— Не урони, — шепнула мама и сунула Серёже в ладонь тарелку с горячими котлетами. — Лена проспала, пусть со школы поест тёплое. Ты старший, присмотри.
— Я тоже из школы, — Серёжа поставил тарелку на стол и потянулся к стакану. — У меня сегодня контрольная была.
— Вот именно, — кивнул отец, заглядывая в дневник. — У тебя «четвёрка», не трагедия. А у Лены кружок, ей силы нужны. Договорились?
Тогда ему было одиннадцать. «Ты старший» звучало как должность без выходных: вынеси мусор, уступи место на диване, забери сестру с рисования, подменись в очереди к стоматологу, объясни алгебру, не груби, не греми, не спорь. И ещё улыбнись: ведь ты у нас разумный.
Прошли годы, схема не менялась, только слова стали взрослее. На «семейных советах» мать говорила «так будет правильно», отец разворачивал листок с цифрами и отмечал ручкой Серёжин столбик: «Вклад Сергея». Лена откидывалась на спинку стула и крутила в пальцах чувствительный к прикосновениям телефон.
— На бюджет я не прохожу, — однажды протянула она карту поступлений. — Но есть классный курс в частной школе графики. Стажировки, проекты, международные связи. Дорого, да, но я же потом верну. Это инвестиция в семью. Серёж, ну что тебе стоит подписаться созаёмщиком? Я платежи потяну!
— Созаемщиком? — Сергей скосил взгляд на отца.
— Ты же у нас надёжный, — отец улыбнулся, как в рекламе о счастливом будущем. — Банку понравишься. Мы со своей пенсии не подойдём, а Лене нужна возможность. Девочке надо стартовать. Не ломай ей крылья.
— Девочка взрослая, — пробормотал Сергей. — Девочке двадцать три.
— И что? — мама ласково сжала Ленину ладонь. — Талантам надо помогать. Тем более родным.
Сергей молчал. Внутри всё обмякло — знакомое ощущение вины, будто твой отказ не просто отказ, а предательство. Он вспоминал, как в девятом классе хотел поехать на олимпиаду в другой город, но на те же даты Лене надо было драйверы для принтера, которые отец не мог поставить. «Ты же разбираешься, Серёж, останься». Он остался.
— Ладно, — сказал он наконец. — Давайте разбираться с договором. Но платёжку ведёт Лена. И сроки — твои, поняла?
— Поняла, — скороговоркой ответила сестра и отправила в чат смайлик-огонёк.
На работе Сергей не любил обсуждать дом, но однажды Ольга из соседнего отдела подслушала телефонный разговор: мать в сотый раз объясняла, как ему «проще оформить» Лену у себя по адресу — «на пару месяцев, чисто формально, чтобы открыть ИП», а потом «снимем без следа».
— Тебя используют, — сказала Ольга, когда он повесил трубку. — Не обижайся, но это так слышится. Ты им удобный.
— Они — родители, — устало ответил Сергей. — Там всё сложнее. ИП — формальная штука.
— Любая формальность становится реальностью в самый неловкий момент, — заметила Ольга. — Будь осторожен.
Сергей пожал плечами. Вечером они с Мариной — тогда ещё просто девушкой — ели пельмени на маленькой кухне съёмной квартиры. Марина слушала молча, а потом спросила:
— Ты хочешь это делать?
— Не то чтобы хочу, — Сергей посмотрел в окно на монолит соседней многоэтажки. — Но если откажу, там начнётся… слёзы, папино «ну как же ты», мамино «не разрушай отношения». А так — две бумаги, и пусть работает.
— «Две бумаги», — повторила Марина. — А если за ними — тягач вопросов? Я не против твоей семьи, я… просто не хочу, чтобы ты всегда был последним в очереди у себя.
Он усмехнулся:
— В очереди у себя я стою без талона.
