«Нет-нет, в среду заходите, всё будет!» — донеслось из-за двери свекрови. Я замерла с ключом в руке, чувствуя, как холодеет спина.
«Зиночка, а те макарошки импортные ещё остались?» — раздался приглушенный голос соседки.
«Конечно-конечно, специально для вас придержала! И гречка есть, такая же, как в прошлый раз…»
Я прислонилась к стене, пытаясь собраться с мыслями. Теперь всё начинало складываться в единую картину. «У вас же много всего!» — как она любит повторять…
Рука сама потянулась к телефону — позвонить мужу? Нет, сначала надо во всём убедиться. Я глубоко вздохнула и вставила ключ в замок.
А началось всё в прошлом году, когда цены резко поползли вверх. Мы с мужем Димой решили: будем закупаться впрок, раз в месяц, по акциям. Да и ходить по магазинам каждый день после работы то еще удовольствие. Два растущих сына-погодка – это вам не шутки, прокормить надо! Набивали багажник под завязку: крупы, макароны, средства для стирки… Часть продуктов даже на балкон отправлялась – в кухонных шкафах места не хватало.
Свекровь, Зинаида Николаевна, тогда ещё посмеивалась:
– Ну вы прям как при советской власти! Только соли и спичек не хватает…
А у самой, как оказалось, был свой интерес к нашим запасам. Но об этом я узнала гораздо позже.
Сначала стали пропадать «мелочи». Открываю шкаф – а пачка риса, которую только вчера начали, уже наполовину пустая. Странно, думаю. Потом смотрю – порошок для стирки как-то слишком быстро заканчивается. Вот только огромную пачку купили — а уже половина. Списывала на рассеянность – может, я просто забываю, сколько расходую?
В тот день младший, Мишка, разболелся. Температура под сорок, врач прописал постельный режим. Я отпросилась с работы, благо можно удалённо поработать. Уложила сына, дала жаропонижающее, устроилась в детской с ноутбуком. Тишина, только сопение маленького простуженного носа…
И тут – звук поворачивающегося в замке ключа. Свекровь часто заходила – с тех пор как дети родились, у неё были запасные ключи. Мало ли что случится, да и помогала она часто с мальчишками.
Обычно она с порога громко здоровалась: «Ау, есть кто живой?» А тут – тихо. Только шуршание какое-то с кухни доносится.
Выглянула из детской – и застыла в дверях. Зинаида Николаевна, как заправский ревизор, методично обходит наши шкафчики. На столе – несколько пустых контейнеров. Вот она открывает новую пачку риса, отсыпает больше половины. Гречка, макароны – то же самое…
Я стояла и не могла пошевелиться. В голове крутилось: «Господи, так вот куда всё девается! Родная свекровь потихоньку обворовывает нас, пока никого нет дома!»
– Что вы делаете?!
Свекровь подпрыгнула от неожиданности, рассыпав часть гречки мимо контейнера. Но тут же взяла себя в руки, и на лице появилась привычная безмятежная улыбка:
– Ой, Ириша! А я думала, ты на работе… – она как ни в чём не бывало начала сметать рассыпанную крупу в ладонь. – Что-то случилось?
– Вообще-то это я хотела спросить! – мой голос дрожал. – Вы что здесь делаете?
– Как что? – свекровь пожала плечами, ссыпая гречку в контейнер. – Продукты беру. У вас же много всего…
Я задохнулась от возмущения:
– То есть как – берёте?! Это же воровство!
– Тише ты! – она поморщилась. – Какое воровство? Ты на полки свои посмотри – всё ломится. А я что, не человек? Мне тоже кушать надо.
– Но можно же было просто попросить!
– А зачем просить? – свекровь невозмутимо закручивала крышки контейнеров. – Вы даже не замечали, что я беру. Значит, вам не жалко.
Из детской донёсся кашель, потом слабое: «Мам, пить…»
– Миша проснулся, – машинально отметила я, но с места не сдвинулась. – Вы что, постоянно так делаете?
