Оля вернулась домой в восемь вечера с ноющей спиной и гулом в голове. Последний день в офисе перед отпуском выдался на редкость сумбурным: отдел кадров зачем-то срочно затребовал справки за прошлый квартал, на почту навалились десятки писем, а коллега по соседству беспрестанно жевал чесночные сухарики, не закрывая рот. Оля работала экономистом в небольшой транспортной компании — работа не блестящая, но стабильная. И сейчас ей хотелось только одного: тишины.
В прихожей она сбросила туфли, прошла на кухню и, наливая себе кефир, услышала смс. «Скоро будем! Уже у аэроэкспресса!» — писала Лера.
Оля застыла, не веря глазам. Лера. Жена брата ее мужа, Артема. С этой женщиной у Оли всегда были натянутые отношения, хотя та мастерски делала вид, будто они подруги. А еще Лера никогда не предупреждала заранее — ни о звонках, ни о визитах. Всегда: «Мы уже на подходе». И обязательно с мужем, с двумя детьми, с чемоданами и с «маленькой просьбой — перекантоваться пару деньков».
— Артем! — крикнула Оля в комнату. — Ты знал, что твоя сестра с семьёй едет к нам?
Артем вышел, застёгивая рубашку. Он собирался в бар на встречу с одногруппниками.
— Ну, Лера говорила, что у них пересадка в Москве… Я думал, они в отеле остановятся. Но если уже едут…
— Значит, надо срочно переставить диван в детскую, убрать сушилку, постелить бельё, найти, чем их накормить и убрать в ванной?
Артем помолчал, но по лицу было видно: он понимал, что сестра снова всех поставила перед фактом. И снова как ни в чём не бывало войдёт в дом, раскинет вещи, начнёт командовать и всё это под видом «милая, мы буквально на одну ночь».
Когда Лера и Игорь с детьми появились на пороге, дом моментально наполнился шумом, запахом фастфуда и громким говором. Мальчишки начали скакать по дивану, Лера воскликнула: «Оля, как ты похудела! А у тебя есть ещё тот плед с мишками? Дети с ним лучше засыпают!» — и тут же направилась в спальню без приглашения. Игорь сразу занял ванную, пообещав, что «буквально на пять минут», которые в итоге растянулись на сорок.
Оля механически заваривала чай, ловя себя на мысли, что ненавидит фразу «мы буквально на одну ночь». Потому что эта «ночь» всегда превращалась в три-четыре дня.
— Мы в этот раз правда ненадолго, — сказала Лера, устроившись за кухонным столом. — Просто между рейсами двадцать часов, ну не сидеть же с детьми в аэропорту. А ты не переживай, мы совсем беспроблемные!
В этот момент на кухню ворвался младший, Сева, с визгом:
— У вас из шкафа выпал чёрный ящик! Он был тяжелый, я его обратно не смог!
Оля пошла в спальню. На полу лежал жесткий диск, который они с Артемом берегли — там были старые фото, документы, детские записи сына, которого они потеряли на пятом месяце беременности. Она молча подняла диск, стряхнула пыль. Он вроде цел. Но сама ситуация обожгла.
— Может, закрыть спальню на ключ? — сказала она вечером мужу. — Ну чтобы чужие туда не ходили.
— Ну Лера не чужая, Оленька. Родная всё-таки…
«Родная», — мысленно повторила Оля и сжала зубы.
На следующее утро Оля проснулась от запаха жареных сосисок и грохота в ванной. Лера с детьми включили мультики в полную громкость, один из них устроил автогонки по кухонному полу.
— Вы сегодня что-то планировали? — спросила она, пытаясь улыбнуться.
— Да, гулять! — радостно ответила Лера. — Но сначала поспим. А ты можешь нас вечером в Шереметьево отвезти? Такси — дорого, а с детьми неудобно. Мы вылет — ой, как рано!
— Когда?
— В пять утра. Но мы в три хотим быть там. Надёжнее. А ты сама ведь всё равно в отпуске.
