Ты их позвал - ты их и выгоняй, - Кира поставила чашку

Кире не нравилась сама идея, но она кивнула:

— Если тебе так важно, давай на пару недель. Но без фокусов, ладно?

Сашка сиял, как мальчишка, которому разрешили завести щенка. Вот только «щенка» звали Руслан, и был он не щенком, а взрослым мужиком с подружкой, которую Саша всегда называл «бедная Лилечка, с характером, но жизнь её потрепала». Кире от этого описания было неспокойно.

Руслан — кузен Саши, вроде бы не плохой человек, но из тех, кто вечно в долгах, как в шелках. Съёмное жильё, долги за микрозаймы, перебои с работой. Лиля — тонкая, голосочек с придыханием, «просто сейчас сложный период». Их попросили пожить пару недель, «пока не решатся вопросы с квартирой».

Кира замерла у окна, глядя, как они выгружают сумки из старенькой «шестёрки». Шмоток — будто на два месяца. Лиля в коротенькой курточке, на каблуках, с пухлой губой и красными ногтями. Руслан в спортивках, с колонкой через плечо.

— Пара недель, да? — пробормотала Кира, наклоняясь за тряпкой. — Ну-ну.

Саша чувствовал неловкость, но старался держаться бодро. Он обожал свою жену, но внутри него сидела вечная вина перед «семьёй», которую вечно нужно было спасать. А что такое две недели?

Сначала всё шло нормально.

На кухне тесновато, но Лиля лепетала:

— Кирочка, ты такая умница, у тебя так уютно!

Руслан хохотал:

— Не обижайся, если посидим у телека до поздна. У нас там хата как вокзал была — ни тепла, ни уюта. У вас тут просто рай!

Кира смущённо улыбалась. Она старалась. Всё было чисто, пахло пирогом, на диване лежал аккуратный плед. Вечерами она ставила чай и приносила яблочный пирог. Саша подмигивал ей: «Ты у меня лучшая». Кира чувствовала себя чуть-чуть глупо — будто хочет понравиться этим чужим людям в своём же доме.

Первые тревожные звоночки прозвенели в конце первой недели.

— Кира, я взяла твои щипчики для бровей, они у тебя такие удобные! — Лиля звенела голосом с самого утра, а щипчики лежали, покрытые тушью и какими-то липкими каплями.

Кира вздохнула, но промолчала.

На второй день Руслан без стука зашёл в ванную, когда Кира умывалась. Потом хлопнул дверью и, не извинившись, ушёл.

— Привык, что у них дома все вповалку жили, — оправдывал его Саша. — Но я поговорю. Правда.

Он поговорил. Только Руслан в ответ обиделся:

— Ты мне как брат, а теперь как чужому. Я к тебе с душой, а ты меня строишь…

Кира взяла себя в руки. Ей казалось, что она придирается. Ну правда, подумаешь, вытащили её любимый фартук и вымазали его кетчупом. Или открыли новый шампунь. Или оставили Лилины бигуди на их подушке.

Через две недели Лиля, разложив по полочкам свою косметику в ванной, заявила:

— У нас там задержка с квартирой, придётся ещё немного. Русик говорит, до конца месяца точно найдём что-то.

Саша кивнул, потупив глаза. Кира молча мыла пол. Её начали раздражать мелочи: Лиля никогда не мыла за собой раковину, Руслан громко разговаривал по телефону по ночам, Лиля курила на балконе, не убирая за собой пепел. Они не покупали продукты, но с аппетитом доедали Кирины заготовки. И с каждым днём всё меньше замечали, что они — в гостях.

Саша твердил:

— Ну что ты, ну правда, не начинай. Это ненадолго.

Но «ненадолго» плавно перетекло в месяц. Кира перестала печь пироги.

В субботу, когда Кира вернулась с работы, она застала Лилю в её халате. С чашкой Кириных любимых трав.

— Твой такой уютный! — пропела Лиля, поправляя волос за ухо.

— Ты… чего в моём?.. — начала Кира, но сбилась. — Лиля, это мой личный.

— Ну прости, он пахнет таким… тобой, уютом. Я думала, ты не против!

Кира не ответила. Просто развернулась и пошла умываться. На кухне Лиля потом долго жаловалась Саше на «настроение у Киры последнее время».

Саша нервничал. Он начал засиживаться на работе. Всё чаще с Кирой они говорили через зубы. А Кира чувствовала, как что-то в ней начинает сжиматься. Медленно, но неотвратимо.

