Юля поняла, что попала в улей, уже на второй день жизни в квартире Агафьи Ивановны.
Но начиналось всё совсем по-другому.
Полтора года назад она приехала из Твери в Москву — молодая, амбициозная, с дипломом экономиста и твёрдым намерением сделать карьеру. Устроилась в банк операционистом. Зарплата небольшая, но перспективы.
Сняла двушку с подругой на окраине — дорого, но что делать. Москва есть Москва.
Максим работал в том же отделе. Кредитный менеджер, тридцать лет, симпатичный. Коренной москвич — редкость в их коллективе, где половина сотрудников были приезжими.
Знакомились долго. Сначала просто коллеги — здоровались, обсуждали рабочие вопросы. Потом он стал задерживаться у её стола дольше необходимого.
— А вы откуда? — спросил однажды.
— Из Твери.
— Как Москва? Нравится?
— Пока да. Хотя дорого очень.
— Ничего, освоитесь. Я тоже не сразу полюбил этот город.
— Как не сразу? Вы же москвич!
— Москвич, но из спального района. В центре каждый день, а чувствую себя приезжим.
Разговорились.
Максим оказался простым, открытым парнем. Без понтов, без снобизма столичного. Рассказывал про семью.
— А вы где живёте? — поинтересовался.
— С подругой снимаем. На Речном вокзале.
— Далеко. И дорого небось?
— Очень дорого. Половину зарплаты отдаю.
— Понятно. У всех приезжих так.
Первое свидание — кино в торговом центре. Потом кафе, прогулка. Максим оказался внимательным, галантным. Не жадничал, но и не сорил деньгами.
— Мне нравится, как ты работаешь, — сказал он за ужином. — Ответственно, аккуратно. Не все так умеют.
— Спасибо. Мне важно делать работу хорошо.
— Видно. А планы какие? В банке расти будешь?
— Конечно. Хочу в кредитный отдел перейти. Больше зарплата, интереснее задачи.
— Правильно. Я тебе помогу, если что. Расскажу нюансы.
Отношения развивались неторопливо. Встречались раз в неделю — кино, театр, кафе. Максим был не слишком романтичным, но надёжным. Звонил когда обещал, не опаздывал, не забывал про встречи.
Через три месяца предложил познакомиться с семьёй.
— Они добрые, — заверил. — Только шумные немного. Их много в квартире.
— Сколько?
— Шесть человек. Бабушка, родители, сестра с мужем и двумя детьми.
— В трёшке?
— Да. Тесновато, конечно. Поэтому я и съехал от них. А то с ума сойти можно.
Юля понимала. В столице многие семьи ютились в тесных квартирах. Жильё стоило безумных денег.
Знакомство с семьёй прошло хорошо. Агафья Ивановна, бабушка, — женщина с характером, но справедливая. Родители Максима, Галина Петровна и Сергей Анатольевич, — простые, радушные люди. Сестра Надя показалась резковатой, но не враждебной.
— Хорошая девочка, — сказала Агафья Ивановна сыну после ужина. — Воспитанная, скромная.
— И красивая, — добавила Галина Петровна. — Максимка, не упусти такую.
Максим не упустил.
К новому году они уже встречались серьёзно. Говорили о будущем, строили планы. Свадьба, квартира, дети — всё как у всех.
— Только с жильём проблема, — вздыхал Максим. — Ипотеку взять — нужен первый взнос. А где его взять, если половину зарплаты на съём уходит?
— Накопим потихоньку, — утешала Юля. — Год-два, и соберём.
— Год-два… А где жить будем после свадьбы? Вместе снимать — ещё дороже выйдет.
— Почему дороже?
— Однушка для семьи — это другие деньги. Плюс коммуналка, плюс всякие расходы.
Считали, прикидывали. Выходило действительно дорого. Съём приличной однушки плюс коммунальные — это почти весь доход Максима.
— А у меня предложение есть, — сказал он однажды. — Переедем ко мне.
— К тебе?
— Ну в квартиру родителей — там моя комната же есть.
— Как это?
— Ну, когда устроился на работу, сразу от них съехал. Жить всей гурьбой — не для меня.
— А кто там жил?
— Посторонний мужик. Года полтора снимал. Тихий, неконфликтный, только постоянно дымил на балконе. Когда я предложил нам переехать в эту комнату, родители его попросили.
Юля задумалась. С одной стороны — экономия существенная. Вместо тридцати тысяч за съём она будет их откладывать. С другой стороны — жизнь в чужой семье, пусть и семье любимого человека.
— А как родители отнесутся?