– А что такого-то? Ну и что, что я беру? – Зинаида Николаевна уже складывала контейнеры в сумку. – Ты, когда суп варишь, мне приносишь? Приносишь. А когда крупу беру – так сразу воровка? Ну и времена пошли!
У меня в голове не укладывалось. Родная свекровь месяцами обворовывала нас – и даже не считала это чем-то плохим!
– Знаешь что, – она вдруг посерьёзнела, – давай договоримся. Ты об этом – никому. Особенно Диме. А я буду… поменьше брать.
– Поменьше?! – я уже почти кричала. – Да вы вообще не должны ничего брать без спроса!
– Не шуми, – поморщилась свекровь. – Ребёнок же. Вот что ты устраиваешь скандал? Ну хочешь – буду тебя предупреждать, когда прихожу…
Я только руками всплеснула. Она что, издевается?
Кашель из детской стал сильнее. Надо было идти к сыну, но я никак не могла отпустить ситуацию:
– А вы хоть понимаете, что это неправильно?
– Что неправильно? – искренне удивилась свекровь. – Что я у родных детей беру? Не у чужих же! Я что? Крупу беру, чтобы с голоду не помереть…
– С голоду?! – я задохнулась. – У вас пенсия как моя зарплата!
– Ну и что? У вас вон – две зарплаты. И Дима хорошо получает… – она подхватила сумку. – Ладно, пойду я. К внуку иди, не разоряйся тут.
И пошла к выходу, бросив через плечо:
– Диме не говори только, ладно? Зачем ему нервы трепать…
Я осталась стоять посреди кухни. В голове крутилось: «Надо что-то делать… Но что?»
Вечером, укладывая детей спать, я всё размышляла над ситуацией. С одной стороны, продукты не роскошь – может, действительно свекрови не хватает? Но с другой… Почему нельзя было просто попросить? И почему она берёт так часто — судя по всему часто и много.
Решила последить. Начала записывать, когда свекровь приходит и сколько примерно забирает. И выходило что-то странное: она брала явно больше, чем могла съесть одна — мы вчетвером столько не съедаем!
За две недели я вела аккуратный подсчет. Из каждой новой пачки круп или макарон пропадало примерно по половине. Допустим, открываем пятикилограммовый мешок риса – через пару дней там остается от силы 2-3 кило.
То же самое с гречкой, с макаронами. Казалось бы, ну что такого – половина пачки… Но когда это происходит с каждой упаковкой, набегает приличное количество. А ещё стиральный порошок, который мы берем большими упаковками по акции…
И тут я заметила одну странность: свекровь стала появляться у нас по четкому графику – каждую среду, в районе обеда, когда все на работе и учебе. Раньше она заходила в разное время, а тут – как по часам. Однажды я даже слышала, как она по телефону кому-то говорила: «Нет-нет, в среду заходите, всё будет».
В следующую среду я специально отпросилась с работы пораньше…
Из-за ее двери доносились оживлённые голоса:
– Зина, а гречка осталась та, что в прошлый раз? Такая рассыпчатая…
– И мне бы макарошек тех, импортных. В магазине-то теперь не укупишь таких!
– А порошок для стирки у тебя есть? А то у нас в хозяйственном совсем цены заломили…
Я тихонько повернула ключ (благо у нас были дубликаты – «на всякий случай») и вошла. Картина, открывшаяся моим глазам, поразила даже больше, чем сцена с контейнерами на моей кухне.
Свекровь восседала за столом, как продавщица в сельском магазине. Перед ней – аккуратные стопки наших круп, макарон, порошков. Вокруг – соседки с сумками наготове.
– Ой, Ириша! – свекровь вскочила из-за стола, и попыталась загородить собой стол. На её лице промелькнула растерянность, но тут же сменилась привычной улыбкой. – А мы тут… чаёвничаем.
Я молча смотрела на стол. На столе стояли аккуратные пакеты и банки с крупами, а рядом – маленькие весы. На листочках бумаги её почерком было выведено: «Рис для плова», «Гречка экстра», «Макароны итальянские». И цены… Те самые крупы и макароны, которые мы покупаем по акциям в больших упаковках, здесь были расфасованы по маленьким пакетам.
