Михаил с трудом протиснулся на кухню между сушилкой для белья и складными стульями. Когда-то эта двушка казалась просторной. Теперь же каждая поверхность была занята то кастрюлями, то банками с соленьями, то вещами, которые Лидия Николаевна — теща — «временно» принесла из своей квартиры. Временность затянулась уже на восьмой месяц.
Он достал из шкафа чашку, но обнаружил, что в ней вместо чая лежат таблетки в блистерах. «Чтоб не забывать пить вовремя», как объяснила теща. Михаил сжал губы и налил кофе в стакан, хотя терпеть не мог пить из стеклянных бокалов.
Когда Лидия Николаевна только переехала к ним «на время ремонта трубы», Михаил даже не возражал. Он знал: жене спокойнее, если мать рядом. А сам он много работал, возвращался поздно. Казалось, что это удобное решение. Но через месяц все стало напоминать захват территории.
Она начинала с мелочей: переставляла обувь в прихожей, жаловалась на сквозняк, вытирала стол «как положено». Потом перешла к финансам. Однажды Михаил обнаружил, что часть денег с общей карты куда-то исчезла. Жена сказала: «Мама купила продукты, потом вернет». Но возврата так и не случилось.
— Мишенька, ну ты же понимаешь, цены сейчас какие, — мягко улыбалась Лидия Николаевна. — Мы все в одной лодке.
Он сдерживался. В конце концов, не станешь же скандалить из-за пары тысяч. Но со временем суммы росли. А к ним добавлялись комментарии:
— Ты зачем детям такие игрушки покупаешь? Это пустая трата. Надо вкладываться в полезное.
— Машину поменять решил? Лучше бы ипотеку быстрее закрыл.
Михаил слушал и молчал. Только внутри все сильнее копилось раздражение.
Соседка по лестничной площадке, Валентина Ивановна, как-то обмолвилась:
— Ты, Миш, держись. Я вижу, как у вас дверь не закрывается. То дочка, то внуки, то Лидия Николаевна всех знакомых водит. У меня прямо в коридоре шум стоит.
Михаилу стало неловко. Он не привык жаловаться соседям, но и отрицать очевидное не мог.
Жена старалась сгладить углы.
— Мамина квартира маленькая, да и район ей не нравится, — оправдывалась она. — А здесь у нас просторнее.
Просторнее? Михаил вечером шел в спальню и спотыкался о складной раскладушку, на которой спала теща. Простора там уже не оставалось.
Он вспоминал, как они с Олей — его женой — только начинали жить вместе. Квартира была пустая, почти без мебели, зато своя. Считали каждую копейку, брали кредиты на бытовую технику, но радовались каждому шагу. Тогда казалось: главное, что они вдвоем. А теперь у них словно появилось третье руководство.
И это руководство постоянно подчеркивало, кто здесь главный:
— Оля, ты неправильно кормишь детей, надо кашу доваривать дольше.
— Миша, зачем вы шторы эти купили? Пыль собирают.
— Внуки слишком много сидят за компьютером. Я сказала — выключить.
Михаил однажды не выдержал:
— Лидия Николаевна, это наши дети. Мы сами решим.
Она только вздохнула, прижала руку к сердцу:
— Вот оно как. Значит, я чужая в этом доме? После всего, что я сделала.
Оля тут же бросилась ее успокаивать, а Михаил почувствовал себя агрессором, хотя просто пытался отстоять границы.
Ситуация обострилась, когда речь зашла о ремонте. Лидия Николаевна предложила снести стену между кухней и залом.
— Будет удобно, просторно. Я своих знакомых строителей приведу, они недорого возьмут.
Михаил сказал твердо:
— Не надо. Мы только выплатили часть кредита, второй ремонт не потянем.
В ответ услышал:
— Ты все считаешь копейки. Я вот в свое время…
И началась долгая лекция о том, как она «всегда тянула семью» и «не экономила на комфорте».
Михаил понял: спорить бессмысленно. Но внутри все крепче оформлялась мысль, что его жизнь больше не принадлежит ему.
