— Не увиливай, Полина! – разозлилась мать. Впервые в жизни сорвавшись на крик. – Как понимать, что ты общаешься с Алексеем, как ни в чем не бывало, после того, что мне сказала его дочь?!
— Привет, мам. Так, смотри, тут лекарства, тут я тебе купила все по списку, как и заказывала, а это тебе лично от меня.
Полина, залетев в квартиру матери и даже не успев разуться, поставила на полку две тяжелые сумки и отдельно протянула матери пакет с лекарствами и коробку с ее любимыми шоколадными конфетами.
— Что, знает кошка, чье мясо съела? – обиженным тоном протянула мать, демонстративно складывая руки на груди.
— Ты о чем это? – Полина, нагнувшись, принялась стаскивать с ног тяжелые ботинки.
Намокшая от уличной грязи шнуровка практически не поддавалась, да еще и пальцы занемели от холода и тяжести пакетов.
Все это время мать продолжала буравить ее обиженным взглядом сверху вниз.
И вместо того, чтобы ответить на вопрос дочери, продолжила молчать.
Мысленно Полина вздохнула и триста раз прокляла свое генеалогическое древо, которое именно в этой женщине воплотило все, как сейчас знала сама молодая женщина, тактики и техники манипулятора.
Причем если кого-то этим тактикам и техникам приходилось учить, то Полинина мать ими, кажется, владела уже в базовой прошивке.
И тщательно отрабатывала имеющиеся навыки на всех окружающих, кто не успел разбежаться.
Разбегались, кстати, достаточно быстро.
Полинин отец из семьи ушел, как только дочь закончила школу и уехала на учебу.
Как признался в одном из разговоров, уже когда Полина выросла – еле дотерпел.
Просто боялся, что при отсутствии привычной «груши для битья» женщина переключится на дочь и посадит той психику, а этого ответственный мужчина себе точно не простил.
Но Полине от матери доля манипуляций тоже доставалась.
И «угадай, на что я обиделась» было в этом списке одной из первых проблем. Проблем, с которыми Полина сейчас начинала бороться своими методами.
Верней сказать – даже не своими, а методами парня, чье общение с семьей Полину просто поразило.
Игорь с легкостью отсекал все попытки навязать ему свое мнение, не реагировал на «молчанку» и укоризненные вздохи.
А уж если оппоненты осмеливались некорректно высказаться о самом юноше или, не приведи господе, о выбранной им девушке – общение разрывалось полностью до тех пор, пока «обидчики» не просили прощения и не давали слова, что больше никаких подобных проступков себе не позволят.
Как же удивилась Полина той атмосфере, что царила в семье парня. Сравнила со своей, где нормально общаться мог только отец, и обзавидовалась.
Игорь в ответ на вопрос в духе «как ты этого добился» хмыкнул и произнес фразу, заставившую Полину посмотреть на вещи, в том числе на общение с матерью, совершенно под другим углом.
— Милая, общение – оно как кекс. Чтобы оно было успешным, хотеть его должны оба и оба же должны получить удовольствие от процесса.
Если нет ни желания, ни удовольствия – зачем вообще этот процесс затевать?
Полина сначала ответила Игорю, что у него все ответы, что называется, по Фрейду. Потом подумала и сделала выводы.
И поняла, что вся суть манипулятивных тактик матери состояла в том, чтобы именно Полина бегала за ней и выпрашивала общения, прощения, ласкового взгляда…
А вот надо оно ей сейчас, когда девочка давным давно стала взрослой, вот-вот заведет свою семью, и при этом – рядом есть человек, который готов и пообщаться, и приласкать без танцев с бубном а просто потому, что так хочется ему самому?
Выводы-то она сделала, но донести их до матери возможным пока что не представлялось.
Ведь сразу после возвращения дочери с потенциальным зятем в город пожилая женщина сломала ногу и до этого дня явно была занята решением настоящих проблем.
Полина помогала в меру сил: бегала за лекарствами, готовила еду, помогала с мытьем и даже с помощью Игоря выводила родительницу на прогулку.
И все это для того, чтобы через две недели после снятия гипса, когда мать пошла на поправку, получить вот эту вот сцену.
Ну что же, мама, пора тебе понять, что по твоим правилам больше никто не играет.
— Хорошо, мам, можешь молчать, сколько влезет, я тебя общаться не заставляю, — расшнуровав обувь, Полина подхватила сумки и занесла их на кухню.
Поставила на стулья рядом со столом и принялась молча разбирать покупки.
Молча же расставила все по холодильникам и шкафам, молча сложила пакеты и убрала в отдельный пакет, для них предназначенный.
И так же молча отправилась ко входной двери.
Уже когда она обувалась, мать хмыкнула и в сторону произнесла:
— И ведь даже не спросила, что именно случилось.
— Я спросила, ты отвечать не стала. А мысли я читать не научилась пока что.
До встречи через три дня, список, как и обычно, скинешь на ватсап.
История повторилась через три дня.