На второй месяц Кира начала замечать: ей неуютно в собственной квартире. Она вставала рано, уходила на работу чуть ли не с радостью — там, хоть и хлопотно, но спокойно. Вечером возвращалась в странный, чужой дом. Всё вроде на месте, но как будто не её.

— Ты не поверишь, — жаловалась она коллеге Тане, — в моей же спальне, на моём туалетном столике, лежит Лилин тональник. А Руслан теперь вообще не здоровается, только буркнет что-то.

— Выгони их к чёртовой матери! — горячилась Таня. — Ты им кто? Обязана?

— Да не так просто. Это Сашина родня. Он вроде как считает, что «они же не на улице». И ещё эта его фраза: «Ты же у меня сильная, справишься…»

Таня покачала головой:

— Сильная не значит удобная.

В квартире всё чаще вспыхивали споры. Кира не кричала, не скандалила. Но в воздухе начинала сгущаться тишина. Та самая — когда понятно, что всё плохо, но слова не помогают.

— Кира, а можно я возьму твою пудру? — Лиля заглянула в ванную в воскресенье утром.

Кира стояла в халате, со щёткой в руке. На губах была зубная паста.

— Нет, нельзя, — ровно ответила она.

Лиля округлила глаза.

— А что ты так?.. Мы же как свои!

— Вот именно, что свои — это когда спрашивают до, а не после.

Лиля обиделась. За день ни разу не вышла из комнаты. Руслан швырял тапки по коридору, хлопал дверью холодильника, громко ставил музыку.

— Ты могла бы быть попроще, — буркнул он Саше. — Кира — женщина с замашками надзирателя.

Саша промолчал.

Потом началась история с деньгами.

Вечером Саша сказал:

— Руслан просит до получки немного занять. Три тысячи, всего. У него там с работой сдвиг, обещали перевести.

— А у нас что, свои деньги лишние? — спокойно спросила Кира. — Я за свет платила, за воду. Магазин — каждый день. И за интернет тоже. Они хоть раз что-то купили домой?

— Лиля приносила салат… вроде.

Кира вздохнула.

— Дай, если хочешь. Только из своих.

Саша сжал губы. Было видно — ему неприятно. Но промолчал.

На следующий день Руслан ушёл в мрачном настроении. Вечером в квартире появилась пицца.

— Это он принес, на все, что было, — хмыкнула Лиля, — а ты думала, мы только едим ваши котлеты?

Кира ничего не ответила. Просто поднялась и ушла на кухню. Помыла кружку. Помыла плиту. Стёрла пыль со стола. В её голове крутилось одно: «где та граница, за которой моё перестаёт быть моим?»

Третий месяц стал переломным.

Кира начала запирать на ключ ящики в спальне. Лиля обиделась.

— Это оскорбление! Ты думаешь, я ворую?

— Я думаю, что личное должно оставаться личным, — спокойно сказала Кира.

Саша вечером подошёл, обнял её за плечи.

— Ну ты ж понимаешь… Они не умеют иначе. Их так учили. У них жизнь тяжёлая была.

— А у нас она теперь лёгкая? — Кира смотрела в телевизор, не мигая. — Ты знаешь, что Лиля утром выпила моё дорогое масло для лица, потому что подумала, что это «просто какая-то сыворотка»?

Саша молчал. Он всё чаще уходил к друзьям по вечерам. Всё меньше был дома.

А в среду был день рождения Киры.

Она взяла отгул. Пекла пирог сама, потому что не хотела чужих покупных тортов. Саша сказал, что заедет к шести. Подруги обещали прийти к семи. А в пять в квартиру ввалились Руслан и Лиля с шумной компанией.

— Мы тут посидим немного! — крикнул Руслан, — не волнуйся, мы уйдём к восьми, это просто пара друзей, старых, я давно обещал.

На стол пошла колбаса, чипсы, бутылки.

Кира стояла у плиты, с лопаткой в руке, и не понимала — это сон или реальность. У неё день рождения. А в квартире… даже не она хозяйка.

Лиля проходила мимо с бокалом, весело хлопая Киру по плечу:

— Тебе тоже нальём! У тебя же праздник!

Кира посмотрела на пирог. И просто закрыла духовку.

Пошла в спальню. Села на кровать. И вдруг впервые за все эти месяцы — расплакалась. Не от обиды. От бессилия.

— Тебе надо поговорить с Сашей серьёзно, — говорила ей подруга Вера позже. — Он либо с тобой, либо с ними.

— Он не плохой. Просто… он не умеет говорить «нет».

— А ты умеешь?

