Настя откладывает телефон. Экран ещё светится — последняя оплаченная путёвка в Турцию. Анталья, отель четыре звезды, питание всё включено.
Стоит каждой копейки.
— Мам, а мы правда поедем? — Катя заглядывает через плечо. Двенадцать лет, глаза серые — в отца, но недоверие в них совсем не детское. Привыкла уже — планы рушатся в самый последний момент. То денег не хватило, то «обстоятельства», то «в следующем году обязательно».
— Поедем, солнышко. В этот раз точно поедем.
Настя гладит дочь по волосам. Тёмно-русые, прямые — в неё. А характер упрямый — в деда. Игорев отец такой же был — если что решил, переубедить невозможно.
Суббота, апрель. У Светки день рождения — сорок пять. Игорь нехотя собирается в ванной, бубнит что-то про «тёщины посиделки». Не любит такие мероприятия — людно, шумно, все говорят одновременно. А Настя рада — давно с нормальными людьми не общалась. Работа-дом-работа, круг замкнулся.
Светкина квартира полна гостей. Знакомые лица из их дворовой компании — кто детей в одну школу водит, кто в соседних подъездах живёт. За большим столом тесно, но уютно. Салат «Оливье», холодец, нарезка из колбаски и сырка, торт «Наполеон» — всё как полагается.
Настя садится рядом с Мариной Петровной — коллегой по бухгалтерии районной поликлиники. Женщина лет пятидесяти, умная, с хорошим чувством юмора. Работают в соседних кабинетах, часто чай вместе пьют.
— Ну что, как дела? — спрашивает Марина, наливая себе компот. — Ты что-то особенно хорошо выглядишь сегодня.
И правда — Настя даже помаду накрасила, блузку новую надела.
— Представляешь, — Настя не может сдержать улыбки, — я наконец-то собрала на отпуск! С Катей в Турцию собираемся. Путёвки уже купила, отель забронирован и подтвержден.
— Здорово! — Светка подсаживается поближе, отставляя тарелку с салатом. — А куда именно? Мы в прошлом году в Сиде ездили — красота неописуемая.
— В Анталью. До моря сто метров, детская анимация, аквапарк рядом… — Настя достаёт телефон, показывает фотографии. — Катя так ждёт! Мы уже третий год планируем, всё никак не получалось.
— Третий год? — удивляется Марина Петровна, поправляя очки. — А что мешало? Деньги же не такие большие — по нынешним временам вполне доступно.
Настя замирает с телефоном в руках. Ну как объяснить? Как рассказать, что каждый раз, когда накапливает нужную сумму, появляется «срочная необходимость»? Что её накопления уже который год уходят не туда, куда планировалось?
— Да так… обстоятельства разные были. То одно, то другое.
Игорь, сидящий напротив, рядом с хозяйкиным мужем, поднимает глаза от тарелки с холодцом. Лицо у него непроницаемое — как всегда, когда разговор касается денег.
— Настя, — говорит он негромко, но голос в комнате хорошо слышен. — А ты случайно не забыла? Мама вчера звонила.
Сердце ёкает. Нет. Только не сейчас. Только не при людях.
— Игорь, мы об этом потом поговорим…
— Да ладно, — он пожимает плечами, продолжая методично есть. — Тут все свои люди. У мамы зуб разболелся сильно — надо срочно имплант ставить. Она к врачу ходила, тот сказал — шестьдесят тысяч минимум выйдет.
За столом повисает неловкая тишина. Все понимают, к чему ведёт этот разговор. Валера — Светкин муж — старательно изучает содержимое своей тарелки. Марина Петровна замирает с куском торта на вилке.
— И? — спрашивает Настя тихо, чувствуя, как внутри всё сжимается.
— Ну… — Игорь заминается, но продолжает. — Ты же знаешь ситуацию. У неё денег таких нет. Пенсия — двенадцать тысяч, смешная. А то, что с квартиры получает — всё Серёжиным детям уходит. У Максика опять курс лечения начинается, дорогие лекарства…
Серёжа — это Игорев младший брат. Тридцать два года, двое детей, жена домохозяйка вынужденная. Старший сын Максим — особенный ребёнок, требует постоянного лечения и ухода. Живут они в маленькой двушке со свекровью — Игоревой мамой Ольгой Васильевной. А свою квартиру — однушку в старом доме — свекровь сдаёт за пятнадцать тысяч в месяц.
— Игорь, — Настя старается говорить спокойно, не повышая голоса, — мы об этом дома поговорим. Не при гостях.