— Нормально. Они тебя любят. Мама уже намекает, что пора жениться.
— А места хватит?
— Комната большая. Двадцать метров. Нам пока достаточно.
— Пока?
— Ну, год поживём, денег накопим, свою квартиру купим.
Логика была железная. Экономия позволяла копить на первоначальный взнос быстрее. А близость к семье — это же хорошо, когда молодые начинают совместную жизнь.
Согласилась.
К весне переехала в комнату Максима. Подруга расстроилась — пришлось искать нового соседа. Но Юля была счастлива. Наконец-то они с любимым под одной крышей.
Комната оказалась уютной. Окна во двор, балкон, встроенная мебель. Единственный недостаток — въевшийся запах дыма. Предыдущий жилец закоптил все стены и мебель.
— Проветрится, — обещал Максим. — Неделя-другая, и всё будет нормально.
Неделя прошла, другая, запах остался. Пришлось делать косметический ремонт — клеить новые обои, менять шторы.
Но это были мелочи. Главное — они вместе.
Семья приняла Юлю хорошо. Агафья Ивановна относилась как к внучке, родители Максима — как к дочери. Даже Надя была дружелюбной.
— Наконец-то Максимка остепенился, — радовалась Галина Петровна. — А то я уже думала, старым холостяком останется.
— Мам, мне тридцать лет, — смущался сын.
— Тридцать — самый возраст жениться! Правда, Юлечка?
Юля соглашалась. В тридцать три ей тоже пора было создавать семью.
Быт наладился быстро. Юля работала по гибкому графику — три дня в офисе, два дома дома. Помогала по хозяйству. Готовила, убирала, стирала.
Никто не просил — делала по собственной инициативе. Хотелось быть полезной, показать, что она не нахлебница.
— Спасибо, дорогая, — благодарила свекровь. — Ты нам очень помогаешь.
— Не за что. Мне приятно.
И действительно было приятно. Чувствовала себя частью большой семьи. У неё никогда такого не было — родители развелись когда она пошла училась, сейчас живёт каждый своей жизнью.
А здесь — тепло, уют, многолюдье. Агафья Ивановна рассказывает истории из прошлого. Галина Петровна учит готовить семейные блюда. Надины дети зовут тётей Юлей.
Максим был доволен.
— Видишь, как хорошо получилось? — говорил по вечерам. — И деньги экономим, и с семьёй рядом.
— Да, хорошо, — соглашалась Юля.
Хотя иногда хотелось побыть одной. В большой семье это было почти невозможно. Кто-то всегда ходил по коридору, разговаривал, включал телевизор.
Но это мелочи. Ради любви и экономии можно потерпеть.
К осени Максим сделал предложение. Скромно, по-семейному — за ужином, при всех родственниках.
— Юля, выходи за меня замуж, — сказал, протягивая коробочку с кольцом.
Кольцо было простенькое, но красивое. Агафья Ивановна всплеснула руками от радости. Галина Петровна заплакала. Даже Надя обрадовалась.
— Наконец-то! — воскликнула золовка. — А то мы уже думали, когда вы решитесь!
Свадьбу играли скромно. Загс, ресторан на тридцать человек, традиционная фотосессия. Денег на роскошь не было — копили на квартиру.
— Главное — любовь, — философствовал Сергей Анатольевич. — А всё остальное приложится.
И вот уже полгодика в статусе мужа и жены, а накоплений все не хватает; Эти полгодика растянулись на год. Первоначальный взнос накопили, но цены на жильё выросли. Пришлось копить ещё.
А пока жили в родительском доме.
Поначалу всё было хорошо. Юля продолжала помогать по хозяйству, родственники относились тепло. Максим работал, делал карьеру, получил повышение.
Но постепенно семейная идиллия стала омрачаться мелкими неудобствами.
Ванная одна на восемь человек. Утром очередь растягивалась на час. Юля научилась вставать в половине седьмого, чтобы успеть умыться до общего подъёма.
Холодильник маленький, места всем не хватало. Юля покупала продукты, ставила в общий холодильник, через день обнаруживала, что кто-то их съел.
— Извини, — извинялся Данил, семилетний сын Нади. — Я думал, это мама купила.
— Ничего страшного, — улыбалась Юля. — В следующий раз спроси у мамы, можно ли брать.
Но в следующий раз история повторялась.
Дети Нади — Настя пяти лет и Данил — относились к Юле как к обслуживающему персоналу. Могли потребовать: «Дай попить!» или «Убери игрушки!» Воспитывать чужих детей было неудобно, а терпеть хамство — неприятно.
