Алла Михайловна всегда любила субботние походы на рынок. Особенно теперь, когда вышла на пенсию и никуда не торопилась. Можно спокойно выбирать овощи, поговорить с продавцами, встретить знакомых.
В тот день она задержалась дольше обычного. Сначала долго выбирала помидоры — хотелось найти именно те, что напоминали вкус детства, с дачи у бабушки. Потом встретила Валентину Петровну, бывшую коллегу по институту, и они проговорили больше часа, вспоминая старые времена.
— Аллочка, а как твоя соседка? — спросила Валентина Петровна под конец разговора. — Та, что постоянно деньги просит?
— Людмила? — Алла Михайловна поморщилась. — Слава богу, отстала. После того случая даже здороваться перестала.
— А что случилось?
— Да просила двадцать тысяч в долг. Говорила, что срочно нужно, проценты по кредиту заплатить. А я отказала — откуда у меня такие деньги?
— Правильно сделала. Дашь такую сумму, потом покоя не будет, будешь выбивать свои же деньги.
Алла Михайловна кивнула. Она и сама так думала, хотя иногда её мучила совесть. Людмила ведь соседка, живут рядом уже два года. И тяжело ей, наверное, одной — сын в Новосибирске, навещает редко.
Но двадцать тысяч — это большая сумма. А работала она всю жизнь главным инженером в НИИ, заслужила спокойную старость.
Дом, в котором она жила построили ещё при Сталине. Высокие потолки, толстые стены, просторные комнаты. Алла Михайловна купила квартиру здесь двадцать лет назад, когда развелась с мужем. Тогда квартира стоила недорого — дом считался старым, требовал ремонта.
Зато какие виды с пятого этажа! Во двор и на соседние улицы. А балкон — просто мечта. Широкий, с красивыми коваными перилами. Правда, он был общий с соседской квартирой, разделённый лишь невысокой металлической перегородкой. Но прежние соседи были тихие, пожилые, никогда не мешали.
Всё изменилось два года назад, когда туда въехала Людмила. Женщина лет пятидесяти пяти, энергичная, громкая. Сначала она показалась Алле Михайловне приятной — здоровалась, расспрашивала о доме, о районе.
Первую просьбу Людмила высказала через месяц после въезда. Постучала вечером в дверь:
— Алла Михайловна, не одолжите стакан сахара? У меня гости пришли, а чай подать нечем.
Конечно, Алла Михайловна дала. Кто не поможет соседу в такой мелочи?
Но через неделю Людмила пришла снова. На этот раз просила соль. Потом — лук. Потом — «двести рублей до понедельника, просто забыла в банкомате снять».
Двести превратились в пятьсот. Пятьсот — в тысячу. «До зарплаты», «до пенсии», «сын переведёт, но только завтра». Людмила возвращала деньги, но не всегда вовремя, и каждый раз с новыми просьбами.
Алла Михайловна сначала не решалась отказать. Неловко как-то — живут же рядом, встречаются каждый день. А Людмила умела так жалобно рассказывать о своих проблемах — то коммуналка подскочила, то лекарства подорожали, то сыну в Новосибирске помочь надо.
Переломный момент наступил в марте. Людмила пришла вечером, глаза красные, вид расстроенный.
— Алла Михайловна, — начала она без предисловий, — мне срочно двадцать тысяч нужно.
— Как двадцать тысяч? — опешила Алла Михайловна.
— Кредит просрочила. Если до завтра не внесу, такие проценты накрутят — конец. Пожалуйста, выручите. Я через неделю верну, честное слово.
— Людмила, но у меня таких денег нет…
— Как нет? — голос соседки стал резче. — У вас же пенсия хорошая. Вы же инженером работали, не дворником.
— При чём тут моя пенсия? — возмутилась Алла Михайловна. — Это мои деньги.
— Мои, мои! — передразнила Людмила. — А соседям помочь — религия не позволяет?
— Людмила, я помогаю, сколько могу. Но двадцать тысяч…
— Да ладно вам! Для вас это копейки. А для меня — спасение.
— Извините, нет. Но я не могу.
Людмила стояла в дверях и смотрела на неё с такой злостью, что Алла Михайловна невольно отступила.
— Понятно, — сказала соседка наконец. — Значит, когда вам что-то понадобится от меня — тоже получите отказ.
И ушла, хлопнув дверью.
После того разговора отношения с Людмилой испортились окончательно. Соседка перестала здороваться, а если встречала Аллу Михайловну в коридоре, демонстративно смотрела нагло в лицо, сложив руки на груди.
Но хуже всего было другое. Людмила словно подстерегала её. Стоило Алле Михайловне открыть дверь, как соседская тут же распахивалась, и Людмила выскакивала в коридор. Молча смотрела, ждала, пока Алла Михайловна пройдёт к лифту.
— Как в тюрьме, — жаловалась Алла Михайловна подруге по телефону. — Выйти спокойно не могу.