— Да что тут скрывать-то? — он даже удивляется искренне. — Всё семейное, обычное дело. Мама страдает, зуб болит невыносимо, а у тебя как раз деньги есть. Ну подождёшь с отпуском немного — не смертельно же. Можно ведь и в Геленджик съездить, если уж хочется к морю. Тоже красиво, и намного дешевле.
Настя чувствует, как у неё горят щёки. Как все сидящие за столом смотрят то на неё, то на Игоря. Марина Петровна роняет вилку — та звенит о тарелку.
— То же самое? — голос у Насти дрожит. — Геленджик и Турция — то же самое?
— Ну конечно. Море везде море. А разница в цене — огромная. За те же деньги можно и маме помочь, и к морю съездить.
Светка пытается разрядить обстановку:
— Ребят, может, не будем сейчас…
— И потом, — Игорь уже входит в раж, чувствуя поддержку, — ты же всегда маме помогала. Не в первый раз. Помнишь, когда ей на лекарства для суставов нужно было? Или когда Серёжа попросил на операцию Максику в прошлом году? Ты тогда не отказывала, нашла деньги.
— Нашла, — шепчет Настя.
— Вот и сейчас найди. Это же мама. Она для меня всю жизнь на всё шла, когда нужно было. Я не могу её бросить.
Настя медленно встаёт из-за стола. Руки дрожат, но голос звучит удивительно твёрдо:
— Ты прав, Игорь. Не отказывала. За последний год я твоей маме сто двадцать тысяч рублей перевела.
Игорь бледнеет.
— Сто двадцать тысяч, — повторяет Настя уже громче, глядя мужу прямо в глаза. — Хочешь, расскажу всем подробно? В феврале прошлого года — когда я копила на ремонт ванной комнаты — отдала маме тридцать тысяч на лекарства. В мае — двадцать пять тысяч на Максикову реабилитацию в Москве. В июле — сорок тысяч брату в долг на «срочные нужды». В сентябре — пятнадцать на мамины анализы в частной клинике. В декабре — ещё десять на новогодние подарки внукам.
— Настя, тише… — Игорь теперь оглядывается на притихших гостей.
— А знаешь, сколько ты мне из этих денег вернул? — она уже не может остановиться. — Десять тысяч. Один раз. Да и то только потому, что я сама заболела, и мне срочно нужно было к платному врачу.
Валера кашляет и отворачивается к окну. Марина Петровна сидит с открытым ртом. Светка нервно теребит салфетку.
— Каждый раз одно и то же, — продолжает Настя, и голос её становится всё увереннее. — «Мама важнее всего», «потерпи немного», «вернём обязательно, как только появятся деньги». А потом — новая просьба, новая срочность, новый «форс-мажор». И снова мои накопления летят к твоей маме.
— Но она же стареет…
— А я что? — Настя уже не сдерживается, и слова сыплются как из прорванного мешка. — Я что, не человек? У меня нет права мечтать об отпуске с собственной дочерью? Нет права потратить заработанные деньги на то, что мне хочется?
Светка пытается вмешаться:
— Ребят, может, действительно не стоит при всех…
— Стоит, — отрезает Настя, поворачиваясь к хозяйке. — Пусть все знают правду. Игорь считает, что мои накопления — это семейная касса взаимопомощи для его родственников. А то, что я уже третий год работаю, чтобы собрать на нормальный отпуск, это, видимо, не важно.
— Ты преувеличиваешь…
— Преувеличиваю? — Настя достаёт телефон, открывает банковское приложение.
— Хватит! — Игорь краснеет до корней волос. — При людях не надо все эти подробности! Не играй комедию.
— При людях не надо, а просить при людях — можно? — Настя убирает телефон обратно в сумочку. — Унижать жену перед друзьями, требовать отказаться от обычной мечты ради очередной «срочной нужды» — это нормально?
Она оглядывает притихших гостей.
— Знаете что, друзья? В этот раз мои накопления идут строго туда, куда я сама решила. На отпуск с дочерью. В Турцию, в нормальный отель, с морем и солнцем.
— Но мама же болеет…
— Пусть мама попросит помощи у Серёжи. У него от сдаваемой квартиры деньги каждый месяц приходят — пусть часть на бабушкин зуб потратит, а не только на своего ребёнка.
— Он не может, у него Максик больной, лечение дорогое…
— А у меня дочь здоровая, но уже третий год сидит дома на каникулах, потому что у мамы всегда находится кто-то более важный и более нуждающийся.
— Светка, прости, что испортила тебе праздник. Желаю счастья и здоровья.
