Давай делись. Ты бы не жила так, если бы не я — выдал бывший муж, разглядывая моё кольцо.

Машинка стояла в углу спальни уже полгода, покрытая старой простынёй. Швейная «Чайка» образца семидесятых — с облупившейся зелёной краской на корпусе и затёртыми до блеска металлическими деталями.

Та самая, что Валера притащил от своей матери в начале осени, когда листья на старых тополях за окном только начинали желтеть.

— Вот, забирай, — сказал он тогда, стряхивая пыль с выцветшего чехла. — Мама говорит, всё равно не пользуется. Может, хоть дочке что-нибудь сошьёшь к утреннику в садик приличное.

Лида кивнула, не отрываясь от глажки. После двенадцатичасовой смены в городской больнице — она работала санитаркой, мыла полы в палатах, протирала подоконники, чистила санузлы — руки ещё дрожали от усталости. Пальцы пахли хлоркой, спина ныла, а дома ждали дети.

Машка, пятилетняя непоседа, висла на ноге, требуя внимания и сказки на ночь. Данила, двухлетний карапуз, плакал в деревянной кроватке, которую когда-то смастерил дедушка.

— Там нитки есть в коробке, говорит мама. И лоскуты целые какие-то остались от её юности.

Валера покрутил головой, оглядывая комнату. Обои — те же, что клеила ещё Лидина бабушка в восьмидесятых. Рисунок выцвел, по углам расползались жёлтые пятна от протекающей крыши.

Дом достался от бабушки Груши — двухкомнатная развалина на окраине, с покосившимся забором и огородом за задним двором. В углу кухни стояли оцинкованные вёдра для дождевой воды, на подоконниках зеленели помидоры — Лида выращивала их рассадой, чтобы хоть что-то свежее было к столу.

— Может, научишься шить — заработаешь что-то, — добавил он и ушёл в комнату к телевизору, где показывали футбол.

Лида гладила его рубашки ещё час. Белые, накрахмаленные, для работы на автобазе. Валера устроился водителем полгода назад, зарплата небольшая, но хоть что-то. До этого мотался по стройкам, где платили нерегулярно, а зимой вообще сидел без работы.

Денег всегда не хватало. На продукты, на детские вещи, на лекарства. Лида научилась считать каждую копейку, покупать в магазине только самое необходимое. Мясо — по праздникам, фрукты — когда поспевали в огороде. Машка донашивала одежду после соседских детей, Даниле — после Машки, что подойдет и мальчишке.

Через месяц Валеры не стало.

Не умер — просто исчез из их жизни. Собрал свои вещи — документы, свитера, джинсы, кроссовки — сложил в старый чемодан и оставил записку на холодильнике. Листок из школьной тетради, оторванный неровно: «Не получается у нас. Номер поменяю. Детей люблю.»

Лида нашла эту записку утром, когда вернулась с ночной смены. Данила давно проснулся и плакал в кроватке, Машка спала, раскинув руки.

За окном мрачно светало — ноябрь в их городе всегда был серым и дождливым. Дождь барабанил по железной крыше сарая, где жили три рыжие курицы и коза Зорька — тоже наследство от бабушки.

Лида села на табурет возле кухонного стола, держа записку в руках. Читала её снова и снова, пытаясь понять. Что не получается? Жизнь? Семья? Она сама?

Данила копошился у её ног, хватался за край халата. Машка проснулась и вышла в кухню — растрёпанная, с заспанными глазами.

— Мама, а где папа?

— Папа… ушёл на работу.

Что теперь? Зарплата санитарки. На троих. Алименты? Какие алименты, если номер поменял и найти его стало невозможно. Лида пыталась звонить — «абонент временно недоступен».

Свекровь, Валерина мать, при встрече в магазине отворачивалась, делала вид, что не узнаёт. «Не знаю, — говорила соседкам. — Сын мой свободный человек, имеет право на личную жизнь.»

Машинка стояла в углу и ждала.

Лида впервые села за неё в декабре, когда совсем стало туго с деньгами. Пальцы не слушались — она никогда не умела шить. В школе на уроках труда получала тройки, дома бабушка сама всё делала. Нитка рвалась, иголка тупилась о грубую ткань, строчка получалась кривой.

