Октябрь принёс в город дожди и первые холода. Оксана стояла у окна своей двушки на седьмом этаже и смотрела, как жёлтые листья липы прилипают к мокрому асфальту. В руках остывала кружка кофе — привычка пить его по утрам, стоя у этого самого окна, появилась в первые годы после покупки квартиры.
Тогда, девять лет назад, ей казалось невероятным — собственное жильё в двадцать пять лет. Она копила три года после института, работая программистом, снимая углы и откладывая каждую копейку.
Родители помогли с первоначальным взносом, остальное она выплачивала сама. Каждый месяц, день в день. Последний платёж ушёл в банк три года назад, как раз когда Игорь окончательно переехал к ней.
— Оксанка, — голос мужа донёсся из кухни, — кофе будешь ещё?
Она обернулась. Игорь стоял в дверном проёме в старых джинсах и растянутой футболке, волосы растрепались во сне. Высокий, широкоплечий — в свои тридцать семь выглядел моложе. Работал прорабом на стройке, руки у него были сильные, с мозолями, которые она полюбила целовать по вечерам.
— Допью эту, — показала она на кружку. — Ты не забыл? Сегодня за машину последний раз переводим.
Игорь кивнул и исчез на кухне. Через минуту оттуда донёсся звук работающего чайника и негромкое насвистывание — он всегда так делал по утрам, когда был в хорошем настроении.
Машину они купили два года назад. Подержанную иномарку, но в отличном состоянии. Игорь настоял, что будет платить сам — мужское дело, сказал тогда. Оксана не возражала. У них была простая схема: квартира её, значит, ипотеку платит она. А Игорь, как мужчина, берёт на себя коммуналку, продукты, машину. Справедливо.
Она села за кухонный стол, где уже дымился свежий кофе. Игорь намазывал масло на тост, щурился от солнечного света из окна.
— Мама звонила вчера поздно, — сказал он, не поднимая глаз. — Там у неё в доме потолок рухнул. В спальне.
— Серьёзно? — Оксана отложила телефон, в котором листала новости. — Что она будет делать?
— Пока не знает. Говорит, жить нельзя — штукатурка сыплется, балки видны. А денег на ремонт нет.
Свекровь жила в деревне в двухстах километрах от города, в доме, который достался ей от родителей. Дом старый, советской постройки, но Лидия Семеновна привыкла к нему, к огороду, к соседкам. После смерти мужа десять лет назад наотрез отказывалась переезжать к сыну.
— Может, к Светке поедет? — предположила Оксана.
Светка — сестра Игоря, старше на пять лет. Жила в областном центре с мужем и двумя детьми в частном доме.
— Они сейчас ремонт затеяли. Весь дом на голову поставили. — Игорь потёр лоб. — Мама просила, можно ли к нам на время.
Оксана замерла с кружкой у губ. На время. Она знала свекровь достаточно хорошо, чтобы понимать: «на время» у Лидии Семеновны могло растянуться на месяцы.
— На сколько это, на время?
— Ну… пока дом не починит. Или не решит, что дальше делать.
Игорь встал, начал собирать бутерброды в пластиковый контейнер. Движения у него были слишком аккуратные, слишком сосредоточенные — верный признак того, что он волнуется.
— Игорь, у нас двушка. Где она будет спать?
— В зале. Диван раскладывается.
— А где мы будем телевизор смотреть? Где твои друзья будут футбол смотреть по пятницам?
— Оксанка… — Он обернулся, в глазах мелькнуло что-то детское, беззащитное. — Она моя мать. У неё крыша буквально на голову упала.
И что она могла ответить? Что не пустит к себе в дом пожилую женщину, у которой случилась беда? Оксана вздохнула.
— На сколько?
— Максимум на месяц-два. Пока решит, что делать с домом.
Лидия Семеновна приехала в субботу утром. Игорь съездил за ней на машине, привёз вместе с тремя огромными сумками, картонной коробкой и старинным торшером с бахромой.
— Оксаночка, родненькая! — Свекровь обняла её в прихожей, сильно пахла яблоками и домашним борщом. — Спасибо, что приютили старуху.
Лидия Семеновна выглядела моложе своих шестидесяти трёх лет. Волосы пепельные, коротко стриженные, лицо чуть полноватое, но без глубоких морщин. Одета была в тёмно-синий костюм, который Оксана видела на ней уже много раз — на день рождения Игоря, на Новый год, на все семейные праздники.