— Поговори с Надей, — просила Юля мужа.
— О чём говорить? Дети есть дети.
— Дети должны быть вежливыми.
— Они не злые. Просто привыкли, что взрослые им помогают. Ты же с ними ладила…
— Помогать — это одно. А указывают — другое.
— Юль, не придирайся. Мы же в семье живём.
В семье. Но почему-то Юля чувствовала себя не полноправным членом семьи.
Особенно это стало заметно после первой квитанции за коммунальные услуги в статусе мужа и жены.
Двенадцать тысяч рублей — свет, вода, интернет. Галина Петровна показала квитанцию Юле:
— Ребята, коммуналка пришла. Сумма большая. Будем скидываться.
Юля быстро сообразила: раньше комнату сдавали за десять тысяч, жилец коммуналку получается почти оплачивал. Значит, семья доплачивала из кармана. Теперь доход потеряли.
— Я заплачу всю сумму, — сказала неожиданно для себя.
— Зачем? — удивилась Галина Петровна.
— Справедливо так. Вы лишились дохода от съёма из-за нас.
— Юлечка, мы же семья, — запротестовала бабушка.
— Именно поэтому. В семье все должны участвовать.
Перевела деньги в тот же вечер. Галина Петровна приняла с благодарностью, но Наде ничего не сказала. Решила не создавать поводов для зависти.
Максим узнал случайно — увидел SMS от банка.
— Зачем всю коммуналку оплатила?
— Так честнее.
— Честнее было бы посоветоваться.
— С кем? С тобой?
— Со мной.
— Я взрослый человек. Могу сама решать, как тратить деньги.
— Наши деньги.
— Мои деньги. Я их заработала.
Максим обиделся, но спорить не стал. Тема денег в семье была болезненной.
А через месяц Юля поняла — совершила ошибку.
Надя стала относиться к ней по-другому. Не враждебно, но с подозрением.
— Чего она выделывается? — услышала Юля, как золовка шепчется с матерью на кухне. — Техникой своей понты разводит, продукты дорогие покупает.
— Надь, она помогает…
— Помогает! Показывает, какие мы бедные. А сама из Твери приехала!
— При чём тут Тверь?
— При том, что она тут никто! А ведёт себя как хозяйка!
Юля тихо вернулась в комнату. Сердце ёкнуло от обиды.
«Никто». «Из Твери». «Ведёт себя как хозяйка».
Значит, все эти месяцы доброжелательности были показухой?
Максим в это время был на работе. Жаловаться ему не хотелось — устанет защищать жену от родной сестры.
Но отношения в семье стали меняться.
Надя перестала здороваться по утрам. Могла демонстративно убрать свои полотенца из ванной, если рядом висело Юлино. Занимала всю полку в холодильнике своими продуктами.
— Что с Надей? — спросила однажды у Галина Петровна невестка.
— Не знаю. Может, устала на работе.
— Может быть. Она вообще нервная в последнее время.
А Юля поняла — медовый месяц семейной жизни закончился. Началась проверка на прочность.
И проверка была серьёзной.
Напряжение достигло критической точки.
Юля по-прежнему оплачивала коммунальные услуги, но Надя об этом не знала. Галина Петровна молчала, не желая провоцировать конфликт.
А конфликт назревал сам собой.
За ужином в октябре Юля сказала:
— Я перевела коммунальные за месяц. Пятнадцать тысяч вышло. Если что-то не так — скажите, пересчитаем.
Надя резко подняла голову:
— Что значит — пересчитаем?
— Может, кто-то считает, что нужно доплачивать отдельно…
— Ты что, контролировать нас вздумала?
— Какой контроль? Я отчитываюсь о тратах.
— Мы тебе крышу дали, а ты ещё рот открываешь! — взорвалась золовка.
Тишина за столом.
Все почувствовали — начинается серьёзный разговор.
— Хочу и открываю. Я за вашу крышу уже два месяца плачу, — не выдержала и ответила Юля.
Агафья Ивановна откинулась в кресле:
— Вот это я понимаю. Женщина должна уметь постоять за себя.
А дальше началось то, что изменило расстановку сил в семье навсегда.
Надя вскочила из-за стола:
— Что значит — платишь?
— Каждый день. Уборкой, стиркой, готовкой.
— Мы тебя не заставляли!
— Не заставляли. Но и спасибо не говорили.
— А за что спасибо? Ты же для себя стараешься!
— Для себя? — Юля рассмеялась. — Я для себя детские игрушки убираю? Для себя за всеми посуду мою?