— Я в отпуске, но не водитель такси.
Лера засмеялась, будто это шутка.
Оля посмотрела на мужа, тот спрятался в ноутбук. Его сестра вообще была для него каким-то отдельным миром, в который он предпочитал не вмешиваться. Вечно занятая, многодетная, «ну что ты к ней пристала, у неё всё сложно».
Сложно, да. Но не настолько, чтобы не найти заранее хостел за полторы тысячи.
За эти сутки Лера успела занять Олину косметику, порезать нож для хлеба, запачкать белое кресло кремом от загара, а её старший сын — вылить йогурт прямо на диван, после чего просто перевернул подушку и сделал вид, что ничего не было.
Игорь отмолчался: он вечно «работает по удалёнке» и «вообще не в курсе».
— Они не люди, они ураган, — сказала Оля вечером своей подруге Зое по телефону. — И все делают вид, что так и надо. Но я же не гостиница.
— А ты пробовала сказать об этом вслух?
— Пока нет. Артем старается не замечать. Как будто если он не вмешивается, то ничего не происходит.
Зоя фыркнула:
— Ты им на лбу напиши: «Праздник окончен». Только так с такими работает.
Утро следующего дня началось с визга Лериных детей. Один из них, тот, что младше, нашёл ножницы и решил «подстричь медведя». Медведь — это был плюшевый коврик в детской, любимец сына Оли и Артёма, которого они купили ещё до беременности. Теперь у «медведя» не было одного уха и половины живота.
— Он же просто игрушку резал! — пожала плечами Лера, увидев реакцию Оли. — Ну подумаешь, ковёр. Надо было убирать подальше. Дети — они же исследователи.
Оля не ответила. Она просто ушла на балкон, села на табурет и сидела, пока пальцы не озябли от утреннего августовского ветра. Исследователи, значит.
В этот день у неё был запланирован поход в парикмахерскую и встреча с подругой — в кои-то веки просто выдохнуть, почувствовать себя женщиной. Но Лера заявила:
— Слушай, у меня срочно появился заказ — нужно пару часов поработать. С детьми ты посидишь? Они у тебя так спокойно себя ведут, прям чудо.
— Лера, у меня дела…
— Ну ты же в отпуске! А мне реально горит, клиент ждёт! Посиди пару часиков, я тебе потом отблагодарю, честно.
И исчезла в комнате с ноутбуком.
Дети тут же принялись разбирать ящики с инструментами Артёма, нашли шуруповёрт и пытались просверлить ножку табурета. Старший ронял книги с верхней полки, младший обливал пол водой — «мы делаем озеро». В какой-то момент один из них полез в кошкин лоток и сказал, что это «волшебный песок».
Оля сидела на полу кухни, вытирая лужу, и думала: я же взрослая женщина, хозяйка квартиры. Почему я не могу сказать «нет»? Почему я позволяю себе быть в роли гувернантки у людей, которым плевать на мой комфорт?
Вечером Лера вышла, как ни в чём не бывало, с довольным видом:
— Всё, сдала проект! Спасибо тебе, ты просто золото! Завтра, может, ещё пару часиков надо будет, если клиент поправки пришлёт, но в остальном — всё супер!
Оля сдержалась. Даже не выдохнула.
На следующий день они с Артёмом всё-таки поговорили. Точнее, попытались.
— Оленька, ну что ты заводишься? Ну погостят они немного. Ты же видишь — у Леры жизнь непростая. Двое детей, постоянные заказы. Помогай, как можешь.
— А кто мне помогает, Артём? Кто считает, что моё время и мой дом тоже чего-то стоят?
— Ты ведь не против семьи…
— Я против хамства и использования. Это не семья, это — безнаказанность.
Артём замолчал, как всегда, когда разговор заходил на острые темы. Он не любил выяснений. Предпочитал мир, даже если ради него нужно было закрывать глаза на несправедливость.