Но к Новому году у Машки было платье. Синее, с белым кружевным воротничком, сшитое из старой Лидиной юбки. Юбка была хорошая, шелковая, просто надоела за годы носки.

— Мама, какое красивое! — Машка крутилась перед зеркалом в прихожей. — Как у принцессы!

— Как красиво, а кто тебе такое сшил? — спросила соседка тётя Галя, когда Машка кружилась в коридоре садика в новом платье.

— Мама сшила.

— Не может быть! Так аккуратно… А мне она сошьёт?

Так и началось.

Сначала была соседка тётя Галя — простенькая юбка на резинке. Потом её подруга попросила подшить брюки. Потом коллега с работы заказала блузку для дочки-подростка.

К весне «Чайка» работала каждый вечер. Лида шила после смены, когда дети засыпали. Включала настольную лампу, придвигала табурет к машинке и сидела до полуночи. Комбинезончики для малышей, сарафанчики для девочек, костюмчики для утренников в детском саду. Пальцы привыкли к игле, глаз научился видеть пропорции — где подвернуть, где убавить, как сделать красиво.

Деньги появились не сразу. Поначалу за работу расплачивались продуктами — кто мешком картошки, кто курицей, кто банками с вареньем. Зато в магазин ходить стало проще — не приходилось высчитывать каждую копейку.

Машка пошла в первый класс в новой форме — Лида сшила сама. Тёмно-синяя, с белыми манжетами, точь-в-точь как в магазине, только лучше сидела по фигуре.

— Мама, а почему у меня форма красивее, чем у всех? — спрашивала Машка.

— Потому что мама старалась.

Летом Лида впервые купила новые нитки. Не те, что доставались в наследство от заказчиц, а свои — разноцветные, крепкие, качественные. И ткань купила — не лоскуты и обрезки, а настоящие отрезы из магазина. Первую заработанную тысячу пересчитала трижды, не веря своим глазам.

Данила подрос, начал говорить целыми предложениями. Ходил за мамой по пятам, когда она работала за машинкой.

— Мама, а что это?

— Это платье для девочки Насти.

— А это?

— Это рубашка для мальчика Пети.

— А мне сошьёшь?

— Конечно сошью.

Соседи стали заглядывать чаще. Кто юбку заказать, кто детские вещи подогнать по размеру. Слух разошёлся по району — есть женщина, шьёт хорошо и недорого.

— Мама, а что это? — Машка показывала на фотографии в мамином телефоне.

— Это платья, которые я сшила.

— Красивые! А можно я покажу Кате в классе?

— Конечно можно.

Так появился аккаунт в социальных сетях. Лида фотографировала готовые работы на старый телефон, выкладывала с простыми описаниями. «Платье для девочки 6 лет», «Костюм для мальчика на утренник», «Сарафан на лето». Заказы пошли не только из их района — звонили из других концов города, просили привезти, показать образцы.

Через год пришлось уволиться с работы санитарки. Заказов стало слишком много, не успевала совмещать. Заведующая отделением расстроилась.

— Лида, ты же хорошая работница. Может, подумаешь ещё?

— Спасибо, Марина Петровна. Но я уже решила.

— Ну смотри. Место всегда оставлю — вдруг не получится с шитьём.

Но получалось. Более того — дело росло с каждым месяцем.

Через два года Лида наняла помощницу — Свету, девочку из соседнего дома, которая мечтала стать портнихой. Света училась в техникуме, а по вечерам приходила помогать — подшить, обметать, прогладить.

— Лидия Николаевна, а как вы так быстро научились? — спрашивала Света.

— От нужды, — отвечала Лида. — Когда очень надо — быстро учишься.

Через три года открыла маленький магазинчик в центре города. Сняла помещение на первом этаже старого дома — большие окна, хорошее освещение. «Детский стиль» — так назвала. Повесила вывеску, расставила манекены, оформила витрину.

Сама уже не сидела за машинкой целыми днями — руководила мастерской, принимала заказы, общалась с поставщиками тканей, планировала коллекции. Наняла ещё двух швей — опытных женщин, которые работали дома и хотели стабильного заработка.

Дети выросли. Машка пошла в пятый класс — красивая, умная, уверенная в себе девочка. Данила в третий — серьёзный мальчик, который любил читать и мастерить руками.

— Мама, а папа где? — спрашивал иногда Данила.

— Далеко, — отвечала Лида.

— А он нас любит?