В тот вечер он долго сидел на кухне, перебирая в голове варианты. Уехать? Но куда? У него работа рядом. Жена не согласится бросить мать. Оставалось терпеть. Но как долго?
Ответа он не нашел. Лишь ощущал, что напряжение нарастает, и рано или поздно что-то должно произойти.
Через пару месяцев Михаил перестал удивляться тому, что их квартира живет по расписанию Лидии Николаевны. Утро начиналось с того, что она включала чайник и громко разговаривала по телефону, обсуждая со своими подругами здоровье и цены. Дети завтракали под ее комментарии: «Не кроши хлеб на пол», «Сидеть прямо», «Пей молоко до конца». Жена молчала, только торопилась одеть старшую дочь в школу и уйти сама на работу.
Михаил оставался с тещей и младшим сыном. Его раздражало даже не то, что она вмешивалась в каждую мелочь, а то, что делала это как должное. Будто без ее контроля все рассыплется.
— Миша, не забудь оплатить коммуналку, срок завтра, — напоминала она.
— Я сам знаю, — отвечал он сухо.
— А ты мне дай квитанцию, я сама схожу, чтоб надежнее.
Он не отдавал. Но однажды заметил, что платежи прошли не с его счета, а с жениных. И суммы там были выше. «За содержание дома» вдруг оказалось почти вдвое дороже. Михаил разобрался и понял: Лидия Николаевна дописала туда еще взносы за свою квартиру.
— Это как понимать? — спросил он вечером.
— Я же объясняла: там у меня счетчик менять надо, а денег пока нет. Все равно ведь я у вас живу, вы же семья. — Она произнесла это с такой обидой, будто он уже наговорил ей грубостей.
Оля тут же примирительно добавила:
— Миш, мама потом вернет.
Михаил кивнул, но знал: не вернет.
Постепенно к нему начали обращаться друзья с вопросами.
— Ты что, теперь дома с тещею живешь? — смеялся Сергей. — Мы тебя давно не видели на рыбалке.
Михаил лишь отмахивался. Как объяснишь, что лишний час дома превращается в поле боя?
Соседи тоже подшучивали. Валентина Ивановна как-то заметила:
— У вас прям коммуналка образовалась. Все ходят, разговаривают, а хозяев и не разберешь.
Эти слова Михаилу резанули слух. Хозяев и правда не разберешь.
Самым тяжелым стало, когда Лидия Николаевна начала принимать гостей без предупреждения.
— Это моя подруга Тамара зашла, посидим на кухне. Тебе же не мешает?
Михаил молчал, хотя ужинать приходилось в спальне.
— А это мои племянники, они тут телевизор посмотрят. У вас же большой экран.
Он однажды сказал:
— Лидия Николаевна, это наш дом. Вы не можете приглашать кого угодно.
Ответ был предсказуем:
— Господи, да что ж вы такие жадные на гостеприимство! Я же ради вас тут остаюсь, а вы меня еще стеснять пытаетесь.
Оля сжалась, будто ее застали врасплох. Михаил понял: она никогда не пойдет против матери.
Финансовый вопрос только обострился. В один из вечеров он увидел, что с жениных карт сняли крупную сумму.
— Это мама попросила, — тихо сказала Оля. — У нее на операции зубы нужны деньги. Потом выплатит.
Михаил сжал кулаки.
— Она использует тебя. И меня.
— Не говори так, — жена отвернулась. — Она просто в трудной ситуации.
Но через неделю теща купила себе новый телефон. «Старая модель уже зависала, а мне по делам нужно звонить», — объяснила она. Михаил не стал даже спорить. Внутри что-то уже щелкнуло.
Кульминацией стало воскресенье. Михаил весь день мечтал спокойно отдохнуть с детьми, поиграть в настольные игры. Но к обеду пришла Лидия Николаевна и объявила:
— Сегодня я приготовлю свой фирменный плов. У меня гости будут, мы посидим.
Гости оказались ее коллегами из прошлого места работы. Михаил с трудом нашел место на диване, дети ушли в комнату, а он наблюдал, как в их квартире хозяйничает кто-то другой.
