
Муж медленно обернулся и уставился на жену:
— Ты серьёзно ей это сказала? Прямо в лицо?
— Абсолютно серьёзно.
— Вер, но ты же могла как-то помягче, потактичнее объяснить ситуацию…
— Могла. Но устала быть мягкой и тактичной с людьми, которые этого не ценят.
— Но это же моя родная мать!
— Именно. Твоя мать. Значит, и заботиться о ней должен ты. Не я.
Стас тяжело опустился на диван, потёр лицо обеими руками:
— И что же теперь делать? Как из этой ситуации выходить?
— Ты думай и решай. Твоя мать — исключительно твоя проблема и твоя ответственность.
— А как же семья? Взаимопомощь?
— Какая семья? Где вы видите нормальную семью? Ту, где жена обязана содержать родственников мужа?
— Ну не знаю… как-то это неправильно получается…
— Наоборот. Впервые за долгое время получается абсолютно правильно.
— А мама что будет делать?
— Не моё дело. Пусть сама думает головой. И ты включай уже наконец свою.
Вероника спокойно встала из-за стола и направилась в спальню. Взяла с полки книгу, легла в постель.
А Стас остался сидеть в гостиной с мрачным лицом, мучительно размышляя над совершенно новой для него проблемой: как теперь объяснить собственной матери, что её финансовые трудности придётся решать полностью самостоятельно.
Моя любимая свекровь