— То есть как это понимать?
— А как хочешь, так и понимай! — Ирина прошла мимо него к двери. — Мне надоело быть удобной для всех!
— Ира! — окликнул Вадим. — Ты куда?
— Гулять.
Пластик плавился с тошнотворным сладковатым запахом, а красивая голубая подсветка дна мигала, словно агонизирующий глаз.
Ирина стояла перед конфоркой и смотрела на то, что еще вчера было ее любимым чайником.
— Иришенька, ну что ты стоишь как соляной столп! — голос Валентины Семёновны дрожал от отчаяния. — Я же не нарочно!
Ирина молчала. Три года назад она выбирала этот чайник полтора часа в магазине. Перебрала десятки моделей, читала отзывы в телефоне прямо у витрины.
Продавщица уже косилась недовольно, а Ирина все не могла решиться. Хотелось что-то особенное — не просто вскипятить воду, а получить удовольствие от процесса.
Этот, стеклянный, с подсветкой дна и негромким мелодичным сигналом, стоил как три обычных.
Вадим тогда покрутил пальцем у виска: «За что такие деньги? Воду кипятить?»
— Мам, да не переживай ты так, — Вадим возился с пакетами на столе, демонстративно не глядя на место происшествия. — Купим новый. Подумаешь, чайник.
«Подумаешь, чайник». Ирина развернулась к мужу. Он выкладывал из пакетов какие-то баночки — видимо, мать привезла домашние заготовки.
— Вадик, а может, сначала уберем это… — Валентина Семёновна неуверенно ткнула пальцем в сторону плиты, — а потом уж соленья разбирать?
— Да что тут убирать? — Вадим наконец соизволил повернуться. — Выбросим, и дело с концом.
Ирина почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Не от чайника даже — от этого равнодушного «выбросим, и дело с концом».
Будто речь шла о прогоревшей лампочке, а не о вещи, которую она любила.
— Ириша, ну скажи что-нибудь! — Валентина Семёновна схватила ее за руку. — Я все понимаю, расстроилась, конечно. Но ведь не специально же!
Пальцы свекрови были влажные от волнения. Ирина аккуратно высвободила руку.
— Понятно, что не специально.
— Ну вот и славно! — обрадовалась Валентина Семёновна. — Значит, помиримся? А завтра сходим, выберем новый. Еще лучше прежнего!
Ирина представила, как они будут ходить по магазину втроем. Свекровь станет хватать первый попавшийся чайник со словами «да что тут выбирать-то!», Вадим будет поддакивать и торопить.
А она, как всегда, промолчит. Кивнет и согласится на то, что выберут за нее.
— Не надо, — тихо сказала она.
— Как не надо? — Валентина Семёновна не поняла.
— Не надо покупать новый. Обойдусь.
Вадим отвлекся от банок. В его глазах мелькнуло раздражение.
— Ир, ну ты чего? Как это обойдешься без чайника?
— А как люди жили до изобретения электрочайников? — Ирина сняла с плиты расплавленные остатки и отнесла к мусорному ведру. — В обычном воду кипятили.
— Не говори глупости.
Глупости. Ирина медленно опустила крышку ведра. За три года брака это слово Вадим употреблял в разговорах с ней все чаще.
Сначала ласково: «Ну что ты, глупышка». Потом снисходительно: «Опять глупости в голову взбрела». Теперь уже просто резко: «Не говори глупости».
— Мама переживает, а ты устраиваешь демонстрацию, — продолжал Вадим. — Что за детский сад?
— Детский сад? — Ирина повернулась к нему. — Это я устраиваю детский сад?
— А кто же еще? — Вадим пожал плечами. — Сказали же — купим новый. Лучше прежнего.
— Вадик, может, не будем? — робко встряла Валентина Семёновна. — Я все понимаю, Ириша расстроилась…
— Да какая Ириша! — вспылил Вадим. — Ирина! Сколько раз тебе говорить?
Свекровь смущенно поджала губы. Ирина видела, как в ее глазах мелькнула обида.
Валентина Семёновна любила уменьшительные имена — для нее это был способ выражения нежности. Но Вадим считал это проявлением несерьезности.