— Никто не просил!
— А кто бы убирал, если не я? Ты?
Максим попытался вмешаться:
— Девочки, успокойтесь…
— Не девочки! — отрезала Надя. — Я тут хозяйка, а она — гостья!
— Гостья, которая дом не содержит? — Юля тоже встала. — Интересная логика.
— Содержу! — Надя схватилась за голову. — Слышите? Она нас содержит!
—— А кто ещё? Кто коммуналку платит?
Надя растерянно посмотрела на мать:
— Мам, о чём она?
Галина Петровна виновато опустила глаза:
— Юля уже два месяца всю коммуналку оплачивает…
— ЧТО?! — Надя побледнела. — И вы мне не сказали?!
— Не хотела ссор…
— Мы тебя не просили! — повернулась Надя к Юле.
— Тогда давайте по-честному, — предложила Юля. — Я перестаю платить коммуналку. Вы сами разбирайтесь.
— Вот именно! — воскликнула Надя, но голос дрогнул. — Никто тебя не держит!
— Надя! — возмутилась Галина Петровна. — Как ты можешь!
— А что такого? Пусть знает своё место!
— Какое место? — спросила Юля.
— Место невестки! Которая должна быть благодарна!
— За что благодарна?
— За то, что тебя приняли в семью!
— Приняли… — Юля покачала головой. — Значит, я должна всю жизнь кланяться за то, что вышла замуж за Максима?
— Должна знать, кто ты такая!
— А кто я такая?
— Приёмыш из провинции!
Игорь дёрнул жену за руку:
— Надь, хватит!
— Не хватит! Она тут понты разводит!
— Какими понтами? — удивилась Юля. — Тем, что убираюсь за вашими детьми?
— Моими детьми! — Надя побледнела от злости. — Как ты смеешь!
— Смею! Потому что устала быть прислугой!
— Прислугой?! Да кто ты такая, чтобы…
— ТИШИНА! — грохнула Агафья Ивановна.
Все замолчали. Бабушка встала с кресла, подошла к столу.
— Надя, ты перешла границы, — сказала она спокойно. — Девочка три месяца в семье живёт, помогает, деньги тратит. А ты на неё как на врага набрасываешься.
— Бабуль, но она же…
— Молчи! Выскажу своё мнение. Юля хорошая жена, хорошая хозяйка. А ты завидуешь.
— Я завидую?!
— Завидуешь. Что она образованная, что денег зарабатывает, что аккуратная. И вместо того чтобы пример брать, унижаешь её.
— Я не унижаю!
— Унижаешь. «Приёмыш из провинции» — это как называется?
Надя расплакалась:
— Вы все против меня!
— Никто не против. Просто веди себя по-человечески.
— А я не по-человечески?!
— Нет. По-скотски ведёшь себя.
Золовка выбежала из кухни. Хлопнула дверь в свою комнату.
Игорь неловко извинился и пошёл за женой.
Максим сидел красный, не зная, что сказать.
— Юлечка, не обижайся, — сказала Галина Петровна. — Надя просто… ей тяжело сейчас.
— Понимаю.
— Ты действительно очень нам помогаешь. Мы это ценим.
— Спасибо.
— Правда ценим, — подтвердила Агафья Ивановна. — А Надька пусть подумает над своим поведением.
Вечером Максим долго извинялся:
— Прости за сестру. Она не со зла.
— Знаю.
— У неё сейчас трудный период. На работе проблемы, дети болеют…
— Это не оправдание для хамства.
— Согласен. Поговорю с ней.
— Не надо. Сама разберусь.
— Уверена?
— Абсолютно.
На следующий день Надя демонстративно игнорировала Юлю. Не здоровалась, не отвечала на вопросы, убирала свои вещи из общих мест.
Через неделю сняла Юлино полотенце с крючка в ванной. Заняла своими продуктами всю полку в холодильнике. Начала шептаться с матерью, замолкая при появлении невестки.
— Что она делает? — спросила Галина Петровна у Юли.
— Показывает характер.
— Глупо как-то.
— Пусть показывает. Мне не мешает.
А Юле действительно не мешало. Она сделала выводы из конфликта.
Пошла в магазин, купила металлический ящик с замком. Поставила в комнату, перенесла туда все ценные вещи — документы, деньги, украшения.
— Зачем сейф? — удивился Максим.
— Для важных документов.
— А что случилось?
— Ничего. Просто так спокойнее.
На самом деле Юля поняла главное правило большой семьи: без границ тебя съедят.