— А зачем она так делает?
— Не знаю. Наверное, мстит за отказ.
Алла Михайловна начала прислушиваться к звукам в коридоре перед тем, как открыть дверь. Если слышала шаги или голоса, ждала, пока стихнет. Иногда приходилось ждать по полчаса.
Суббота выдалась долгой. На рынке Алла Михайловна провозилась до четырёх — то ли помидоры попались невкусные, то ли настроение было придирчивое. А тут ещё Валентина Петровна подвернулась, бывшая коллега. Ну как пройти мимо? Присели в кафешке, одна тема за другой…
Ключи в замке повернулись туго — сумки тяжёлые, руки затекли. «Только бы скорее чай заварить», — думала Алла Михайловна, толкая дверь.
А из комнаты — гогот. Музыка играет, кто-то ржёт во весь голос.
Алла Михайловна остановилась как вкопанная. Вернувшись из магазина, она застала в гостиной людей, которых никогда в жизни не видела.
Четверо чужаков расселись за её столом. Трое мужиков и баба в красной кофточке — все незнакомые.
На столе были разложены бутерброды, нарезка, открытые бутылки. Один из мужчин, полноватый, в спортивном костюме, держал в руках её хрустальный бокал.
— Простите, — растерянно сказала Алла Михайловна, — а вы кто?
Компания обернулась. Полноватый мужчина лениво посмотрел на неё:
— А вы кто такая?
— Я здесь живу. Это моя квартира.
— Ааа, — мужчина отпил из бокала. — Людка говорила, что хозяйка может прийти. Но мы ненадолго.
— Какая Людка?
— Соседка ваша. Мы к ней пришли, а у неё места мало. Она и говорит — давайте к соседке перейдём, там просторней.
Алла Михайловна почувствовала, как внутри поднимается злость.
— И она вас сюда пустила? В мою квартиру?
— А что такого? — встряла женщина. — Людка сказала, вы добрая. Поделитесь местом на пару часов.
— Но я же не разрешала!
— Ну так мы и не спрашивали, — рассмеялся второй мужчина, худой, с татуировкой на руке. — Людка пустила.
— Как? У неё нет ключей от моей квартиры!
— Через балкон мы прошли, — пояснил полноватый. — Совсем не сложно.
Алла Михайловна похолодела. Людмила объяснила как перелезть через перегородку на балконе, чтобы попала в квартиру, пока её не было?
— Немедленно уходите, — сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Зачем торопиться? — полноватый поставил бокал на стол. — Мы культурно сидим, никому не мешаем.
— Мешаете мне. Это моя квартира.
— И что? — Мужчина встал. Он был высокий, широкоплечий, и Алла Михайловна невольно отступила. — Мы же ничего не ломаем. Посидим, поговорим…
— Я требую, чтобы вы ушли!
— А мы не хотим, — вмешался худой с татуировкой. — Нам тут нравится. Просторно, красиво. И главное — тихо. Соседей не слышно.
— Да, — поддержала женщина, глядя на Аллу Михайловну с усмешкой. — У Людки стены облупились, а тут ремонт хороший. И посуда красивая.
Полноватый подошёл ещё ближе:
— Бабуля, не дёргайтесь. Мы люди понимающие, но когда нас выгоняют — можем и обидеться. А обижать не стоит. Особенно пожилым дамам.
Алла Михайловна почувствовала страх. Их четверо, она одна. Они явно выпили и ведут себя всё более нагло. А этот полноватый смотрит на неё так угрожающе…
— Хорошо, — сказала она, отступая к двери. — Сидите. Только я пойду… к соседям.
— Идите, идите, — махнул рукой худой. — Только тихо там, без шума. А то мы музыку погромче включим. И петь начнём. Голоса у нас громкие. А может и хрусталь невзначай ваш дорогущий уроним — он такой хрупкий…
Алла Михайловна вышла из квартиры, закрыла дверь и прислонилась к стене. Руки тряслись. Что делать? Людмила, понятно, на её стороне не будет — это она организовала весь этот кошмар.
К соседям? Но что она им скажет? Что к ней в квартиру нагло вломились чужие люди, а она боится их выгнать?
Из квартиры донёсся взрыв смеха и музыка стала громче. Видимо, компания решила, что теперь можно расслабиться окончательно.
Алла Михайловна спустилась на четвёртый этаж и позвонила в дверь соседям снизу. Открыла пожилая женщина в халате.
— Простите, можно у вас телефон? — попросила Алла Михайловна.
— А что случилось?
— У меня в квартире чужие люди. Нужно полицию вызвать.
— Боже мой! — женщина впустила её. — А как они туда попали?
— Соседка пустила. В отместку за то, что я ей денег не дала.
Алла Михайловна достала телефон, набрала номер. Руки ещё дрожали, и она несколько раз ошиблась.
— Полиция? Мне нужна помощь. В моей квартире посторонние люди. Да, я подожду внизу.
