Когда они расписались, Лиза была почти уверена, что у них получится тихая семья — она и Дима. Без лишних гостей, без драм, без обидных сцен за праздничным столом. Они вдвоем — и кот. А потом всё закрутилось как-то само собой.
В первый раз Таня — сестра Димы — приехала к ним ещё до свадьбы. Тогда Лиза подумала, что ничего страшного: родная сестра, приехала на выходные, привезла домашнюю запеканку и свою смешную собаку. Запеканка не понравилась Диме — он за ужином отодвинул тарелку и уткнулся в телефон. Зато Таня после ужина часами рассказывала, как в детстве они с Димой катались с горки и прятались в сарае от бабушки, потому что боялись наказания. Лиза улыбалась — ей казалось это милым.
Но Таня осталась ещё на неделю. Смешная собака гадила в коридоре. Запеканка закончилась, зато начались разговоры — Таня тихим голосом говорила Диме: «Ты точно уверен? Не спешишь?» Лиза слышала обрывки этих разговоров сквозь стены, но старалась не показывать, что слышит. Она всё списывала на ревность: ну, бывает же — близкие люди, теперь у брата своя жизнь, а сестра чувствует себя лишней.
Потом Таня уехала, а Лиза и думать забыла об этом. Но перед свадьбой снова появилась: с чемоданом и тортиком в коробке. На этот раз она выдернула Лизу на кухню:
— Смотри, Лиз, — сказала она, глядя в холодильник. — Я понимаю, ты работаешь, времени мало. Но у Димы гастрит, ты это знаешь? Ты бы хоть суп сварила.
Лиза кивнула и промолчала. Она варила супы. Просто Таня приехала неожиданно — Лиза не успела ни продукты купить, ни кухню разобрать.
— Я могу помочь, — сказала Таня и тут же заварила две кастрюли бульона. Потом позвала Диму. И он хвалил Таню за заботу, обнимал её за плечи, как будто ему не двадцать восемь, а снова пятнадцать.
Лиза тогда подумала: ничего, поженимся — всё изменится. Они съездят в отпуск, купят посуду, сделают ремонт на кухне. Всё устаканится.
После свадьбы Таня звонила через день. Иногда Дима бросал ложку в тарелку и уходил в другую комнату — разговаривать. Лиза сидела одна за столом, смотрела в мутное окно и думала, что нельзя быть такой мнительной. Таня много чего обсуждала: здоровье мамы, сломавшийся ноутбук, какие-то кредиты, слёзы из-за бывшего. Лиза слышала сквозь стену: «Я бы тебе помог, но сейчас свадьба только что была, сам понимаешь…»
Через месяц Таня снова приехала. На этот раз с коробками.
— Всего на недельку, — сказала она и кинула взгляд на Лизу, как будто проверяла, скажет ли та что-нибудь. Лиза промолчала. Дима сказал «Конечно, оставайся». На кухне Лиза шепнула ему:
— А что случилось?
— Да там у неё с хозяином квартиры конфликт, — пожал он плечами. — Ты же понимаешь, что это ненадолго.
Через неделю Таня сидела в Лизиной пижаме и пила чай на их диване. Её коробки стояли у стены. Лиза мыла посуду и слышала разговор за спиной:
— …ну а что, может, вы ипотеку побольше возьмёте? Комната лишняя будет — я бы хоть иногда оставалась. Всё-таки родная кровь, правильно?
Лиза тогда не выдержала и улыбнулась так, что самой стало страшно:
— Ты бы хоть аренду вернула за прошлый месяц. Диме жаль тебе отказать.
Таня посмотрела на неё долго и ровно, потом рассмеялась:
— Лиза, ну ты же не понимаешь — мы с ним всегда всё делили. Мне что-то, ему что-то. Ты чужая ещё — привыкнешь.
В тот вечер Лиза не спала. Она перебирала варианты в голове: поговорить с Димой? Попросить Таню съехать? Или всё наладится? Она шептала себе под одеяло: «Всё устаканится, всё устаканится…» Но через неделю Таня показала ей распечатку счета за продукты.
— Я купила всё сама, между прочим. Ты хоть деньгами компенсируй.
Лиза стояла с этой распечаткой и не знала, что сказать. В кошельке у неё было три тысячи до зарплаты.
Таня открыла холодильник, шумно вытащила банку с огурцами и сказала, не оборачиваясь:
— Ты же хочешь, чтобы у Димы всё было хорошо? Тогда не жадничай.
Лиза смотрела на её спину и вдруг впервые подумала: а куда она, собственно, попала?