— Настя, да подожди ты…
— Игорь, — она оборачивается на пороге, глядя на покрасневшего мужа, — когда решишь, что собственная жена и дочь важнее мамы и брата с его проблемами — поговорим. А пока что мои накопления и мои планы касаются только меня.
Дверь хлопает не слишком громко, но все вздрагивают.
Настя идёт по апрельской улице быстрым шагом, глубоко дышит прохладным воздухом. Телефон в сумочке настойчиво звонит — наверняка Игорь. Она достаёт и не глядя сбрасывает вызов.
Потом ещё один. И ещё.
На четвёртый раз выключает телефон совсем.
Дома тихо. Катя сидит за письменным столом в своей комнате, делает домашнее задание по математике. Серьёзная, сосредоточенная — совсем как Настя в детстве.
— Мам, как съездили к тёте Свете? Весело было?
— Очень весело, — улыбается Настя, садясь на край кровати. — Слушай, а ты купальник новый хочешь? Завтра пойдём в торговый центр, выберем красивый.
— А зачем купальник? — Катя отрывается от тетради.
— Как зачем? В Турцию же едем. Уже через две недели вылетаем.
Катя подскакивает со стула:
— Правда-правда? А папа не против? Он же говорил, что дорого очень…
— Папа с нами не летит. Он самолётов боится, помнишь? Полетим вдвоём — устроим настоящий девичник.
— Ура! — Катя обнимает мать крепко-крепко. — Мам, а что, если папа опять скажет, что денег нет? Или что надо на что-то другое потратить?
Настя гладит дочь по голове, чувствуя, как что-то тёплое разливается в груди. Впервые за долгое время — уверенность. Спокойствие. Решимость.
— Не скажет, солнышко. Путёвки уже оплачены, отель забронирован. Никто и ничто наши планы не отменит.
— А бабушка Оля? Она же всегда что-нибудь придумает…
Умная девочка. Слишком умная для своих двенадцати лет.
— Бабушка Оля пусть к дяде Серёже обращается. Или к врачу в поликлинике — там лечение бесплатное.
Катя кивает серьёзно:
— Понятно. Значит, в этот раз точно едем?
— Точно.
Игорь приходит поздно — часов в одиннадцать. Хмурый, со следами долгих размышлений на лице. Настя уже лежит в постели, читает книгу — давно не читала художественную литературу, некогда было.
— Настя, нам надо серьёзно поговорить.
— Надо.
— Ты меня сегодня при людях опозорила. Вынесла сор из избы.
— А ты меня при тех же людях унизил. Потребовал отказаться от планов ради твоей мамы.
Он тяжело садится на край кровати.
— Ну мама же действительно мучается. Зуб болит так, что спать не может.
— Пусть идёт в районную стоматологию. Там и удалят, и протез поставят. Бесплатно.
— Но там очереди, качество плохое…
— Игорь, а когда я зуб лечила в прошлом году — ты предложил мне частную клинику? Или сказал — терпи, иди по полису?
Он молчит, натягивая домашние тапочки.
— Пусть Серёжа помогает матери. Или пусть потерпит. Как я терплю уже третий год без отпуска.
— Но ты же понимаешь ситуацию…
— Понимаю. Понимаю, что твоя мама для тебя важнее собственной жены. Что мои мечты и планы не считаются. Что я должна всю жизнь отказываться от своего ради твоей большой семьи.
Игорь поворачивается к ней.
— Сколько я должна ещё отдать твоим родственникам? — перебивает Настя. — Ещё сто тысяч? Двести? Миллион? Чтобы ты наконец сказал: «Хватит, Настя, теперь живи для себя и дочери»?
— Ты преувеличиваешь масштабы…
— Игорь, я устала. Смертельно устала быть семейным банкоматом. Устала объяснять Кате, почему мы каждое лето сидим дома, пока её одноклассники привозят фотографии с моря. Устала мечтать о чём-то своём и каждый раз жертвовать этим ради очередной «срочной необходимости».
Настя откладывает книгу, садится в постели.
— В этот раз я лечу в отпуск. С дочерью. Без твоего разрешения и без чувства вины перед твоей мамой. А ты решай сам — либо ты муж и отец в нашей семье, либо сын и брат в своей старой семье.
— Ты ставишь ультиматумы…
— Я ставлю границы. Впервые за пятнадцать лет замужества.
Игорь встаёт, идёт в ванную. Долго плещется водой, чистит зубы. Потом уходит в гостиную — включает телевизор, ложится на диван.
А Настя достаёт из шкафа чемоданы. Большой тёмно-синий — свой, маленький розовый — Катин. Завтра начнёт собирать вещи. Летние платья, купальники, шлёпанцы, крем от загара.
