Двадцать седьмое мая выдалось прохладным — не совсем то, что ожидаешь от конца весны. В воздухе висела та особенная напряжённость, которая бывает только в дни больших событий. Полина проснулась рано, ещё до будильника, с тем волнением в груди, которое невозможно унять. Сегодня у Димки выпускной в детском саду. Последний утренник, после которого он официально станет школьником.
С самого утра квартира наполнилась суетой. На спинке стула висел костюм лисёнка — рыжая жилетка с белыми вставками на груди, к которой Полина всю прошлую неделю пришивала мелкие детали.
Хвост делала из искусственного меха, купленного в магазине тканей. Ушки крепила на обруч, аккуратно обшивая каждое оранжевой материей. Каждый вечер после работы она сидела при настольной лампе, вдевая нитку в иголку и приговаривая: «Главное, чтобы всё держалось крепко».
Димка примерял костюм и вертелся перед зеркалом в прихожей, строя морды и рыча по-лисьи. Для него это было просто игрой, весёлым переодеванием. Но Полина знала — в группе будут другие мамы, которые тоже шили костюмы, покупали ткани, сидели по ночам за швейной машинкой. И хотелось, чтобы их лисёнок выглядел не хуже остальных.
— Мам, а бабушка Валя точно придёт? — спросил Димка, натягивая жилетку и разглядывая себя в зеркале.
— Конечно, придёт. Она же твоя бабушка, не пропустит такой важный день.
Валентина Степановна, свекровь Полины, действительно собиралась приехать из своего района на другом конце города. Месяц назад она делала артроскопию колена — небольшую операцию, о которой рассказывала всем знакомым с подробностями, достойными медицинского учебника. Врач рекомендовал поберечься и не нагружать ногу, но для внука она готова была потерпеть любые неудобства. Во всяком случае, так говорила.
Виталий, муж Полины, с утра нервничал. Он вообще всегда переживал, когда дело касалось матери. Ещё в детстве усвоил простое правило: с мамой лучше не спорить, потому что потом будет только хуже. Проще сразу сделать так, как она хочет, и все останутся довольны. Это была его жизненная философия, выработанная годами практики.
— Мама с трудом добирается через весь город, — говорил он, стоя перед зеркалом и завязывая галстук. — Ей тяжело долго стоять после операции. Надеюсь, там будет где присесть, а то знаешь, как она потом жаловаться будет. Весь мозг проест.
— В зале стулья стоят, — отвечала Полина, складывая в сумку запасные колготки для Димки и влажные салфетки. — Только мест всегда мало. Родители рано приходят, занимают лучшие места в первых рядах.
— Тогда пойдём пораньше. Чтобы маме было удобно, а то потом замучает.
Детский сад располагался в старом здании — бывшей школе постройки семидесятых годов, переделанной под дошкольное учреждение. Актовый зал был небольшим, с низкими потолками и узкими окнами, рассчитанным максимум на восемьдесят человек. А семей в выпускной группе было двадцать пять. Плюс бабушки-дедушки, старшие братья-сёстры, тёти-дяди. Места всегда катастрофически не хватало.
Полина пришла за полчаса до начала. В холле уже толпились родители — мамы в нарядных платьях и туфлях на каблуках, папы в костюмах, которые надевали три раза в год, бабушки с пышными букетами цветов. Пахло духами, лаком для волос и тем особенным запахом праздника, который невозможно описать словами.
Она прошла в зал и огляделась. Первый и второй ряды уже были заполнены самыми расторопными родителями, которые пришли за час до начала. В третьем ряду свободными остались только два места рядом друг с другом. Полина быстро заняла их. Других свободных мест поблизости не было.
— Поль, а ты одна? — спросила соседка по группе Светлана, мама Артёма, который сегодня будет ёжиком. — Папа где?
— С мамой приедут попозже. Ей добираться далеко очень. Полтора часа на автобусах.
— Понятно. У нас дедушка тоже еле ноги тащит, но рвётся на праздник. Говорит — внуки святое дело, пропустить нельзя.
На сообщение Полины :«Где вы?» Валентина Степановна написала: «Выезжаем. Если что — постою в проходе, ничего страшного». Но Полина знала характер свекрови достаточно хорошо. «Постою» в её исполнении означало, что потом будут долгие разговоры о том, как ей было тяжело, как болело колено, как никто о ней не позаботился, и вообще молодёжь нынче невнимательная.
За пять минут до начала в зал вошёл Виталий с матерью. Валентина Степановна действительно слегка прихрамывала, красиво опираясь на элегантную трость с серебряной ручкой. Была одета торжественно — тёмно-синее платье, жемчужные серьги, аккуратная причёска, сделанная видимо даже в парикмахерской.
Виталий огляделся по залу, нашёл глазами жену. Подошёл, наклонился и поцеловал в щёку:
— Привет, дорогая. Как дела с местами?
— Вот, два места заняла. — Полина указала на стулья. — Правда, не в первом ряду, но отсюда будет хорошо видно сцену.