Через год они расписались, взяли ипотеку на студию в новом районе с бесконечной стройкой вокруг и соседями, которые приветливо кивали в лифте. Марина поставила на подоконник горшок с базиликом, Сергей прикрутил полку. Жизнь складывалась — она уволилась из магазина и поступила на вечернее, он получил повышение. Отец сказал: «Молодец, вышел в люди». Мать добавила: «Лена тоже старается, но ей трудней — творческое же». У Лены «творческое» быстро превратилось в сеть курсов, фотосессии и внезапно — кредит на рекламный бюджет.
— Это не прихоть, — уговаривала она в мессенджере. — Без рекламы никто не увидит мой курс. А банк уже согласовал лимит, нужен только созаёмщик. Серёж, ты же уже понимаешь, как это всё работает. Мы на общий успех работаем. Ты получишь… ну… консультации по бренду бесплатно.
— Мне не нужен бренд, — написал он и стёр. Набрал: «Поговорим вечером».
Вечером у родителей состоялся «совет». Собрались все: тётя Нина с пирогом, двоюродный брат Игорь с аккуратно зализанными волосами, соседка Тамара Ивановна принесла соль — «ой, я случайно зашла». Мать поставила чайник, отец достал блокнот. Лена сидела с видом человека, который уже победил, но ещё скромничает.
— Мы посовещались, — начал отец. — Если Лена раскрутит школу, у нас будет семейное дело. Не каждый день такая возможность. Серёжа, у тебя стабильная зарплата, ты можешь поддержать вначале. Это не навсегда.
— А если не получится? — спокойно спросил Сергей.
— Получится, — отрезала мать. — Нельзя так думать. Ты своими сомнениями только мешаешь.
— Никто не мешает, — возразил он. — Я просто хочу понимать риски.
— Риски — это когда не пробуешь, — вмешалась тётя Нина, глядя на всех как на своих детей. — Но и чужие плечи ломать не надо. Может, сократить сумму? Разделить?
— Я не буду делить свои мечты, — тихо сказала Лена и тряхнула волосами. — Или вы верите в меня, или нет.
Молчание повисло над столом, как влажное полотенце. Сергей увидел взгляд отца: «будь мужиком», — прочитал он там. И взгляд матери: «если откажешь, мы обидимся так, как не сможем простить». И взгляд Марины — смешанный: тревога и поддержка, как у человека, который готов стоять рядом даже когда ты идёшь туда, куда не хочешь.
— Ладно, — произнёс Сергей. — Я подпишу. Но последнее. Я не вытяну, если что-то пойдёт не так. У нас ипотека.
— Всё будет хорошо, — сестра обняла его на ходу, мгновенно переключившись на весёлый тон. — Ты увидишь, мы через год будем смеяться над тем, что боялись.
Смеялись они гораздо раньше, но не над тем.
Первые месяцы Лена присылала радостные отчёты: «два потока купили доступ», «пригласили на подкаст», «договорилась с блогером о бартере»; из окошка Сергей видел, как на площадке кто-то учит ребёнка кататься на самокате; его жена пересаживала базилик. Однажды Лена позвонила ночью:
— Срочно нужна помощь, — шептала, будто за дверью стояли коллекторы. — Рекламу заблокировали, там техническая ошибка, надо внести залог, чтобы подтвердить платежи. Если завтра не пополню, сгорит кампания. Я верну, просто переведи… ну… восемьдесят.
— У меня таких денег нет, — сказал Сергей, чувствуя, как оживает под рёбрами старое знакомое «ты должен». — Я могу двадцать. Остальное — у родителей проси.
— Они уже дали, — торопливо ответила Лена. — Ты же знаешь, у них накопления небольшие. Ты стабильный, Серёж. Ты же старший.
«Ты же старший». Фраза, как пароль, от которой открываются его кошельки, выходные, часы сна. Он перевёл двадцать и в ту ночь впервые уснул под звуки чужого ремонта в соседней квартире — виск дрели пробивал стену, как аргументы мамы.