— Наверное.

— А почему не приходит?

— Не знаю.

Она и правда не знала. И с каждым годом всё меньше хотела знать. Жизнь без Валеры оказалась не сложнее, а проще. Никто не требовал объяснений, куда потрачены деньги. Никто не критиковал её, не говорил, что «опять мозги делаешь — тебе только деньги и нужны». Никто не мешал строить планы и воплощать мечты.

Кольцо появилось в мае. Алексей Петрович — постоянный клиент, покупал внучке платья — принёс в маленькой бархатной коробочке.

— Лидия Николаевна, не спешите с ответом, — сказал он, протягивая коробочку. — Просто подумайте.

Алексей был хорошим человеком. Вдовец, работал инженером на заводе, воспитывал внучку после смерти дочери. Приходил в магазин раз в месяц, выбирал для девочки самые красивые платья, всегда интересовался делами Лиды, помогал с компьютером, когда что-то не получалось.

Лида думала месяц. Рассматривала кольцо — простое, но изящное, с небольшим камнем. Алексей не торопил, не навязывался. Приходил, как всегда, покупал обновки для внучки, рассказывал смешные истории из жизни, помогал разобраться с новой программой для ведения заказов.

— Хорошо, — сказала она в июне.

Кольцо было не помолвочное — символ уважения к её пути, как объяснил Алексей. Они пока не планировали свадьбу, просто встречались, ездили с детьми на дачу, ходили в кино и кафе, строили планы на будущее.

А в июле пришёл Валера.

Постучал в дверь дома, как чужой человек. Лида открыла и не сразу узнала. Он постарел, располнел, на висках появились седые волосы. Одет был хорошо — новые джинсы, дорогая куртка, часы на руке блестели золотом.

— Можно войти?

Лида кивнула. Дети были в летнем лагере, дом казался непривычно тихим.

Валера вошёл, оглядываясь по сторонам. Удивлялся переменам — новая мебель, свежий ремонт, кондиционер на стене, большой телевизор, красивые шторы.

— Хорошо устроилась, — сказал, присаживаясь на новый диван.

— Работаю.

— Да вижу, — он кивнул на обстановку. — Как дети?

— Нормально.

Взгляд его упёрся в кольцо на её руке. Лида не стала прятать руку, сидела спокойно.

— Замуж опять собралась?

— Может быть.

Он взял её руку, повертел кольцо в свете от окна.

— Бриллиант что ли?. Кто такой щедрый нашёлся?

— Хороший человек.

— Понятно, — Валера откинулся на спинку дивана. — А детей как? Помнят ещё отца?

— Конечно помнят.

— Скучают?

— Не очень.

— Это почему же?

— Привыкли жить без тебя.

Они помолчали. За окном квохтали куры в сарае, коза Зорька блеяла в загоне — Лида до сих пор держала небольшое хозяйство, дети любили ухаживать за животными.

— Слушай, Лида, — сказал он наконец, — я подумал тут… Давай делись. Ты бы не жила так, если бы не я. Я ж тебе машинку приволок тогда. Без меня ты бы и в интернет этот не вышла, и бизнес не открыла.

Лида посмотрела на него спокойно. Почему-то не удивилась этим словам — наоборот, словно ждала их.

— Тогда начнём с твоих долгов, — сказала она ровно. — Алименты за семь лет. По закону — четверть от официальной зарплаты. Или от того, что ты получал неофициально все эти годы.

— Какие ещё алименты? Ты же не подавала на меня.

— Сейчас подам. За всё время. С процентами за просрочку.

Валера поморщился, потёр лоб.

— Да ладно тебе, Лидка. Мы же нормально разошлись. Без скандалов.

— Нормально? — Лида встала, подошла к окну. — Ты исчез ночью. Номер поменял. Детей не видел семь лет.

— Но вы же не бедствовали особо! Крыша над головой была! Куры были…

— Потому что я работала. Дни и ночи. По двенадцать часов мыла полы в больнице, потом до утра сидела за швейной машинкой.

— Ну и что? Все работают, кто как может.

— Все — но не на двоих детей и без всякой поддержки.

Валера вздохнул, покрутил головой.

— Ладно, не будем ссориться. Прошлое есть прошлое. Я пришёл детей увидеть, поговорить с ними.

— Они в лагере. Приедут через неделю.