В этот вечер Лера решила устроить «прощальный ужин» — они же скоро улетают. Ужин заключался в том, что она вытащила из холодильника последние котлеты, сварила макароны, залила всё кетчупом и гордо сказала:
— Оля, ну ты не обижайся, но твоя еда пресноватая. Мы просто любим поострее, поярче! Так что я немного реорганизовала.
Реорганизовала — это значит, что она выбросила контейнеры с заготовками, которые Оля готовила себе на неделю. Фасоль, суп, капусту, индейку — всё улетело в помойку. «Невкусное» — с решением без обсуждения.
Оля смотрела на пустую полку в холодильнике и чувствовала, как где-то внутри скребётся безумное раздражение. Она даже не могла толком объяснить — из-за еды ли, из-за слов, или из-за этой их самоуверенной привычки брать без спроса.
— Почему ты это выбросила? — спросила она спокойно.
— Да это несъедобное было! Я ж не знала, что тебе дорого. Надо было подписать.
В ночь перед вылетом они с Артёмом снова попытались поговорить.
— Она унижает меня, Артём. Не замечает, не уважает. Она делает это под маской доброжелательности, но всё, что она делает, — это просто удобно ей. Она не видит во мне человека.
Артём устало потер лицо:
— Ну я не знаю, как им сказать, чтоб не обидеть.
— А ты не думал, что мы тут, в этой квартире, тоже люди? И, может быть, пора уже защищать свой дом, а не их чувства?
Он ничего не ответил.
Четыре утра.
Оля проснулась от громких шагов. Лера громко собирала вещи — бегала по квартире, хлопала дверцами, кричала детям, чтобы одевались. Через какое-то время в кухне раздался звук, будто вывалилась кастрюля. Потом — запах кофе. Потом визг:
— Оленька, ты не видела наш второй паспорт? Мы его вроде в зале оставляли!
Оля медленно поднялась, прошла в коридор. Паспорт лежал на подоконнике. Она молча взяла его, отдала Лере. Та схватила, даже не сказав «спасибо», и снова исчезла в суматохе.
В 4:30 они уже стояли с чемоданами у входа. Оля наливала себе воду на кухне. Артём стоял в прихожей, зевая.
— Оленька! — позвала Лера. — Слушай, мы подумали — наверное, неудобно так рано ехать с детьми. А такси — поди вызови сейчас. Может, ты нас на своей машине… как и договаривались?
— Мы не договаривались, — сказала Оля тихо. — Вы просто решили.
Лера замерла, с чемоданом в руке. Сева завыл, старший начал пинать рюкзак.
— Что ты имеешь в виду?
Оля поставила стакан в раковину, вытерла руки.
— Я имею в виду, что праздник окончен. Переночуете в аэропорту, — едва сдерживаясь, с порога бросила она гостям.
Молчание упало в прихожей. Даже дети вдруг притихли. Лера смотрела, как будто не понимала слов. Артём стоял с виноватым видом, глаза в пол.
— Ты серьёзно? — прошептала Лера. — В такое время?
— А ты серьёзно — выбрасывать чужую еду и хозяйничать в чужом доме?
Оля прошла в спальню и тихо закрыла дверь. Не хлопнув, не крикнув. Просто — щёлк.
За дверью долго ничего не происходило. Потом раздался приглушённый голос Артёма, потом возня чемоданов. Оля сидела на краю кровати, не раздеваясь. Руки дрожали.
Она впервые в жизни сказала «нет». Настоящее, твёрдое «нет». И мир — не рухнул.
Потом дверь хлопнула. Лера с семьёй ушли. Без скандала. Без крика. Просто ушли. С тяжёлым, надутым воздухом, который остался висеть в квартире, как запах перегретого масла.
Они не разговаривали с Артёмом два дня. Он то сидел в телефоне, то мыл посуду без особого энтузиазма, то просто смотрел в окно. Ни обвинений, ни поддержки. В воздухе повисло что-то неопределённое, зыбкое. Как будто теперь каждый думал: «А что дальше?»