—Лидия Семеновна, что вы. Родные же.
— Я тут подумала, — свекровь прошла в гостиную и оглядела комнату придирчивым взглядом, — может, диван поставить по-другому? А то у вас тут как-то тесно. И торшер мой хорошо встанет в угол, там у вас пусто.
Оксана переглянулась с Игорем. Тот пожал плечами и поднёс к дивану первую сумку.
— Мам, может, сначала разберёмся с вещами?
— Да, да, конечно. — Лидия Семеновна села на диван, попружинила. — А диван у вас жёсткий. Мне доктор мягкий советовал, для спины. И подушку бы… МОжет за моей съездить тогда еще раз…
К вечеру квартира изменилась до неузнаваемости. Торшер встал в угол, диван развернули к окну, на кухне появились свекровкины кастрюли и банки с огурцами. Лидия Семеновна осмотрела холодильник и покачала головой:
— Молодёжь, а питаетесь как студенты. Йогурты, колбаса… Завтра пойдём на рынок, я вам нормальных продуктов куплю.
— У нас всё есть, — осторожно сказала Оксана.
— Есть — не значит правильно. Игорёк у меня всю жизнь домашнее кушал.
Игорь молчал, разбирал мамины вещи. Оксана смотрела, как он аккуратно развешивает в шкафу её платья, складывает на полки кофты и кардиганы. Вещей оказалось намного больше, чем можно было предположить по трём сумкам.
— На месяц-два, говоришь? — тихо спросила она мужа, когда свекровь ушла в ванную.
— Ну да. Максимум.
Через неделю Оксана поняла, что жизнь, какой она была раньше, закончилась.
Лидия Семеновна вставала в шесть утра и сразу шла на кухню — варить кашу, печь оладьи, кипятить молоко. К тому времени, когда Оксана просыпалась, вся квартира уже пропитывалась запахами еды и хлорки — свекровь считала их уборку недостаточно качественной.
— Игорёк, вставай, завтрак готов! — голос Лидия Семеновна разносился по всей квартире в половине седьмого.
— Мам, у меня смена в девять начинается, — сонно отвечал Игорь.
— Рано встанешь — день длинней будет. А то у вас тут режима никакого.
Оксана работала из дома три дня в неделю, в остальные ездила в офис. В дни домашней работы она не могла сосредоточиться — свекровь постоянно что-то мыла, передвигала, пылесосила. Или звонила подругам в деревню и громко обсуждала соседские дела.
— Лидия Семеновна, — попросила она как-то, — можно я закроюсь в спальне до обеда? У меня работа.
— Да что ты, Оксаночка, не стесняйся. Я же тихо.
Но тихо не получалось. Свекровь словно не умела делать что-то беззвучно. Она разговаривала с кастрюлями, напевала, двигала стулья, хлопала дверцами шкафов. А ещё у неё появились новые потребности.
Сначала попросила купить хороший крем для рук — в деревне таких не продают. Потом оказалось, что телевизор у них показывает плохо, каналов мало.
— Игорёк, а давайте кабельное подключим? Я так по сериалам скучала.
— Мам, мы не очень телевизор смотрим…
— Ну так теперь я живу. Что мне делать целыми днями?
Игорь подключил кабельное. Потом купил свекрови новые тапочки — старые оказались неудобными. Потом зимнюю куртку — в деревенской она выглядела «как нищенка». Потом ортопедическую подушку, про которую она намекала в первый же день.
— Игорь, — сказала Оксана как-то вечером, когда они остались одни, — сколько это всё стоит?
— Что всё?
— Кабельное, куртка, подушка… У неё каждый день что-то новое.
— Оксанка, ну что ты. Мать ко мне приехала, не могу же я её в чём-то ограничивать.
— Но мы же собирались кухню менять. Помнишь? Откладывали на неё.
— Отложим ещё немного. Не критично же.
Не критично. Оксана промолчала, но что-то внутри сжалось неприятно. Они действительно копили на новую кухню уже полгода. Хотели поменять гарнитур, купить хорошую встроенную технику. Даже студию уже нашли, сделали проект.
А теперь деньги тратились на кабельное и тапочки.