Через полгода кампания «вышла в ноль», через девять месяцев «рынок просел», через год Лена «перезапустила формат». Платежи по кредиту шли, но иногда задерживались. Отец перекинул в чат табличку Excel: «Серёж, временно подстрахуешь? Чтобы не палить кредитную историю Лены». Мать звонила и всхлипывала: «Не будь формалистом, у нас семья, а ты всё про проценты». Марина молча доставала из шкафа конверт с надписью «подушка» и считала: «Тринадцать — на садик, семь — коммуналка, две — лекарства, ипотека… Что остаётся?» Оставалось молчание.
— Мы потянем, — говорил Сергей и думал, что где-то повернул не туда, но уже поздно разворачиваться на узкой дороге, заставленной чужими ожиданиями.
Однажды во дворе их остановила соседка Тамара Ивановна:
— В лифте твоя мама с Леночкой ехали. Так жалко девочку, ей всё даётся тяжело. Марина у тебя умница, небось и на себя накинет, и сестре даст. Береги ты своих девочек.
Марина улыбнулась вежливо, но пальцы, сжимавшие пакет с хлебом, побелели.
— Я не против «дать», — сказала она вечером. — Я против «всегда».
Сергей открыл рот, чтобы возразить, но пришла СМСка: «Банк: списание 14 500. Платёж по договору…» Он сдвинул телефон в сторону, будто сдвинул камень, и сказал:
— Мы справимся.
И поверил на полтора месяца. Потом началась новая глава.
Весной всё закрутилось так, что Сергей иногда ловил себя на мысли: он живёт, как человек на беговой дорожке, которая ускоряется без предупреждения.
В конце марта Лена написала в семейный чат:
«Ребята! У нас с командой супер-новость! Наш проект включили в международный каталог. Нужно только подтвердить участие оплатой взноса. Но это мелочь — триста тысяч. Это даст выход на зарубежных клиентов. Кто со мной?»
— Триста? — Марина вслух перечитала сообщение. — Это не «мелочь», Серёж. Это твоя полугодовая ипотека.
— Может, она не ко мне… — попытался отшутиться он, хотя уже знал, что через час зазвонит телефон.
Телефон позвонил ровно через сорок минут.
— Ты же понимаешь, — голос матери дрожал, будто речь шла не про деньги, а про жизнь и смерть, — это не для Лены, это для семьи. Когда у неё получится, у всех получится. Это шанс, который нельзя упустить.
— У нас нет таких денег, — устало сказал Сергей, облокотившись на кухонный стол. — У нас с Мариной barely хватает на закрытие месяца.
— Ты же не один, — мягко, почти ласково добавил отец. — Я немного дам. Мама тоже. Но если ты не поможешь, ничего не выйдет. Ты же понимаешь, Лена не умеет отказывать, она слишком доверчивая. Ты старший. Поддержи.
— «Старший» не значит «кошелёк», — вырвалось у него.
— Серёжа, — голос матери стал ледяным. — Мы же не просим ради себя. Ради сестры. У неё талант. Ты что, хочешь, чтобы она, как мы, сорок лет на заводе?
Сергей долго молчал. Потом сказал тихо:
— Нет. Я просто хочу перестать жить в долгах.
Марина не ругалась. Она молчала, когда он вечером пересчитывал деньги, перекладывал их в конверты и снова брал телефон: «Ладно, переведу часть. Остальное — ищите сами». Она только спросила:
— А если нам понадобится? Если у нас что-то случится?
Он не ответил. Потому что ответа не было.
В апреле Лена «случайно» привела в родительскую квартиру своего нового парня. Андрей. Худой, высокий, с модным рюкзаком и длинными волосами. Сначала он показался Сергею безобидным, но уже через неделю тот легко раздавал советы: «А чего вы с кредитом паритесь, перекредитуйтесь в другом банке, там ставка ниже», «Серёж, ты зря копишь на ремонт, лучше вложи в крипту».