Соседки, сидевшие вокруг стола с сумками наготове, заёрзали, отводя глаза.
– Да уж, богатое у вас чаепитие, – я почувствовала, как от обиды перехватывает горло. – И давно вы так… чаёвничаете?
Одна из соседок, пряча глаза, начала торопливо складывать в сумку пакетики с крупой:
– Мы, наверное, пойдём…
– Подождите, – я прошла вглубь комнаты. – Дайте угадаю – на балконе тоже «к чаю» что-нибудь припасено?
Не обращая внимания на причитания свекрови, распахнула балконную дверь – и замерла. Вдоль стены стояли контейнеры с надписями. Здесь хранились наши запасы, которые она постепенно перетаскивала из нашей квартиры, аккуратно рассортированные и готовые к продаже.
Соседки засобирались:
– Ой, что-то поздно уже…
– Да, пора и честь знать…
– Зин, я в следующий раз зайду…
Когда мы остались одни, свекровь вздохнула:
– Ну что ты за человек такой? Людям помочь нельзя?
– Помочь?! Вы что, благотворительностью за наш счёт занимаетесь?
– Почему благотворительностью? – она деловито начала раскладывать продукты по полкам. – Я им по символической цене отдаю. Они довольны – где ещё такое качество по таким ценам найдёшь? И мне прибавка к пенсии…
Я смотрела на эту деловитость и не верила своим ушам:
– То есть вы украденные у нас продукты ПРОДАЁТЕ?!
– Не кричи ты так, – поморщилась свекровь. – Какое «украденные»? Я ж у своих беру, не у чужих. И потом, я же людям помогаю! Вон, Марья Степановна говорит, только у меня такие макароны и берёт – в магазине-то втридорога…
– Так, – я начала закипать, – а мы тут при чём? Почему мы должны спонсировать ваш… «соцпроект»?
– А что такого? – искренне удивилась она. – Вы молодые, богатые. У вас всё есть. А тут пенсионеркам помощь, и мне копеечка… Все довольны!
Я смотрела на нее и не верила своим ушам — что она вообще говорит такое?…
– Знаешь что, – она вдруг стала серьёзной, – давай так договоримся. Ты никому не говоришь – особенно Диме. А я тебе… процент буду отдавать. Как компаньону!
Это было уже слишком…
– Процент?! – я почувствовала, что у меня темнеет в глазах. – Вы что, всерьёз предлагаете мне стать соучастницей?
– Да какой соучастницей? – отмахнулась свекровь. – Ты же всё равно теперь знаешь. Можем по-умному всё организовать. Будешь мне товар привозить, я – продавать. Все в выигрыше!
И тут меня прорвало:
– А вы не думали, что это, вообще-то, незаконно? Мало того, что вы воруете у нас, так ещё и нелегальную торговлю устроили!
– Господи, – всплеснула руками Зинаида Николаевна, – да что ж ты всё словами-то такими бросаешься – «воруете», «незаконно»… Я ж не чем-то незаконным приторговываю! Крупы, макароны – обычные продукты. И беру-то у своих!
– То есть если у своих – значит можно?
– А что? – она уже откровенно завелась. – Думаешь, я одна такая? Вон, у Нины Павловны дочка в косметическом работает – так она матери помаду да тушь подкидывает. Та продаёт – все довольны! У Валентины сын мясником…
– Подождите, – перебила я, – так у вас тут целая сеть?!
– Ну не сеть, конечно, – свекровь гордо выпрямилась, – но своя клиентура есть. Весь дом у меня отоваривается! А что? Я цены не ломлю, товар качественный. У меня, между прочим, очередь на месяц вперёд расписана!
– А знаете что? – меня вдруг осенило. – Давайте-ка мы сейчас позвоним Диме. Пусть тоже порадуется вашей… предпринимательской жилке!