— Извини, Валентина Семёновна, — сказала Ирина. — Я не хотела портить вам настроение.
— Да ты что, милая! — свекровь встрепенулась. — Какое настроение! Я же виновата!
— Никто не виноват, — устало произнесла Ирина. — Случайности бывают.
Она направилась к выходу из кухни, но Вадим преградил дорогу.
— Постой. Ты куда?
— К себе в комнату.
— Мама только приехала, а ты уходишь? Это невежливо.
Ирина посмотрела на мужа. Когда он так говорил — наставительным тоном, как строгий папа непослушной дочке, — ей хотелось либо заплакать, либо треснуть его чем-нибудь тяжелым. Сегодня хотелось второго.
— А что вежливо? — спросила она. — Сидеть, улыбаться и делать вид, что ничего не произошло?
— Произошло что? — голос Вадима становился опасно тихим. — Сгорел чайник. Ну и что? Это же не катастрофа мирового масштаба!
— Для тебя не катастрофа.
— А для тебя катастрофа?
— Для меня… — Ирина запнулась. Как объяснить? Что каждая вещь в доме — это кусочек ее самой? Что чайник был не просто прибором, а символом утреннего ритуала, маленькой радости, которая начинала день?
Что когда рушат твои маленькие радости, а потом говорят «подумаешь, ерунда», то чувствуешь себя невидимкой?
— Для меня это было важно, — сказала она наконец.
— Важно? — Вадим фыркнул. — Чайник важно? А что тогда неважно?
— Неважно твое мнение обо мне, например.
Повисла тишина. Валентина Семёновна застыла с банкой огурцов в руках и испуганно переводила взгляд с сына на невестку.
— Что ты сейчас сказала? — медленно переспросил Вадим.
— То, что слышал. — Ирина почувствовала, как внутри разгорается что-то горячее и разрушительное. — Ты считаешь меня д…й. Говоришь «не неси глупости», «это детский сад», «подумаешь, ерунда». А когда я пытаюсь объяснить, что для меня важно, ты смеешься.
— Я не смеюсь!
— Смеешься. Презрительно так фыркаешь.
— Дети, ну что вы? — испуганно пролепетала Валентина Семёновна. — Из-за чайника что ли ссориться?
— Не из-за чайника! — резко бросила Ирина. — Из-за того, что в этом доме мое мнение ничего не стоит!
— Твое мнение… — Вадим покачал головой. — А ты его высказываешь? Когда? Ты всегда молчишь, киваешь, соглашаешься. А потом вдруг взрываешься!
— Потому что когда я пытаюсь что-то сказать, ты меня обрываешь! — Ирина почувствовала, как голос дрожит от гнева. — «Не говори глупости», помнишь? Это твоя любимая фраза!
— Мамочки… — Валентина Семёновна поставила банку на стол и прижала руки к груди. — Да что же это такое…
— А что ты хочешь услышать? — Вадим сделал шаг к жене. — Что я буду с тобой советоваться по поводу каждой мелочи? Какие тарелки купить, какой порошок, какой чертов чайник?
— Да! — выкрикнула Ирина. — Именно этого я хочу! Чтобы ты спрашивал мое мнение о вещах, которые касаются нашего дома! Нашей жизни!
— Господи, какая мелочность…
— Мелочность? — Ирина почувствовала, как что-то окончательно лопается внутри. — Мелочность? А знаешь что? Может, мне нужен муж, который не считает мелочью мои чувства!
— То есть как это понимать?
— А как хочешь, так и понимай! — Ирина прошла мимо него к двери. — Мне надоело быть удобной для всех!
— Ира! — окликнул Вадим. — Ты куда?
— Гулять.
— Как это гулять? А ужин?
Ирина обернулась. Муж стоял посреди кухни с растерянным лицом, а рядом замерла свекровь с выражением уж.аса в глазах.
— Валентина Семёновна умеет готовить, — холодно сказала Ирина. — В отличие от меня, она делает все правильно.
Дверь хлопнула.
На улице было свежо — начинался дождь. Ирина прошла до автобусной остановки и села на скамейку под навесом. Капли стучали по металлической крыше, люди спешили домой, поднимая воротники.