Мать молчала, Полина молчала в ответ. Вместе со следующим списком пришла в мессенджер фотография, на которой Полина была изображена в обнимку с двоюродным братом.
Уже догадываясь, в чем дело, Полина не стала свою догадку озвучивать, вместо этого написав в ответ:
«Да, мы с Лехой тут неплохо получились. А к чему ты эту фотографию прислала?»
В следующий визит Полины к родительнице та, наконец-то, не выдержала.
Стоило дочери начать привычно разбирать покупки, как мать, все так же сложив руки на груди и глядя куда-то в сторону, завела разговор:
— Знаешь, как называли людей, которые общались с кровными врагами своей семьи в старину?
— Не знаю и мне это без разницы. Как помнишь, история не входила в список моих увлечений и в ближайшее время вряд ли входить будет.
— Не увиливай, Полина! – разозлилась мать. Впервые в жизни сорвавшись на крик. – Как понимать, что ты общаешься с Алексеем, как ни в чем не бывало, после того, что мне сказала его дочь?!
— А что тебе сказала его дочь? – уточнила Поля, которая была абсолютно не в курсе ситуации.
Но и представить, в принципе, не могла, чтобы миленькая пятилетняя фея с черными кудряшками до пояса могла сказать что-то такое, что поставило бы всю ее семью прямо-таки сразу в разряд кровных врагов.
— Она сказала, чтобы я отстала со своими советами!
Как будто ты не в курсе. Уверена, Лешка уже всей родне раструбил, как его дочь меня опозорила.
— Нет, вообще-то он мне ничего не рассказывал. А что вообще случилось? – предысторию хотелось узнать просто для того, чтобы понять, как матери вообще удалось раздраконить Аленку, чтобы она не захотела продолжать с кем-то разговаривать.
Да эту болтливую малявку хлебом не корми – дай только присесть кому на уши. А тут прямо так категорично взяла – и сказала двоюродной бабушке отстать…
— Я всего лишь дала ей пару советов по рисованию и предложила опробовать. Она сказала, что ей нравится и так. Ну а потом…
Дальше, в принципе, можно было не слушать. В отличие от маленькой Полины, которой от матери было особо никуда не деться, чужая, по сути, девушка, советы и понукания от чужой бабки терпеть не стала и сказала той отстать.
Ну а Леша, вдобавок, не стал заставлять дочь извиняться, сказав тетке, чтобы не лезла к ребенку с непрошеными советами.
Ну а то, что Полинина мать обиделась и теперь разговаривать с ними не желала ни молодого человека, ни его семью, похоже, особо не волновало.
— Вот и спрашиваю я, как так получается, что ты легко общаешься с теми, кто обидел твою маму?
— Вот так и получается, мам. Леша – мой двоюродный брат, у нас хорошие отношения и рушить их из-за твоих обидок я не собираюсь.
Алинка, кстати, правильно тебе все сказала – не надо было лезть к ней ни с советами, ни, тем более, с принуждением рисовать так, как хочется тебе, а не ей.
— Ах вот как, получается?! То есть тебе чужие люди дороже матери, получается? Знаешь, Полина, я тогда с тобой вообще никогда больше не заговорю.
— Хорошо.
— Что?
— Хорошо, говорю, не заговаривай. Кстати, раз уж ты пошла на поправку, полагаю, моя помощь с мытьем и уборкой тебе больше не нужна.
Продукты буду приносить два раза в неделю, как раньше, если продолжишь скидывать список, еще месяц где-то.
Потом уже сама будешь ходить. Если хочешь отправляться за ними сама – можешь включить и список в свое «я с тобой больше не разговариваю», — спокойно произнесла Полина.
Жалея лишь о том, что сейчас мать находится за ее спиной и не видно выражения лица пожилой женщины.
— Вот, значит, как… Выросла, значит… Мать не нужна стала, уже и общаться с нею не хочет. Повод ищет, чтобы от матери отвязаться. Ну и убирайся!
Не нужна ты мне тогда! И никто не нужен! – разрыдалась пожилая женщина.
Полина, сохраняя на лице выражение полного спокойствия, сказала:
— Ок, убираюсь.
И совсем не удивилась, когда через три дня все-таки получила на ватсап список продуктов, которые нужно было купить.
— И как там усмирение манипулятивного? – усмехнулся Игорь, когда заметил, что девушка снова собирается идти к матери.
— Она со мной не разговаривает. И знаешь – чем дальше, тем больше мне это начинает нравиться, — пожала плечами Полина.
Своими выводами с матерью она не поделилась. Как и не стала строить прогнозов на тему дальнейшего общения.
Пока что, уже год спустя после той ссоры, мать все так же общается с дочерью только по делу, вздыхая и тщательно натирая глаза при встрече.
Периодически постит в социальных сетях душещипательные фразы о бросивших родителей детях, а также о непонимании, бесчувственности и равнодушии молодого поколения.
Полина не ведется и вестись не собирается.
Ты не в гости пришла — ты пришла метить территорию — сказала невестка, убирая её сумку с дивана