В ноябре Лидия Семеновна заболела. Простыла, по её словам, от городского воздуха — в деревне такого не бывало. Игорь возил её по нескольким врачам, покупал дорогие лекарства, витамины.
— Ей нужно хорошее питание, — объяснял он Оксане, складывая в холодильник красную рыбу и телятину. — Доктор сказал, белка больше.
— А сколько это стоило?
— Да не считай ты постоянно! — впервые за время их отношений Игорь повысил на неё голос. — Моя мать болеет.
Оксана отошла к окну, чтобы он не видел её лица. На улице шёл мокрый снег, и город выглядел грязно и уныло. Она вспомнила, как ещё в сентябре они планировали на Новый год поехать к морю. Бронировали отель, покупали билеты.
— А отпуск? — спросила она тихо.
— Какой отпуск?
— Мы хотели в Турцию на Новый год.
Игорь замер с пакетом в руках.
— Оксанка… Ну как я могу сейчас маму одну оставить? Она же болеет. И потом, деньги нужнее сейчас на другое.
— На что на другое?
— Ну… на лечение. На продукты. Может, ей матрас купить, положить сверху на диван — она жалуется, что спина болит.
Оксана закрыла глаза. Матрас. Ещё один матрас. После подушки, куртки, лекарств, кабельного, тапочек, красной рыбы.
— Игорь, а когда она вообще собирается уехать?
— Как дом починит.
— А когда он починится?
— Да откуда я знаю? — Он поставил пакет на стол резче, чем нужно. — Зима же. Весной, наверное.
Весной. Оксана посчитала в уме. Получается, свекровь проживёт у них минимум полгода. А может, и больше.
Декабрь принёс новые расходы. Лидия Семеновна решила, что ей нужны зимние сапоги — деревенские не подходят для городских тротуаров. Потом выяснилось, что городской хлеб ей не нравится, нужен другой, из специальной пекарни. Дорогой.
— А можно мне машину иногда? — спросила она как-то за ужином. — Хочется по городу поездить, магазины посмотреть. В деревне такой возможности не было.
— Мам, ты же не водишь, — удивился Игорь.
— Так ты меня возить будешь. По выходным. Я же столько лет в четырёх стенах просидела.
По субботам Игорь стал возить мать по магазинам. Оксана обычно оставалась дома — свекровь намекнула, что предпочла бы проводить время с сыном наедине.
— Мы так редко общаемся, — говорила она. — А тут такая возможность.
Они уезжали на весь день и возвращались с покупками. Лидия Семеновна покупала себе то косметику, то одежду, то что-то для дома. Мелочи, но их накапливалось много.
— А этот крем правда нужен? — как-то спросила Оксана Игоря, глядя на дорогую баночку на комоде.
— Мама сказала, у неё кожа сухая стала. От городского воздуха.
— За полторы тысячи рублей?
— Оксанка, ну что ты прицепилась к каждой копейке? Мать захотела хороший крем — и что? Я не могу ей его окупить?!
Что и что. Оксана ничего не ответила, но в тот вечер села и подсчитала. За три месяца на свекровь потратили больше семидесяти тысяч рублей. Кабельное, одежда, лекарства, еда, косметика, матрас, подушки, тапочки…
Семьдесят тысяч. Больше половины их отпускных денег.
— Игорь, — сказала она, показывая ему листок с подсчётами, — посмотри.
Он пробежал глазами по цифрам и нахмурился.
— Ты что, записывала каждую покупку?
— Я помню, сколько у нас было денег в сентябре. И сколько есть сейчас.
— И что ты хочешь этим сказать?
— То, что мы не можем себе это позволить.
Игорь отложил листок.
— Оксанка, ты серьёзно предлагаешь мне сказать матери: «Мам, ты слишком дорого обходишься, езжай обратно в дом с проваленным потолком»?
— Нет, но…
— Тогда о чём речь?
О чём речь. Оксана не знала, о чём речь. Она понимала только одно: жизнь постепенно становится не их, а чужой. Свекровкиной.
В январе случилось то, чего Оксана втайне ждала и боялась одновременно. Игорь пришёл домой мрачнее тучи и сел на кухне, не раздеваясь.
— Что случилось? — спросила она.
— На работе премии не будет. Объект заморозили.