— А если прогорим? — осторожно спросил Сергей как-то за ужином.
— Так не прогорим, — улыбнулся Андрей. — Главное — верить в рост.
Отец кивал. Мать сияла: «Вот умный мальчик, всё просчитал». Лена гладила его по руке, будто подтверждая, что он гений.
К лету напряжение в квартире Сергея стало густым. Марина начала поздно возвращаться с работы, чтобы не пересекаться с Серёгиными звонками. Однажды, когда он закончил разговор с матерью, она подошла и тихо сказала:
— Я не могу так больше.
— Что именно? — он попытался улыбнуться.
— Всё, — она развела руками. — Твои родители живут так, будто у них бездонный карман. Лена играет в бизнес-леди, а ты… ты всё тащишь. И даже не пробуешь сказать «нет».
— Это не так просто, — начал он.
— Это просто, — перебила она. — Просто сказать: «Я не могу». Но ты не говоришь. Почему? Боишься их потерять? Они же тебя не теряют, когда требуют.
Сергей открыл рот, но зазвонил телефон. Лена. Он взял трубку, и Марина ушла в спальню, захлопнув дверь.
В июле «проект Лены» рухнул окончательно. Из «международного каталога» их удалили за неуплату, а на рекламные кампании навесили штрафы. Лена плакала в трубку, мать рыдала рядом. Отец звонил и повторял:
— Серёж, ты же понимаешь, если не закрыть быстро, банк начнёт давить. Давай займём. В долг. Мы потом отдадим.
— У меня нет, — тихо сказал он.
— Возьми в кредит, — отрезал отец. — Ты же мужчина.
— У меня уже ипотека, пап.
— И что? Это временно. Помоги сестре. Ты старший.
Эти слова ударили, как пощечина. Он положил трубку и долго сидел на кухне, глядя на старый горшок с засохшим базиликом. Марина выкинула его на балкон ещё неделю назад.
В августе Марина собрала вещи.
— Я люблю тебя, — сказала она, застёгивая чемодан. — Но я не готова жить в чужой семье, где моё мнение ничего не значит. Я устала, Серёж.
— Подожди, — он попытался остановить её. — Всё наладится, я разберусь.
— Ты не разберёшься, пока не научишься говорить «нет», — сказала она тихо и вышла, не хлопнув дверью.
Сергей не пытался её вернуть. Не звонил, не писал. Просто начал жить на автопилоте: работа-дом-родительские звонки. Иногда друзья звали на рыбалку, в бар — он отказывался. В сентябре Лена позвонила снова.
— Срочно нужен поручитель. Без тебя не одобрят аренду студии. Это временно. Я выплачу.
— Лена, — впервые за долгое время голос его был твёрдым. — Нет.
— Что? — она не поверила. — Ты серьёзно? Это же не для меня. Это для дела.
— Нет, — повторил он. — У меня нет ни сил, ни желания.
— Ты просто хочешь меня унизить, да? — голос сестры сорвался. — Всю жизнь завидовал. Думаешь, я не вижу?
Он молчал.
— Я расскажу маме, — прошипела она и отключилась.
Вечером позвонила мать.
— Что случилось? — голос дрожал. — Лена в слезах. Ты что, отказал? Ты что, хочешь, чтобы её выкинули на улицу?
— Она взрослая, мама. Пусть решает сама.
— Серёжа, — мать заплакала. — Ты был хорошим сыном. Что с тобой случилось?
Сергей выключил телефон, сел на кухне и смотрел на пустую кружку.
Внутри было пусто и тихо.
Осень прошла в странной тишине.
Сергей перестал заходить в семейный чат: там шли обсуждения новых идей Лены, планов, схем, кто-то советовал «найти инвестора». Мать время от времени звонила, но разговоры становились всё короче.
— Как ты? — спрашивала она, и в голосе звучала осторожная укоризна. — Мы вот тут думаем, может, продать дачу. Чтобы помочь Лене начать заново.