Свекровь побледнела:
– Не надо Диму! Ты что? Он же психанёт… У него давление…
– А воровать у нас – можно? А торговать краденым – можно?
– Да я же… – она запнулась, – я же людям помогаю! Они специально ко мне ходят, потому что знают: у Зины всегда товар хороший, не просроченный. Я же по дешёвке отдаю – почти по закупочной!
– По закупочной?! – я чуть не расхохоталась. – Какая закупочная? Вы их ВОРУЕТЕ у нас!
– Ну… – свекровь замялась, – можно же как-то договориться? Я, например, могу часть денег вам отдавать… Или продукты покупать, когда акции… А?
В эту минуту в дверь позвонили. На пороге стояла соседка с третьего этажа:
– Ой, Зиночка, а у тебя тот порошочек остался? А то в магазине совсем…
Я молча достала телефон и начала набирать номер мужа.
– Стой! – свекровь вцепилась в мою руку. – Хорошо-хорошо, я всё поняла! Больше не буду! Честное слово!
– Нет уж, – я решительно нажала кнопку вызова, – пусть Дима сам решает, что с этим делать. В конце концов, это его мать устроила здесь подпольный магазин за наш счёт…
Дима примчался через двадцать минут. Обвёл взглядом заставленный продуктами балкон, разложенные по пакетам крупы, аккуратные стопки с бытовой химией.
Да, вы правы — давайте переделаем, чтобы именно сын указывал матери на её необоснованную жадность:
Дима молча обвел взглядом кухню – контейнеры с крупами, самодельные ценники, весы… Желваки заходили на скулах.
– Мам, – голос у него дрожал от сдерживаемой ярости, – ты что здесь устроила? Магазин? Из НАШИХ продуктов?!
Свекровь молчала, теребя край фартука.
– Нет, я не понимаю… – он схватил один из листочков с ценами. – Ты что, серьезно? Ты таскаешь у нас продукты и ПРОДАЕШЬ их?!
– Димочка, сынок… – начала было она.
– Мам, ты в своем уме вообще? – он с силой смял бумажку. – Мы тебе что, супермаркет? Или, может, оптовая база?
– Да я же кручусь как могу! – вдруг вскинулась она. – Людям помочь, себе копеечку… Что в этом такого? Вы же всё равно не замечали!
– Не замечали… – он резко развернулся к ней. – У тебя пенсия как Иринина зарплата! Плюс я тебе на все крупные покупки даю. На что тебе ещё деньги?! И ты этим пользовалась? Господи, мам, мне стыдно… Стыдно, что родная мать ворует у нас! И даже сейчас не понимает, что сделала!
– А что такого? – в голосе свекрови появились визгливые нотки. – Я, может, людям жизнь облегчаю! У меня весь дом отоваривается! Лучше, что ли, если они в магазинах переплачивать будут?
– Облегчаешь?! – он грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнули весы. – За наш счет?! Ты что, правда думаешь, что это нормально – обворовывать собственных детей и внуков, чтобы… осчастливить соседей?
– Да не ворую я! – она всплеснула руками. – Просто беру немножко… А что, нельзя?
– Давай ключи, – он протянул руку.
– Какие ключи?
– От нашей квартиры. Сейчас же.
– Сынок, ну ты чего… – она попыталась погладить его по руке. – Мы же можем договориться!
– Ключи, мам.
Когда мы спускались к машине, я спросила:
– Как думаешь, она поняла?
– Вряд ли, – он покачал головой. – Знаешь, что самое удивительное? Она искренне считает, что делает благое дело. Типа Робин Гуд на пенсии – забирает у богатых детей, раздаёт бедным соседям… С наценкой, правда.
Через неделю мы узнали, что Зинаида Николаевна устроилась администратором в районный супермаркет. Видимо, коммерческая жилка всё-таки победила…
А я теперь каждый раз, открывая кухонный шкаф, думаю об одном: самое страшное не в том, что свекровь воровала, а в том, что она искренне считала это нормальным – ведь «всего понемножку» и «у своих».
Твое наследство — это общие деньги, — заявила свекровь