— Совсем?
— До весны точно. А может, и дольше.
Оксана села рядом. Премии составляли значительную часть Игоревого дохода. Без них жить можно, но намного труднее.
— Будем экономить, — сказала она. — Ничего страшного.
— Ага. — Игорь снял куртку, повесил на спинку стула. — Только вот маме завтра зубы лечить. Она уже к врачу записалась.
— Дорого?
— Тысяч пятнадцать. Может, больше.
— Игорь, а если попросить её подождать? Хотя бы до премии?
— Оксанка, у неё зуб болит. Что значит «подождать»?
— Ну в районной обычной поликлинике…
— Ты хочешь, чтобы я свою мать в районную стоматологию отправил? — Голос у Игоря стал холодным. — Где советские пломбы ставят?
— А как тогда платить?
— Как-нибудь.
Как-нибудь оказалось кредитом. Игорь съездил в банк, взял, якобы, пятьдесят тысяч рублей под восемнадцать процентов годовых. На зубы, сказал. Но Оксана знала, что он взял больше.
— На что ещё? — спросила она.
— На жизнь, Оксанка. На нормальную жизнь.
Суббота — день экскурсий с Лидией Семеновной по торговым центрам. Воскресенье — разбор покупок: очередной крем, блузка «такая красивая, не могла пройти мимо», витамины «для поддержания сил». А в понедельник — SMS от банка: «Напоминаем о платеже».
Оксана лежала по ночам и считала. Получалось, что тратят они больше, чем зарабатывают.
— Игорь, — сказала она как-то утром, — мы живём в долг.
— Временно.
— А что будет, когда кредит закончится? Возьмёшь новый?
— Не знаю, Оксанка. Посмотрим.
Посмотрим. Вечно это слово — посмотрим.
Оксана поняла, что Игорь не хочет об этом думать. Он просто живёт изо дня в день, покупает матери то, что она просит, и не считает деньги.
А она считает. И видит, что через полгода такой жизни они влезут в долги по самые уши.
Февраль принёс известие о том, что дом в деревне продан.
— Нашёлся покупатель, — сообщила Лидия Семеновна за ужином. — Молодая семья из областного центра. Хотят дачу сделать.
— Продан? — переспросила Оксана. — А ремонт?
— Какой ремонт, Оксаночка? Там полдома переделывать надо. Да и зачем мне теперь эта деревня? Я тут к городу привыкла. К комфорту.
Оксана почувствовала, как земля уходит из-под ног. Дом продан. Значит, причины возвращаться больше нет.
— Мам, — осторожно сказал Игорь, — а где ты теперь будешь жить?
— Как где? — Лидия Семеновна удивлённо посмотрела на сына. — Здесь же. С вами. Семья должна быть вместе. НАм же спокойно вместе живется — я уже привыкла.
— Но у нас же временно…
— Игорёк, ну что ты говоришь? Какое временно? Я же теперь городская жительница. Квартиру себе не куплю — денег от дома не хватит даже на однушку в вашем районе. А снимать — зачем, если есть сын с квартирой?
Оксана встала и пошла к окну. На улице темнело, включались фонари. Где-то там, в других квартирах, жили семьи, которые сами решали, кого к себе пускать, а кого нет. А она больше не могла решать ничего в собственном доме.
— Оксанка, ты что? — голос Игоря за спиной.
— Ничего. — Она обернулась. — Просто думаю, где мы будем спать, когда у нас дети появятся.
Лидия Семеновна рассмеялась:
— Так это ещё когда будет! А пока я вам помогу. Буду хозяйство вести. Вам только лучше будет.
Оксана посмотрела на мужа. Тот молчал, крутил в руках вилку.
— А если мы не захотим, чтобы вы нам помогали? — тихо спросила она.
— Оксаночка, что ты такое говоришь? Конечно, захотите. Все молодые семьи о такой помощи просто мечтают.
Оксана просто не стала ничего отвечать.
Март стал месяцем окончательного понимания. Игорь взял второй кредит — на сто тысяч. Оксана узнала об этом случайно, увидев SMS на его телефоне.
— Игорь, что это?
— Что что?
— «Ваша заявка на кредит одобрена.»
Он замер.
— А, это… Ну, нужны были деньги.
— На что?