Море ждёт. Солнце ждёт. Мечта, отложенная на три года, наконец-то ждёт своего часа.
И в этот раз ничто и никто её не остановит.
Утром за завтраком Игорь молчит, мрачно жуёт бутерброд с колбасой. Катя щебечет, не замечая напряжения — рассказывает о предстоящем отпуске. Купальники, аквагорки, дельфинарий, турецкие сладости.
— Папа, а ты точно не полетишь с нами? — спрашивает дочь, намазывая масло на хлеб.
— Не полечу, — буркает Игорь, не поднимая глаз от тарелки.
— А почему? Самолётов боишься?
— Боюсь.
— А на поезде к морю нельзя добраться?
Настя замирает с чашкой кофе в руках. Неужели сейчас начнётся?
— Можно, — говорит Игорь медленно. — В Сочи, например. Или в Геленджик. Там тоже море хорошее. И гораздо дешевле турецкого.
— Но мы же в Турцию летим! — возмущается Катя. — Мама же путёвки уже купила! И отель забронировала!
— Мама много чего покупает, — бормочет Игорь в тарелку.
Настя резко ставит чашку на блюдце.
— Игорь, хватит. При ребёнке не надо таких разговоров.
— А что я такого сказал?
— Катя, иди собирайся в школу. Портфель проверь, дневник не забудь.
Дочь послушно убегает в свою комнату. Настя дожидается, пока хлопнет дверь, и поворачивается к мужу.
— Если ты решил меня наказывать молчанием и колкостями — это твоё право. Но дочь в свои игры не впутывай.
— Я ничего особенного не делаю.
— Делаешь. Пытаешься испортить ей радость от предстоящего отпуска. Потому что злишься на меня за вчерашнее.
Игорь встаёт из-за стола, ставит свою тарелку в мойку.
— Мама с утра уже два раза звонила. Плачет. Говорит, что зуб болит невыносимо, таблетки не помогают.
— Пусть вызывает «скорую». Или идёт в дежурную стоматологию.
— А если серьёзные осложнения? Если воспаление пойдёт дальше?
Настя смотрит на него долго и внимательно.
— Игорь, а ты хоть раз за последние годы подумал обо мне? Не о маме, не о брате, не о больном племяннике. Именно обо мне. О том, что я хочу, чего мне не хватает, о чём мечтаю?
— Конечно, думал…
— Когда? Когда в последний раз ты спросил, как у меня дела на работе? Когда интересовался моими планами или желаниями? Когда говорил: «Настя, ты выглядишь уставшей, отдохни»?
Игорь молчит, избегая её взгляда.
— Я встаю в полседьмого, завтракаю стоя, работаю в поликлинике до двух, потом еду в детский сад — до семи вечера. Домой прихожу, готовлю ужин, проверяю у Кати уроки, стираю, убираю. А единственное, о чём мечтаю — неделька у моря с дочерью. Солнце, тёплая вода, никаких обязанностей. И даже это ты готов отнять ради очередной маминой проблемы.
— Не отнять, а отложить на время…
— На какое время? На месяц? На год? На всю оставшуюся жизнь?
Настя берёт сумку с документами, ключи от машины.
— Я поехала на работу. А ты подумай хорошенько — что для тебя действительно важно. Счастье жены и дочери или бесконечные проблемы твоей большой семьи.
Дверь хлопает. Игорь остаётся один на кухне, среди немытой посуды и недоеденных бутербродов.
За окном весенний день набирает силу. Солнце поднимается выше, птицы поют в тополях. Скоро лето. Скоро отпуск.
И в этот раз — точно их отпуск. Её и Катин. Первый за три года.
Вечером, когда Настя возвращается с работы, на столе лежит записка от Игоря: «Поехал к маме. Поговорим, когда вернусь».
Катя делает уроки, напевает что-то весёлое. Настроение у неё отличное — завтра идут покупать купальники и летние вещи.
В восемь вечера приходит СМС: «Мама согласилась пока полечиться в районной поликлинике. Врач сказал — не критично, можно подождать с имплантом».
Настя читает сообщение и усмехается. Значит, когда припёрло по-настоящему, деньги на частное лечение нашлись. Просто проще было переложить расходы на невестку.
Ещё одна СМС через полчаса: «Прости за вчерашнее. Не хотел при людях выносить семейные дела».
«Хорошо. Но наш разговор ещё не закончен», — отвечает Настя.
«Знаю. Когда вернётесь из Турции — серьёзно поговорим. О том, как дальше жить».
«Конечно».
Условие мужа