«Мне надоело быть удобной для всех». Откуда это взялось? Она не планировала так говорить. Не планировала вообще ничего говорить.
Но что-то прорвалось — накопившееся за три года раздражение от постоянных «не говори глупости», от необходимости все время молчать и кивать.
Телефон завибрировал. Сообщение от Вадима: «Ты совсем озве.рела? Мама в шо.ке».
Ирина отключила звук и сунула телефон обратно в карман. Пусть мама будет в шо.ке. А что, собственно, должна делать жена, когда ее чувства игнорируют? Улыбаться и благодарить за науку?
Дождь усиливался. Через полчаса Ирина промерзла и поняла, что сидеть здесь бессмысленно. Дома надо было что-то решать — либо мириться и извиняться, либо…
Либо что? Разводиться из-за чайника? Звучит глупо.
Но ведь дело не в чайнике. В том, что она чувствует себя лишней в собственном доме. В том, что Вадим автоматически встает на сторону матери. В том, что ее мнение никого не интересует.
Квартира встретила тишиной. На кухне горел свет, оттуда доносился запах жареной картошки. Ирина разулась и прошла в спальню.
На кровати лежала большая коробка с надписью «Хрупкое. Электротовары». Рядом — записка, написанная неровным почерком Валентины Семёновны:
«Иришенька, прости старую … Я заказала тебе новый чайник еще три дня назад — хотела сюрприз сделать. Только этот с автоподогревом и подсветкой посильнее. Не сердись на меня. Твоя В.С.»
Ирина опустилась на кровать и долго смотрела на коробку. Значит, свекровь планировала подарок заранее. А тот чайник сгорел случайно.
Хотелось заплакать. От усталости, от стыда, от того, что все оказалось не так, как казалось. Свекровь пыталась сделать приятное, а она устроила скандал.
— Ир? — в дверях появился Вадим. — Ты пришла?
— Пришла.
— Нашла подарок?
— Нашла.
Вадим присел рядом на край кровати.
— Мама переживает. Думает, ты на нее сердишься.
— Не сержусь, — тихо сказала Ирина. — На нее не сержусь.
— А на меня сердишься?
Ирина посмотрела на мужа. В его глазах читалась растерянность — он искренне не понимал, что произошло.
— Не знаю, — честно ответила она. — Не знаю, сержусь или просто устала.
— Устала от чего?
— От того, что мне приходится доказывать право на собственные чувства.
Вадим помолчал, разглядывая свои руки.
— Я не хотел… — начал он и замолчал. — То есть я не думал, что это так важно. Для тебя.
— Теперь думаешь?
— Пытаюсь. — Он неуверенно улыбнулся. — Получается плохо пока.
Ирина кивнула. Это уже что-то. Не решение проблемы, но попытка ее увидеть.
— Мама накрыла на стол, — сказал Вадим. — Котлеты сделала. Твои любимые, с морковкой.
— Иду.
Они поднялись одновременно. В дверях Вадим вдруг обнял ее — осторожно, словно боялся, что она оттолкнет.
— Извини, — шепнул он. — За «глупости» и все остальное.
На кухне Валентина Семёновна сновала между плитой и столом, беспокойно поглядывая на дверь.
— Ириша! — увидев невестку, она просияла. — Ну как? Понравился подарок?
— Очень красивый, — сказала Ирина. — Спасибо. И простите за… за сцену.
— Да что ты, милая! Я же понимаю — расстроилась. Любая расстроилась бы.
Валентина Семёновна суетливо расставляла тарелки, и Ирина вдруг поняла — свекровь боится. Боится, что из-за чайника в семье начнется разлад. Что ее сочтут виновницей.
— Валентина Семёновна, — сказала Ирина, — а давайте новый чайник вместе распакуем? И чай попьем.
Лицо свекрови озарилось благодарной улыбкой.
— Давай, Иришенька.
За ужином говорили о мелочах — о дороге, о погоде, о том, что в деревне у Валентины Семёновны уродилось много огурцов. Обычная семейная болтовня, которая прикрывает неловкость и дает время прийти в себя.
Выгнал жену на … работу