— На жизнь, Оксанка. У мамы скоро день рождения, хочется достойно отметить. И потом, весна же, ей новую одежду нужно.
— Игорь, ты понимаешь, сколько теперь мы должны банку платить? Только по кредитам?
— Разберёмся.
— Как разберёмся? На что?
— Ну… может, премии дадут. Или подработку найду.
Подработку. Оксана села напротив мужа и внимательно посмотрела на него. За полгода он изменился. Стал нервнее, рассеяннее. У него появились мелкие морщинки вокруг глаз, а в волосах — первая седина.
— Игорь, а если я скажу, что больше не могу так жить?
— Что значит не можешь ТАК?
— Значит, что это моя квартира, которую я покупала и выплачивала сама. И я имею право решать, кто в ней живёт.
Лицо у Игоря стало каменным.
— Ты предлагаешь мне выгнать мать на улицу?
— Я предлагаю тебе вернуть нашу жизнь. До того состояния, когда мы могли позволить себе отпуск, а не кредиты.
— Оксанка, это моя мать.
— А это моя квартира и наши общие долги.
Они смотрели друг на друга через стол, и Оксана понимала, что между ними пролегает пропасть. Для Игоря мать была святым, неприкосновенным. А для неё — источником всех их проблем.
— Ты не права, — сказал он наконец.
— Почему?
— Потому что семья — это не твоё и моё. Это наше. И моя мать теперь тоже наша.
— А мои интересы?
— Твои интересы — это чтобы в семье был мирно и спокойно.
Мир. Оксана горько усмехнулась. Какой мир, когда каждый месяц они всё глубже погружаются в долги?
Апрель принёс третий кредит и понимание того, что назад дороги нет. Игорь занял ещё семьдесят тысяч — на ремонт ванной. Свекровь решила, что старая плитка ей не нравится, а душевая кабинка слишком маленькая.
— Это же и для вас, — говорила она. — Будет красиво и удобно.
Красиво и удобно стоило семьдесят тысяч плюс работа. Теперь кредитные платежи составляли двадцать еще больше. А зарплата у Игоря — тридцать пять.
Оксана зарабатывала сорок тысяч. Получалось, что они тратили на кредиты больше половины общего дохода. А ведь ещё нужно было платить за коммуналку, еду, бензин…
— Игорь, — сказала она, когда банковские SMS стали приходить каждый день, — мы банкроты.
— Ничего, справимся.
— На что справимся? Нам уже сейчас не хватает денег до зарплаты.
— Подработаю по выходным.
— А мать?
— Что мать?
— Она будет сидеть одна, пока ты работаешь, чтобы расплачиваться за её ремонт?
Игорь промолчал.
Оксана начала подсчитывать варианты. Можно продать машину — но тогда Игорю будет сложно добираться на работу. Можно попросить у родителей в долг — но у них самих денег немного. Можно…
Можно сказать свекрови правду.
Момент наступил в мае, когда пришла очередная квитанция из банка. На этот раз — уведомление о просрочке по первому кредиту. Игорь забыл вовремя перевести деньги, и банк начислил пеню.
Оксана держала бумагу в руках и чувствовала, как внутри поднимается что-то холодное и твёрдое. Достаточно. Хватит.
Она прошла на кухню, где Лидия Семеновна сидела за столом с чашкой чая и листала журнал. При виде Оксаны свекровь подняла голову и улыбнулась:
— Оксаночка, а я тут думаю — может, в зале обои поменять? А то они какие-то скучные. Вот в журнале красивые и совсем не дорогие показывают…
Оксана молча положила на стол банковское уведомление. Лидия Семеновна взглянула на бумагу, нахмурилась.
— Что это?
— Уведомление о просрочке по кредиту. Вашему сыну нечем платить.
Свекровь пробежала глазами по тексту, отложила бумагу.
— Ну и что? Ты зачем мне это показываешь? Ты ему жена, а значит долги его твои, — резко бросила она. — Вместе взяли — вместе и отдавайте! Чего ты мне это показываешь? Забери немедленно — мне не интересны ваши семейные финансы.
Что-то лопнуло в голове у Оксаны. Тихо, почти беззвучно.
— Он их с тех пор тянет, как вы к нам явились, — произнесла она, глядя свекрови прямо в глаза. — До вас мы спокойно жили и даже копили. Это ваши «хочется» и «давайте купим» вогнали его в долги.