Виталий посмотрел на два стула, потом на мать, которая стояла рядом, и у него лицо вытянулось:
— Два? А где третье?
— Больше рядом не было. Но можем попросить дополнительный стул…
— Ну как ты себе представляешь? — голос Виталия стал резче. — Ты же знала, что нас трое будет! Только места надо было занять — что тут непонятного?
— Я же заняла два места, — начала оправдываться Полина. — Других рядом не было…
— Два! — повысил голос Виталий, и несколько родителей обернулись. — А должно было быть три! Вечно ты всё через одно место делаешь! Надо было раньше приезжать, я же говорил, а не в последний момент приходить! Ты как всегда всё через одно место делаешь, достала…
— Виталий, я пришла за полчаса…
— За полчаса! — перебил он. — Мало! Другие за час приходят! Вечно у тебя всё тяп-ляп! Почему нельзя нормально всё сделать?
— Ну ты сам стой тогда! — не выдержала Полина.
— Я? Это ты всего два места заняла, а мне стоять? Да ты совсем?! — возмутился Виталий. — Я хочу нормально концерт сына посмотреть!
Разговор стал слышен соседям. Светлана, мама Артёма, обернулась с обеспокоенным лицом:
— Ребята, а давайте мы не будем кричать? Просто стульчик попросим…
— Ничего не надо! Концерт уже начинается! — резко оборвал её Виталий, дёргая жену за локоть. — Разберёмся сами. Поля, вставай. Кто не смог нормально места занять — тот и будет стоять.
— Виталий, да что ты такое говоришь! — возмущённо вмешалась другая мама, сидевшая неподалёку. — Может, ты сам постоишь? Полина же мама ребёнка!
— Не ваше дело! — огрызнулся Виталий. — А жена молодая, здоровая, выдержит.
— Но это же неправильно! — не унималась женщина. — Мама должна видеть своего ребёнка!
— Сказал — не лезьте! — ещё грубее ответил Виталий.
Валентина Степановна одобрительно кивнула:
— Правильно говоришь, сынок. Надо было заранее всё продумать. А теперь что делать?
Полина почувствовала, как щёки пылают от стыда. Все смотрели на неё — кто с сочувствием, кто с любопытством, кто с осуждением. Андрей, отец Артёма, попытался ещё раз помочь:
— Слушайте, давайте я постою, а вы, женщины, сидите все вместе…
— Сказал же — не лезьте в наши дела! — грубо ответил Виталий. — Полина постоит, ей всё равно снимать надо на телефон. Да и полезно будет размяться — дома целыми днями сидит.
— Как тебе не стыдно! — громко возмутилась одна из бабушек. — Жену при всех унижать!
— Безобразие какое! — поддержала другая мама. — Сам сидит, а жену выгоняет!
— Виталь… — тихо попыталась возразить Полина, но голос дрожал.
— Всё, разговор окончен! — отрезал он и демонстративно помог матери сесть на освободившееся место. — Мам, садись, ногу береги.
Полина встала и отошла к стенке, чувствуя на себе взгляды доброго десятка родителей. Разговоры в зале стихли — все поняли, что стали свидетелями семейной ссоры.
— Ужас просто, — прошептала кто-то из мам. — При всех так…
— Сам сидит с мамашей, а жену к стенке, — ехидно заметил один из пап.
Валентина Степановна устроилась с довольным видом:
— Ну вот, так и надо было сразу.
Осадок остался у всех. Соседние мамы переглядывались и шептались друг с другом, время от времени сочувственно поглядывая на Полину. Она стояла у боковой стены между видеокамерами на штативах и чувствовала себя не просто лишней — публично униженной. На глазах у всех родителей её муж поставил её ниже себя, ниже свекрови. Не потому что та действительно нуждалась в особой заботе, а потому что Полина «недодумала» и «всегда всё через одно место делает».
Погас свет, заиграла торжественная музыка. Воспитательница Марина Ивановна вышла на сцену в нарядном бордовом платье:
— Дорогие родители, бабушки и дедушки! Сегодня особенный день в жизни наших детей. Они прощаются с детским садом и готовятся стать первоклассниками. Встречайте наших выпускников!
Дети вышли на сцену парами — двадцать пять малышей в ярких костюмах. Зайчики с длинными ушами, пушистые белочки, неуклюжие медвежата, рыжие лисята. Димка шёл четвёртым в паре с девочкой-белочкой, гордо неся свой рыжий хвост и стараясь не наступить на него. Полина попыталась снять его на телефон, но из-за голов стоящих впереди родителей видно было плохо.
— Уважаемые родители, — мягко обратилась к залу Марина Ивановна, — прошу вас присесть, чтобы не загораживать обзор тем, кто сидит сзади.
Папы и мамы послушно опустились на свои места. Полина осталась стоять у стены — сесть ей было решительно некуда.
Рядом с Виталием, прося других родителей поменяться с ним местами, устроился Андрей Петрович, отец Артёма-ёжика. Он наклонился к соседу и участливо зашептал:
— Слушай, не стыдно тебе! Пусть жена твоя вперёд пройдёт. Сейчас освободим стул, подвинется к нашей бабушке.