Кира молчала.

В тот вечер она впервые написала Саше сообщение:

«Ты должен выбрать. Я не могу больше жить в гостинице у себя дома.»

Ответ пришёл лишь под утро:

«Дай мне пару дней всё уладить.»

Кира читала эти слова и чувствовала — эти пару дней могут стать последними.

Прошло три дня. Руслан с Лилей продолжали жить как ни в чём не бывало: громко смеялись, занимали ванную по часу, устраивали ночные перекусы с громким чавканьем и сериалами. Кира старалась избегать их, как будто они — не люди, а глухая стена, которую невозможно ни обойти, ни снести.

Саша приходил домой поздно, говорил мало. В воздухе между ними повисло тяжёлое молчание. Ощущение было такое, будто и он сам не знает, на чьей он стороне. Или боится понять.

Вечером в пятницу Кира пришла домой и увидела: в коридоре стоял чемодан. Нет, не Русланов. Её. И её же зимняя куртка, аккуратно повешенная на вешалку.

— Это что? — голос у неё был тихий.

Лиля выскочила из кухни с чашкой кофе.

— Ой, ты пришла! А Саша говорил, ты у Тани на ужине? Я тут приберу немного, ты не переживай. А вещи… мы тут думали, пока ты с девчонками, можно будет нашу подружку на ночь пристроить, она из Тулы приехала. Мы ей и комнату выделим на денёк. Твоя спальня — ну такая удобная!

Кира чувствовала, как в ней внутри что-то оборвалось.

— То есть, — медленно произнесла она, — вы решили, что можно просто… выгнать меня из спальни?

— Ну чего ты так! Это же временно. Ты же сама говорила, что тебе на диване в зале спать не напряжно. А мы тут с подружкой немного…

Саша стоял в углу кухни, мял в руках чашку, глаза опущены.

— Ты в курсе? — Кира посмотрела на него.

Он кивнул.

— Я думал, ты не против… на одну ночь всего.

— То есть ты подумал за меня, где я должна спать в свой выходной? — голос у Киры дрожал, но не от слёз. От ярости.

Руслан вышел из комнаты, с телефоном у уха, и бросил:

— Да не кипишуй, Кира. Ночь потерпишь, не развалишься.

Кира медленно поставила сумку на пол. Молча прошла в спальню, закрыла за собой дверь. Села на край кровати. И вдруг начала смеяться. Тихо, почти беззвучно, но с каким-то надрывом.

Она наконец-то поняла. Это не «пара недель». Это не «временные гости». Это они так живут. Привыкли брать. Привыкли, что им должны. Привыкли не чувствовать границ.

Поздно вечером она вышла на кухню. Руслан где-то курил на балконе, Лиля ковырялась в телефоне, жуя шоколадку. Саша сидел за столом, притихший.

— Саша, — спокойно сказала Кира. — Скажи, это правда нормально для тебя? Что я должна уходить из спальни, чтобы они разместили тут какую-то «подружку из Тулы»?

Он посмотрел на неё, потер лоб.

— Ну… они просили. Я подумал, что ты…

— Вот именно, ты подумал. Не спросил. Не поговорил. Просто решил, что я в своей же квартире — лишняя. Тебе удобно с ними?

— Да ты чего опять начинаешь… — встрял Руслан с балкона. — Ты такая зануда, Кира. Всё тебе не так, ты такая вся правильная, а людям сложно! У нас жизни не было нормальной, и тут ты ещё со своими заморочками.

— Заморочка — это когда ты вторгаешься в чужое пространство и считаешь, что тебе за это должны говорить спасибо.

Лиля подняла глаза, пожала плечами:

— Не хочешь помогать — не надо. Мы и без тебя справимся.

Кира молча достала телефон. Пара звонков — и утром должны были приехать её родители.

Саша смотрел, как она ходит по квартире, убирая с кухни свои чашки и полотенце.

— Ты что задумала?

— Привести в дом настоящих гостей, — спокойно ответила она. — Которые знают, как себя вести.

Утро. На кухне шум. Лиля встала позже всех и, зевая, вышла в халате.

— А это ещё кто такие? — спросила она, глядя на женщину, уверенно нарезающую овощи на её любимой доске.

— Это мои родители, — ответила Кира. — Приехали на выходные. Мы их давно не видели.

— А где я теперь буду спать?! — воскликнула Лиля. — У меня спина болит, я на диване не могу!

— Ну, у нас тут не пансионат, — ответила мама Киры с лёгкой иронией. — Спать можно и сидя, если что.