На третий день он всё же заговорил.
— Ты перегнула.
Оля подняла брови.
— Серьёзно? Перегнула?
— Ну… выгнать людей ночью. С детьми. Они же надеялись на нас.
— Они не надеялись. Они использовали. Надеялись — это когда ты просишь, а не ставишь перед фактом.
Он замолчал.
— А если бы я твою мать в три ночи подняла и сказала бы: «Вези меня, я устала», — это было бы нормально?
Артём сглотнул.
— Лера… она просто такая. С детства. Мы всегда с ней всё делили. Она — командует, я — сглаживаю.
— Так пусть теперь кто-нибудь другой сглаживает. Я не её брат и не её коврик для обуви.
Лера не писала неделю. Потом — голосовое. Без приветствия, без извинений.
— Оля, у Севы, похоже, аллергия от вашего кошачьего. Что у вас за антисанитария? Я не в претензии, но просто на будущее — такие вещи нужно учитывать, когда зовёшь людей с детьми.
Оля слушала в наушниках и впервые рассмеялась вслух. «Когда зовёшь людей»… Вот оно. Главный лейтмотив.
С этого момента всё в голове стало яснее.
Подруга Зоя, выслушав рассказ, только хмыкнула:
— Типичная нарциссическая фигура. Всё для неё, всё в её пользу. А ты для неё — ресурс. Комфортный коврик. Знаешь, кто ещё коврик? Домофон. Его нажали — он открыл. Вот ты была домофоном. Стала человеком. Молодец.
— Спасибо, — грустно улыбнулась Оля. — Только Артём не разделяет.
— А ему удобно было, когда ты молчала. Теперь — неудобно. Но это не твоя проблема. Пусть учится жить с человеком, а не с прислугой.
Оля начала медленно собирать дом в порядок. Отстирывала следы кетчупа, выносила сломанные игрушки, ставила на место книги, подправляла цветы. В какой-то момент она заметила, что стала дышать легче.
Соседка по площадке, тётя Марина, встретила её у лифта:
— Ваши гости уезжали в такую рань… Вы не заболели? Такая бледная.
— Не заболела, — честно ответила Оля. — Просто выздоравливаю.
— От чего?
— От хронического «неловко отказать».
Через две недели Оля получила сообщение от Игоря — мужа Леры. Первое за всё время их знакомства.
Оля, прости, если мы как-то напрягли вас. Не хотел вмешиваться, но понимаю, что Лера иногда переходит границы. Я не оправдываю. Просто хотел, чтобы ты знала — не все в нашей семье считают это нормой. Надеюсь, всё у вас хорошо.
Она долго смотрела на экран, не отвечая. Потом написала:
Спасибо. Мне приятно, что вы это понимаете. Всё у нас нормально. Учимся быть честными.
Артём так и не извинился. Но начал мыть посуду без просьбы. Покупал продукты. Готовил ужин. Иногда спрашивал:
— Ты сегодня хочешь, чтобы я побыл рядом или наоборот?
Это было странно. Немного чуждо. Но по-своему трогательно. Как будто он медленно выныривал из того болота, где «так всегда было». Может, он правда пытался понять, что происходит.
Может — просто боялся остаться один.
Через месяц Оля узнала, что Лера улетела с детьми к маме в Краснодар. Отдыхать. Видимо, там был очередной «ближайший и удобный». Сама не позвонила, не написала.
Но однажды Артём снова вбежал с телефоном:
— Лера пишет. Они через Москву обратно летят. У них рейс с пересадкой — семь часов. Она спрашивает, можно ли они к нам заедут, душ принять и поспать…
Оля молча налила себе кофе. Сделала глоток. Посмотрела на мужа.
И, едва сдерживаясь, с порога бросила:
— Праздник окончен. Переночуете в аэропорту.
Он молча кивнул. Сел за стол. Впервые — не возразив.
Ты меня на старости лет на улицу? Не дамся! — свекровь пригрозила Наташе