Когда Таня наконец-то съехала — под предлогом «нашла выгодную комнату ближе к работе» — Лиза почувствовала себя так, будто из квартиры вынесли огромный шкаф, под которым месяцами придавливало воздух. Дима тогда обнял её за плечи:
— Ну видишь, всё решилось само собой.
Лиза не сказала ему, что перед этим она трижды ловила Таню в коридоре и пыталась спокойно объяснить, что семья — это они вдвоём. Таня молча слушала и играла в телефоне. А потом однажды Лиза пришла с работы, а сестры мужа не было. На кухне осталась пустая кружка с засохшим чаем и пара чужих волос на диване.
После этого жизнь пошла ровнее. Лиза правда старалась — она брала подработки, чтобы быстрее накопить на отпуск. Научилась печь пироги — Дима любил сладкое. Раз в месяц они ездили к родителям мужа. Там Таня всегда появлялась неожиданно: с коробками печенья, новыми историями про беды и слезы, с похвалами для брата и уколами для Лизы.
— Ой, Лиз, ты опять с собой ничего не привезла? — протягивала Таня руку к пакету с пирогами. — Ну ладно, хоть это не сгорело.
После ужинов Лиза мыла посуду — Таня сидела в зале с матерью и братом, напоминая, как она одна в детстве укладывала Диму спать. Лиза слышала это много раз, но всё равно стояла с губкой и слушала, как через стену у неё крадут кусок семьи, которую она так старалась построить.
Однажды, когда Лиза случайно задержалась на работе, Дима не дождался её и поехал к родителям сам. Таня скинула ей потом в мессенджер фото: они с братом едят пиццу, у Тани на плече лежит его рука — будто бы случайно, но Лиза разглядела всё.
— Жалко, тебя не было, — подписала Таня под снимком. — Мы тут старые фотки смотрели. Такие воспоминания…
Лиза тогда впервые сказала Диме прямо:
— Ты замечаешь, что она делает?
Он поднял глаза от телефона:
— Что? Ты о чём?
— Она не просто так крутится рядом. Ты её прикрываешь, ты всё ей позволяешь.
— Лиза, ты преувеличиваешь, — сказал он устало. — Она моя сестра. Ей просто тяжело. Ты что хочешь — выгнать её из семьи?
Эти разговоры повторялись потом ещё много раз. Лиза пробовала всё: молчать, объяснять, шутить, злиться, просить, плакать. Дима неизменно обнимал её за плечи, обещал «разобраться» — и не разбирался.
Через год Таня снова объявилась у них дома — на этот раз «пересидеть две недели, пока в её новой квартире ставят новые окна». Дима и слова не сказал против. Лиза хотела было открыть рот — но Таня сунула ей в руки пакет с продуктами:
— На, я всё купила. Варить тебе ничего не надо. Я сама.
Она снова хвалила брата за каждую мелочь — за то, как он вкрутил лампочку, за то, как он открыл ей банку с солёными грибами. Лиза видела, как он улыбался ей в ответ — не так, как Лизе, а мягче, теплее. Как будто возвращался туда, где ему не надо быть мужем. Достаточно быть братом.
Потом Таня влезла в их общие финансы. Она подошла к Лизе, когда Дима спал:
— Слушай, я знаю, что вы отложили на отпуск. Может, Дима мне немного займёт? У меня долги, проценты жрут, сама знаешь. Я верну через пару месяцев.
Лиза покачала головой:
— Это наши деньги. Мы их вдвоём копили.
— Ну ты же не против? — Таня посмотрела так внимательно, что Лизе захотелось отвернуться. — Ты же не хочешь, чтобы брат отказал сестре в беде?
Когда Лиза сказала «нет» — впервые жёстко и прямо — Таня ночью разбудила Диму. Утром Лиза проснулась одна. На кухне они сидели вдвоём: Таня обнимала кружку чая, Дима смотрел на стол.
— Лиз, она просит совсем немного. Я тебе потом верну, хорошо?
Лиза поняла, что если сейчас согласится — потом всё повторится. Она пошла собираться на работу, не ответив.
Деньги Таня всё же получила — не из Лизиных рук, но из Диминых. После этого Таня уехала, но через пару недель Лиза узнала от общей знакомой, что «Таня жалуется всем», как «жадная невестка считает каждую копейку» и «держит брата на коротком поводке».
Ссоры стали частыми. Лиза ещё пыталась разговаривать с мужем. Он слушал — и кивал. Потом ехал к сестре «на час поговорить». Возвращался поздно, приносил извинения и говорил, что «Таня всё понимает». Но ничего не менялось.