— Делайте, как знаете, — отвечал он.
— Серёж, не говори так, — мать сразу напрягалась. — Это же наша семья. Мы должны держаться друг за друга.
— Семья — это не значит «всё ради одного», — тихо говорил он и отключался.
В ноябре его неожиданно встретил во дворе Андрей — бывший Ленина бойфренд. Тот курил у подъезда и прищурился, увидев Сергея.
— Ты жёсткий тип, — сказал он. — Сестру в беде оставил.
— А ты? — холодно спросил Сергей.
— Я-то что? — усмехнулся Андрей. — Я просто понял, что утонет всё это. Вышел, пока не поздно. А ты держись, брат. Родня — это такое болото.
Сергей прошёл мимо, не ответив.
Зима наступила быстро, с короткими днями и длинными вечерами, когда тишина квартиры звенела в ушах. Марина не звонила. Иногда Сергей открывал мессенджер, читал их старые переписки, но так и не набирал сообщение.
На работе он задерживался допоздна, брал дополнительные проекты, лишь бы приходить домой, когда уже не остаётся сил думать. Коллеги замечали, что он похудел, но никто ничего не спрашивал.
В декабре, перед Новым годом, мать всё-таки дозвонилась. Голос был тревожный и быстрый:
— Серёж, срочно приезжай. Тут беда.
Он приехал через час. В квартире, где он вырос, всё выглядело так же: запах кофе, ковёр на стене, фотографии на полке. Только Лена сидела на кухне бледная, с красными глазами.
— Банк подал в суд, — выдавила она. — Я… я не думала, что всё так быстро…
— А почему не платила? — голос Сергея был ровным, но пальцы дрожали.
— Я платила, — она вскинула глаза. — Просто не всё. Чуть-чуть задержала. А потом… проценты, пени…
— Мы не успели собрать, — вмешалась мать. — Мы старались, правда. Думали, как выкрутиться. Но без тебя… ты же знаешь, нам самим тяжело.
— Без меня, — повторил он тихо. — Интересно.
— Серёжа, — отец заговорил жёстко. — Сейчас не время выяснять. Надо решать. Мы думали, ты поможешь. Хотя бы временно.
Сергей смотрел на них и чувствовал, как что-то внутри ломается. В голове всплывали все их «ты старший», «ты же понимаешь», «ты же мужчина». Вспоминались ночи с тревожными звонками, ссоры с Мариной, её чемодан в дверях, конверты с деньгами, бесконечные обещания «потом всё вернём».
Он глубоко вдохнул и, стараясь не кричать, сказал:
— Опять для сестры?
Мать замерла, Лена всхлипнула. Отец нахмурился:
— Ты что, издеваешься? Это не «для сестры». Это для семьи.
— Нет, — Сергей поднялся из-за стола. — Это всегда «для сестры». Всю мою жизнь. Мои деньги, моё время, мои отношения — всё для неё. И хватит.
— Ты эгоист, — прошептала мать. — Я тебя не узнаю.
— Может, потому что наконец-то говорю правду, — спокойно ответил он. — Я больше не буду платить за её ошибки. Хотите помочь — продавайте дачу, машину, хоть этот сервант. Но меня в этом больше нет.
Он развернулся и вышел, не дожидаясь ответа.
Снег скрипел под ногами, воздух был хрустящим и холодным. Сергей шёл к машине, чувствуя странную лёгкость и ужас одновременно. Он знал, что дома его ждёт тишина, что завтра начнутся звонки, уговоры, обиды. Что мать будет плакать, отец молчать, Лена писать длинные сообщения про предательство.
Он знал, что этот шаг ничего сразу не изменит. Но впервые за долгое время ему хотелось просто ехать вперёд, не оглядываясь.
— Я видел ее любовника, — признался Николай сестре относительно своей жены, — Только глянул на него, сразу понял, от кого у нее дети