Виталий покраснел до корней волос, но ответил достаточно громко, чтобы слышали ближайшие соседи:
— Да нет, что вы! Не надо ничего. Всё в порядке же — мы разобрались. Жене так даже удобнее снимать на телефон. Она у нас главный семейный фотограф.
— Какой фотограф! — не выдержала Светлана. — Она мать! Должна рядом с ребёнком быть!
— Да уж, хорош «фотограф», — буркнул кто-то из пап.
Несколько мам в соседних рядах обернулись и с осуждением посмотрели на Виталия. Он краснел всё больше, понимая, как это выглядит со стороны.
Дети построились полукругом и начали петь песню про школу. Полина вытянула шею, пытаясь разглядеть сына между головами сидящих впереди родителей. Димка стоял почти в центре, серьёзно шевелил губами, старательно попадая в такт мелодии. На нём отлично сидел костюм лисёнка — жилетка не топорщилась, хвост не волочился по полу, ушки держались ровно.
А потом, на второй строчке второго куплета, он внезапно остановился, завертел головой по залу и громко, на весь зал, с дрожью в голосе произнёс:
— Мама, где ты? Я тебя не вижу отсюда!
В зале повисла оглушительная тишина. Песня сбилась, другие дети растерянно переглядывались, не понимая, что происходит. У Димки на глазах выступили слёзы.
— Мама! — всхлипнул он.
— Вот видишь, что наделал! — громко возмутилась одна из мам. — Ребёнок расстроился! Сейчас и все лети начнут плакать!
— Как же не стыдно! — вторила другая. — Из-за твоих выкрутасов сын плачет!
— Безобразие! — подключился чей-то папа. — Довёл ребёнка до слёз!
— Мать должна быть с ребёнком! — возмущались со всех сторон.
Виталий сидел красный как рак, чувствуя на себе осуждающие взгляды всего зала. Валентина Степановна тоже растерялась — такого поворота не ожидала.
Марина Ивановна быстро сориентировалась в ситуации:
— А давайте маму Димы посадим поближе к сцене? — Она улыбнулась и показала рукой в сторону Полины. — У нас как раз освободилось местечко в первом ряду.
Родители машинально расступились, освобождая проход.
Полина прошла вперёд и села на освободившееся место. Димка увидел её, широко и радостно улыбнулся, помахал рукой и все продолжили петь песню. Но того праздничного настроения, с которым она шла на утренник, уже не было. Была только усталость и горькое понимание того, что что-то в семейной иерархии мужа работает совершенно неправильно.
После торжественной части дети разошлись по группам переодеваться в обычную одежду. Родители высыпали в холл, оживлённо обсуждали выступления, доставали телефоны, чтобы показать друг другу фотографии и видео. Кто-то уже раздавал домашние пирожки, кто-то организовывал общие фотографии на память.
Полина стояла у большого окна, рассматривая получившиеся снимки на телефоне. Костюм лисёнка действительно удался — на фотографиях он выглядел ярко и празднично.
Виталий подошёл к ней, виновато опустив глаза:
— Поль, прости меня, пожалуйста. Я, как всегда, сначала о маме подумал, чтобы она не расстроилась и не устроила потом дома разбор полётов. Даже не сообразил толком, что тебя с твоего законного места убираю.
— Знаешь, что больше всего обидело? — Полина говорила спокойно, без истерик и повышенного тона. — Не то, что я стояла у стенки. А то, что ты при всех назвал меня просто выгнал, а сам уселся рядом с матерью. Как будто нельзя было просто взять дополнительный стул!
Виталий покраснел ещё сильнее:
— Да, это было по-хамски с моей стороны. Прости. Я не сообразил даже сразу — растерялся. Мать так готовилась к празднику- вся намарафетилась, а тут просто нет места — я разозлился.
К ним подошла Валентина Степановна, ведя за руку переодевшегося Димку. На мальчике была обычная рубашка и брюки, но на голове всё ещё красовались лисьи ушки — видимо, снимать их ему не хотелось.
— Полиночка, — сказала свекровь, и в её голосе не было привычных манипулятивных ноток, — я тоже была не права. Перегнула палку с этим коленом. Так хотелось выступление внучка увидеть.
— Хорошо, — кивнула Полина. — Договорились.
Виталий взял жену за руку:
— Больше так не будет, Поль. Честное слово.
По дороге домой Димка без умолку рассказывал о празднике, напевал песенки, которые разучивал с воспитательницей, показывал, как выступали другие дети. Рассказывал, кто забыл слова, кто споткнулся, у кого сползли ушки.
Полина слушала его весёлую болтовню и думала о том, что сегодня произошло. В принципе, ничего из ряда вон выходящего. Обычная семейная ситуация, какие случаются в любой семье. Но почему-то именно такие мелочи запоминаются на всю жизнь и формируют отношения.
«Это же мои серьги! Как они могли оказаться на Авито?»