Перестала убирать за всеми. Мыла только свою посуду. Покупала продукты только для себя и Максима. Стирала только их бельё.
— А обед? — спросила Галина Петровна, не обнаружив на плите привычных кастрюль.
— Готовлю только на двоих, — ответила Юля. — Извините.
— Но раньше ты…
— Раньше меня называли прислугой. Теперь я ей не работаю.
Свекровь вздохнула, но спорить не стала.
Коммунальные услуги Юля продолжала оплачивать — это было честно. Но остальную помощь прекратила.
Через неделю в доме началось то, что Агафья Ивановна назвала «безобразием».
Посуда не мылась — каждый ждал, что это сделает кто-то другой. Ванная превратилась в свалку — никто не убирал за собой. Продукты заканчивались, никто не покупал.
— Юль, может, ты сходишь в магазин? — попросила Галина Петровна.
— У меня всё есть. Идите сами.
— Но раньше ты всегда…
— Раньше меня ценили. Теперь нет.
— Мы тебя ценим!
— Ваша дочь меня приёмышем назвала.
— Она не со зла…
— Со зла или без — не важно. Важно, что сказала.
Галина Петровна ушла расстроенная.
А вечером Агафья Ивановна устроила семейное собрание.
— Садитесь все, — скомандовала бабушка. — Поговорим.
Собрались в большой комнате. Юля села на край дивана, Максим рядом. Надя демонстративно отвернулась.
— Так жить нельзя, — начала Агафья Ивановна. — В доме разруха, все друг на друга злые. Из-за чего?
— Спросите у неё, — кивнула Надя в сторону Юли.
— У неё спрашиваю. Юлечка, в чём дело?
— В том, что я устала быть бесплатной домработницей.
— Но ты же сама предлагала помощь!
— Предлагала. И получала в ответ хамство.
— От кого?
— От Нади.
— Надя!
— Бабуль, я просто сказала, что она не должна тут командовать!
— Когда я командовала? — спросила Юля.
— Постоянно! Своими покупками, уборкой, готовкой!
— Значит, помощь — это командование?
— Помощь — это когда просят! А ты сама лезла!
— Понятно, — кивнула Юля. — Больше лезть не буду.
— Вот и правильно!
— Надя! — возмутилась Агафья Ивановна. — Ты что творишь?
— Бабуль, я же не виновата, что она обиделась!
— А кто виноват? Она тебе что плохого сделала?
— Понты разводила!
— Какие понты? Дом в порядке держала, еду готовила, деньги на коммуналку давала!
— И что дальше? Будешь нам этим попрекать?
— Попрекать не буду. Просто платить перестану.
— Как перестанешь?
— Очень просто. С завтрашнего дня каждый платит сам за себя.
— А как считать?
— По количеству человек. Вас четверо, нас двое. Значит, мы платим треть от общей суммы.
Надя быстро прикинула в уме:
— Получается… пять тысяч с нас?
— Да.
— Юлечка, — вмешалась Галина Петровна, — может, найдём компромисс?
— Какой компромисс? Ваша дочь ясно объяснила моё место в этой семье.
— Она не то имела в виду…
— Имела именно то. Я приёмыш из провинции, который должен быть благодарен за крышу.
— Юль, ну прости уже! — взорвалась Надя. — Сказала в сердцах!
— В сердцах правду говорят.
— Какую правду?
— Что вы меня за человека не считаете.
— Считаем!
— Не считаете. Иначе не позволила бы себе такие слова.
Надя нехотя подошла к Юле:
— Ну… извини. Погорячилась.
— Не принимаю, — спокойно ответила Юля.
— Как не принимаешь?!
— Очень просто. Извинения должны быть искренними.
— А я неискренне извиняюсь?!
— Неискренне.
Надя в ярости вернулась на место:
— Всё! С меня хватит! Пусть знает — больше никаких извинений!
— И не надо, — согласилась Юля. — Мне они не нужны.
— Тогда что тебе нужно? — спросила Агафья Ивановна.
— Простое человеческое уважение.
— Ты его имеешь.
— От вас — да. От неё — нет.
— А что нужно, чтобы имела?
— Ничего. Время покажет.
На том разговор и закончился.
С тех пор в доме установился новый порядок. Каждая семья платила за коммуналку отдельно. Каждая готовила сама для себя. Каждая убирала только за собой.
Надя больше не хамила Юле, но и дружелюбной не стала. Держалась холодно, официально.
А Юля поняла главное: в Москве выжить можно только с чёткими границами.
И эти границы она поставила раз и навсегда.
Обнаружила свой кулон на шее подруги