Лидия Семеновна отложила журнал. В кухне стало очень тихо.
— Что ты сказала?
— То, что есть. Полгода назад у нас были накопления на отпуск. Сейчас — три кредита и просрочки. Угадайте, что изменилось?
Свекровь выпрямилась, лицо стало каменным.
— Игорь мой сын. И он обязан содержать мать.
— Содержать — да. Разоряться — нет.
— А ты кто такая, чтобы указывать, как сыну с матерью жить?
Оксана села напротив. Руки не дрожали, голос звучал ровно:
— Я — хозяйка этой квартиры. И жена мужчины, который из-за вас влез в долги по самую шею.
Лидия Семеновна встала, опершись о стол.
— Да как ты смеешь! Я же ему не чужая! Я мать его!
— Мать, которая за полгода потратила на себя больше ста тысяч чужих денег. Крем за полторы тысячи, сапоги за восемь… Продолжать?
— Игорь сам всё покупал!
— Потому что вы просили. Каждый день что-то новое.
В кухню вошёл Игорь. Видимо, слышал весь разговор — лицо у него было виноватое и растерянное одновременно.
— Что здесь происходит?
— Твоя жена меня из дома твоего гонит, — сказала Лидия Семеновна, и в голосе появились слёзы.
— Я никого не гоню, — спокойно ответила Оксана. — Я просто объясняю, во что нам обходится ваша «временная» жизнь здесь.
Игорь сел рядом с матерью, обнял её за плечи.
— Оксанка, ну что ты…
— Что я? — Оксана достала телефон, открыла банковское приложение. — Хочешь цифры? Первый кредит — пятьдесят тысяч, платим восемь тысяч в месяц. Второй — сто тысяч, двенадцать в месяц. Третий — семьдесят, плюс ещё десять. Итого тридцать тысяч ежемесячно. При нашей зарплате это катастрофа.
— Мы справимся…
— На что? — Оксана показала ему экран. — Вот наш счёт. Видишь цифру? Через неделю там будет ноль.
Игорь посмотрел и побледнел.
— Но ведь… скоро зарплата…
— Которой хватит ровно на кредиты. А на еду, бензин, коммуналку что?
Лидия Семеновна всхлипнула:
— Я же не знала… Игорёк, ты мне ничего не говорил…
— Потому что боялся расстроить, — жёстко сказала Оксана. — А теперь мы все расстроены и ещё и разорены.
Игорь молчал, глядя в экран телефона. Цифры говорили сами за себя.
— Что теперь делать? — тихо спросил он.
— Выбирать, — ответила Оксана. — Или мать находит себе другое место жительства, или я съезжаю. Потому что такая жизнь — это не жизнь, а медленная смерть.
— Оксаночка, — взмолилась свекровь, — но куда же я пойду? У меня денег нет на съём…
— А у нас нет денег на ваше содержание. Вы же дом продали! КУда деньги дели?
Наступила тишина. Игорь сидел, опустив голову. Лидия Семеновна тихо плакала. Оксана смотрела в окно и поняла, что деньги свекровь отдала, наверняка дочери.
— Я поговорю со Светкой, — наконец сказал Игорь. — Может, к ним пока…
— Игорёк! — ахнула мать.
— Мам, прости. Но Оксанка права. Мы и правда на грани банкротства.
Лидия Семеновна встала, вытерла глаза платком.
— Значит, так. Сын нашёл себе жену, а мать стала не нужна.
— Нужна, — твёрдо сказал Игорь. — Но не так.
Свекровь молча вышла из кухни. Через минуту из гостиной донёсся звук закрывающегося чемодана.
Светлана забрала мать через три дня. Приехала на своей машине, помогла собрать вещи, увезла вместе с торшером и кастрюлями.
— Ты права была, — сказал Игорь, когда они остались одни. — Я просто… не умею ей отказывать.
— Научишься, — ответила Оксана. — Или научу.
Квартира казалась огромной без свекровкиных вещей. Диван снова стоял как раньше, на кухне появилось свободное место, исчез чужой запах.
Кредиты остались. Но теперь хотя бы не прибавлялись новые расходы.
–Выходит, что мы с Ангелиной для тебя – не семья? – спросила Рита