Оля улыбалась, помогала матери носить блюда, словно это нормально. Михаил чувствовал, что становится лишним в собственном доме.
Он дождался, пока все разошлись, и сказал жене:
— Так дальше не пойдет. Или мы что-то решаем, или я уезжаю.
Она побледнела:
— Ты же не серьезно?
Но Михаил был серьезен.
На следующий день он впервые в жизни задержался на работе специально, лишь бы не возвращаться. Сидел в машине во дворе, слушал радио и не решался подниматься. Сверху доносился смех тещи — она снова кого-то привела.
В голове Михаила все яснее звучала мысль: если ничего не предпринять, он потеряет себя.
Михаил решил действовать. Впервые за долгое время он позвонил своему другу Андрею и пригласил его в гости. «Пусть хоть раз у меня будет компания, а не вечные тещины посиделки», — подумал он.
Вечером они сидели на кухне, обсуждали работу, пили чай. Но в самый разгар разговора Лидия Николаевна вошла и нахмурилась:
— Я не понимаю, почему меня никто не предупредил. У нас дома должен быть порядок.
— Это мой друг, — спокойно ответил Михаил. — Я имею право пригласить его.
— Но у нас дети спят, — возразила она.
— Они спят в своей комнате, дверь закрыта, — возразил Михаил.
Андрей неловко переминался, но потом сказал:
— Миш, ты держись. Я понимаю.
Лидия Николаевна тяжело вздохнула, ушла в комнату, но Михаил знал: завтра это всплывет.
И он не ошибся.
— Ты мог бы проявить уважение, — начала она утром. — Я ведь не чужая.
— Именно потому, что вы не чужая, вы должны понимать, что в нашей семье правила устанавливаем мы с Олей.
Жена молчала, делала вид, что торопится на работу. Михаил заметил, как она избегает его взгляда.
Теща продолжала давить:
— Если ты не способен заботиться о дочери, я возьму это на себя. У меня хватит и опыта, и сил.
Эти слова больно ударили Михаила. Он понял: это уже не просто придирки. Это попытка поставить его на место окончательно.
Вечером он поговорил с детьми. Старшая дочка сказала тихо:
— Папа, а почему бабушка всегда решает, что нам можно, а что нет? Ты же папа.
Эта фраза пробила его сильнее всего. Михаил понял: молчать больше нельзя.
Он собрал все силы и вечером устроил разговор.
— Лидия Николаевна, — начал он твердо. — Так больше не будет. Вы вмешиваетесь в каждый шаг, распоряжаетесь нашими деньгами и нашей жизнью. Это надо прекратить.
Она тут же прижала руку к сердцу:
— Ну конечно. Я только мешаю. Я поживу у чужих, никому не нужная.
Оля попыталась вставить слово:
— Мам, ну не надо драм…
— Драма? — перебил Михаил. — Драма в том, что у нас больше нет семьи. Потому что вместо «мы» стало «она сказала».
Жена замолчала.
Следующие дни были тяжелыми. Теща ходила по квартире, шумно вздыхала, демонстративно собирала сумки, потом раскладывала их обратно. Дети путались, не понимая, чего ждать.
Михаил все чаще ловил себя на мысли: «Уехать одному было бы проще». Но он держался ради детей.
И вот однажды вечером все повторилось: шум на кухне, гости, разговоры до ночи. Михаил вернулся уставший, а на диване снова сидели чужие люди с тарелками в руках.
Он долго стоял в прихожей, снимая куртку. Внутри все кипело, но голос его прозвучал спокойно, почти холодно:
— Вы уже весь диван просидели, пора домой, — Михаил в очередной раз напомнил теще.
Она подняла на него глаза, в которых застыла смесь обиды и вызова. Жена отвернулась, сделав вид, что занята посудой.
В комнате стало так тихо, что даже дети выглянули из-за двери. Никто не знал, чем закончится этот вечер. Но Михаил понимал: назад дороги уже нет.
– Мама, я жениться хочу, – заявил сын матери