— А вы не боитесь, что они что-то украдут? — спросила соседка.
— Боюсь. Но ещё больше боюсь туда возвращаться. Их четверо, и они агрессивные.
— Ужас какой. А что за соседка у вас такая?
— Обиженная. Просила двадцать тысяч в долг, я отказала.
— Двадцать тысяч! — ахнула женщина. — Да она с ума сошла!
Полиция приехала через полчаса. Два сотрудника, молодые, серьёзные. Алла Михайловна объяснила ситуацию, соседка снизу подтвердила, что она собственница. Но документы только в самой квартире. Ключ от квартиры у неё с собой.
— Понятно, — сказал один из полицейских. — Пойдёмте наверх.
Поднимались все вместе. Из квартиры по-прежнему доносилась громкая музыка и голоса. Алла Михайловна открыла дверь ключом.
— Полиция! — громко сказал сотрудник, входя в гостиную.
Музыка резко смолкла. Компания замерла за столом с виноватыми лицами.
— Документы, — потребовал полицейский.
— А что мы такого сделали? — забубнил полноватый. — Мы же мирно сидели…
— В чужой квартире без разрешения хозяйки. Это называется самоуправство.
— Так нас Людка пригласила!
— Людка — не хозяйка этой квартиры.
Пока полицейские проверяли документы, Алла Михайловна осмотрела гостиную. На полу валялись крошки, на скатерти — жирные пятна. Один из её хрустальных бокалов лежал в осколках под столом.
— Что за Людмила? Где она? — спросил второй сотрудник.
— Не знаем, — пожала плечами женщина в красной кофте. — Она ушла, сказала — располагайтесь.
— То есть оставила вас в чужой квартире и скрылась?
— Ну… да.
Полицейский покачал головой и что-то записал в блокнот.
Людмила появилась через десять минут. Влетела в квартиру с пакетом продуктов, запыхавшаяся:
— Вы что здесь делаете? — бросила она полицейским.
— А вы кто такая? — спросил старший.
— Людмила Васильевна, соседка, — она поставила пакет на пол. — Витька мне написал, сказал, что какие-то проблемы…
— Витька — это кто?
Полноватый мужчина поднял руку:
— Это я. Людка, тут полиция приехала. Говорят, мы незаконно в квартире сидим.
— Как незаконно? — Людмила посмотрела на Аллу Михайловну. — Я же разрешение дала!
— Людмила Васильевна, — старший полицейский достал блокнот, — как так получилось, что вы у соседки в квартире оказались? Да ещё и друзей привели?
— Ну а что такого, — Людмила пожала плечами. — Думала, Алла Михайловна не против будет. Соседи всё-таки.
— Вы спрашивали у неё разрешения?
— Не успела. Она ушла, а гости уже пришли.
— И вы решили воспользоваться её отсутствием?
— У меня квартира маленькая, а у неё просторная.
Алла Михайловна не выдержала:
— Людмила, это же элементарное вторжение! Как вы могли?
Соседка впервые за весь вечер посмотрела на неё. В глазах мелькнула злость.
— А как вы могли отказать соседке в помощи? Двадцать тысяч для вас — мелочь, а для меня — спасение.
— Это не даёт вам права распоряжаться моей квартирой!
— Не даёт, не даёт, — передразнила Людмила. — Вот и получайте теперь то, что заслужили.
Кончилось всё штрафами для компании — за нарушение общественного порядка. Людмиле тоже досталось — протокол за вторжение в чужое жильё.
— А вдруг ещё раз полезет? — спросила она участкового.
— Полезет — звоните сразу. Теперь она у нас на заметке.
— Обращайтесь сразу. Теперь у неё уже есть запись в деле.
Когда все ушли, Алла Михайловна осталась одна в разгромленной гостиной. Убирала до поздней ночи — отмывала пятна, выбрасывала осколки, проветривала комнаты от табачного дыма.
Только легла спать в половине второго. Но сон не шёл. Всё время казалось, что за стеной что-то происходит, что кто-то ходит по балкону.
На следующий день Алла Михайловна вызвала слесаря. Тот установил на балконной двери дополнительный замок и решётку на перегородке между балконами.
— Теперь точно никто не перелезет, — заверил он.
— А если попытается?
— Шума наделает столько, что весь дом услышит.
Людмила после того случая стала вести себя тише. Перестала подстерегать в коридоре, здоровалась односложно, в глаза не смотрела. Видимо, штраф и разбирательство в полиции произвели на неё впечатление.
Из-за каких-то двадцати тысяч — разбитые бокалы, бессонная ночь и страх заходить в собственную квартиру. Могло быть и хуже — украли бы что-нибудь ценное или вообще разгромили всё.
Но урок Алла Михайловна усвоила крепко: некоторым людям палец в рот не клади. Дашь палец — откусят всю руку. А потом ещё и обидятся, что не дала сразу обе.
– Завтра напишешь заявление об уходе! – крикнул ей вслед Антон