Однажды Лиза пришла домой раньше обычного. В прихожей стояли Таняны сапоги. На кухне за столом они пили чай — брат и сестра. Лиза услышала свой внутренний голос: «Ты здесь кто вообще?»
Она зашла на кухню и впервые не сказала «привет». Таня обернулась первой.
— Ой, Лиза! Мы тут решили твой день рождения обсудить. Может, скинемся и купим тебе швабру? Ты всё жалуешься, что полы мыть некогда.
Лиза смотрела на неё и знала, что сейчас лучше промолчать. Она просто достала телефон, написала что-то в мессенджере коллеге — лишь бы не взорваться.
А Таня тем временем продолжала:
— Ну правда же, Дим? Лизе бы швабру, она у нас такая хозяйственная. Ты ж любишь, когда чисто.
Дима смотрел в кружку и молчал.
Весна в этом году выдалась странной — сырой, серой, какой-то вязкой. Лиза перестала возвращаться домой рано. Она брала дополнительные смены, задерживалась у подруги, иногда просто сидела в кафе с книгой — лишь бы не слышать, как Таня снова и снова «случайно» заходит в их квартиру.
К середине апреля Таня, конечно же, снова «на недельку» переехала к ним — у неё «треснула труба», и «ремонтники не могут приехать». Лиза уже даже не спорила. Она молчала — и внутри у неё было тяжёлое, плотное молчание, которое не помещалось в горло.
Вечерами Таня всё чаще «разговаривала» с Димой за закрытой дверью. Лиза слышала только тихий смех, какие-то шорохи. Потом они выходили к ней на кухню — оба спокойные, будто ничего не произошло.
Иногда Таня напоминала ей:
— Ты не обижайся, Лиз. Мы с Димой выросли вместе. Ты всё равно нас не разорвёшь.
В середине мая Лиза нашла на их общем столе бумажку — Таня оставила список покупок. Внизу приписка: «Лиза, не забудь хлеб и молоко. Ты же всё равно дома сидишь».
Лиза тогда тихо сложила эту бумажку в карман и отнесла на работу — положила между страницами блокнота, как доказательство, что она не придумала всё это сама.
Однажды вечером она снова задержалась. Вернулась домой в одиннадцать. Свет в кухне горел, в зале тихо разговаривали. Лиза разулась, открыла дверь — и увидела, как Таня сидит на их диване в Лизиной футболке. Дима рядом, голова у него опущена — он смотрел куда-то в телефон, не в глаза.
Лиза ничего не сказала. Она пошла на кухню, достала тряпку, ведро. Начала драить раковину, потом пол. Тёплая вода хлестала по кафелю. Таня подошла тихо, оперлась о косяк:
— Ты бы отдохнула, Лиз. Чего ты всё моешь?
Лиза выпрямилась, посмотрела ей прямо в лицо. Медленно выжала тряпку:
— Может, потому что я тут живу?
Таня усмехнулась:
— Ну давай-давай. Я тебя не держу. Никто не держит.
В тот момент Лиза почувствовала, что если сейчас не уйдёт, то закричит. Она вылила воду, бросила тряпку в ведро и пошла в комнату. Дима поднял на неё глаза — усталые, растерянные.
— Лиз… не начинай.
Она хотела сказать много всего. Что устала быть на вторых ролях. Что её границы стерли грязной тряпкой. Что она больше не знает, есть ли вообще у них семья. Но она посмотрела на Таню, которая уже шла за ней следом с этим своим внимательным взглядом — и не сказала ничего.
Через неделю Лиза собрала сумку и уехала к подруге. Дима звонил ночью, утром. Писал сообщения: «Когда вернёшься?», «Ты серьёзно?», «Давай поговорим». Она не отвечала. Ей нужно было тишины — хоть немного. Ей нужно было вспомнить, где заканчивается Таня и начинается она сама.
Когда Лиза вернулась домой через три дня — Таня снова была на кухне. В этот раз с ведром. Она мыла пол. Дима сидел на диване, делал вид, что спит. Лиза встала у двери. Таня выжала тряпку, выпрямилась и вдруг усмехнулась — так, как будто всё это время только и ждала этой сцены.
— Катя, ты мне полы вымыть пришла или нервы потрепать? — сказала она, глядя прямо в глаза.
Лиза не ответила. Она посмотрела на ведро, на свою тряпку, на чужие руки в своих перчатках. И поняла, что этот разговор никогда не кончится.
Сзади Дима перевернулся на бок и что-то пробормотал, не открывая глаз.
А Лиза всё ещё стояла и впервые в жизни не знала — вымыть полы или закрыть за собой дверь навсегда.
Меркантильный родственник