В начале марта, когда двор ещё серый, но воздух уже пахнет мокрой землёй, Наташа вернулась с работы с двумя пакетами. В одном — морковь и свёкла для салата, в другом — пачка муки: обещала на выходных печь сырники. Она любила такие простые планы: в субботу домашняя еда, в воскресенье кино с Игорем. Всё по полочкам, как у неё в бухгалтерии — цифры сходятся, касса закрыта.
Игорь позвонил от двери, чтобы не пугать:
— Я дома! Ключ в замке заело, не ругайся.
— Смазку делал? — Наташа автоматически улыбнулась.
— Возьму у Серёги на работе, — ответил он, стянул куртку и ткнулся ей в макушку. — Мама звонила. Напомнила, что у тёти Раи именины в воскресенье. Будешь?
— Конечно, — отозвалась Наташа, хотя уже почувствовала, как сжалась спина: семейные праздники у Игоря всегда означали Лёну.
Лена была двоюродной сестрой Игоря — яркая, голосистая, вечный проект «вот-вот выстрелит». То продавала домашние свечи, то вела марафон «Кухня без сахара», то устраивала «съёмки для блога». Рядом обычно маячил Кирилл, её гражданский муж: крупный, с вечно усталым видом, будто мир обязан ему менее крутой планёркой.
В воскресенье родня собралась у тёти Раи: стол на козьих ножках, салаты в мисках, тёплая шуба на стуле. Разговоры смешались — пенсионные, школьные, «а мы купили перфоратор». Лена появилась позже всех, громко звякнула браслетами, приволокла коробку с надписью «Кейтеринг by Lena». Расставила тарталетки, сразу включила на телефоне прямой эфир.
— Семья, поддержите меня лайками! — сияла она. — И, кстати, Ната, ты ведь у нас эстет, да? У вас кухня белая, свет — огонь. Можно я к вам на пару часов в среду? Рецепт снимем. На моей темно, пока. Кирилл проводку не доделал.
Игорь кашлянул. Наташа встретилась с ним взглядом. Он виновато повёл плечом: ну, семья же. Отказать тут же, при всех, — выглядеть сухой. Наташа сказала то, что всегда говорила в таких случаях:
— На пару часов — можно.
В среду Лена пришла на час раньше оговорённого, влетела вихрем с двумя пакетами и подносом мерных стаканчиков. Кирилл тащил чёрный ящик с лампами и длинной стойкой. Быстро сняли крышки, раскатали штативы, заняли весь подоконник. Наташа, оставив на плите суп, пыталась не мешать: поставила чайник, достала из шкафа чистые полотенца.
— Ой, мука у тебя какая? — Лена уже рылась в шкафах. — Ага, не та. Я свою забыла. Дай твою, верну.
— Бери, — хмыкнула Наташа. — Только взвесь, пожалуйста.
Пока они снимали «медленный кадр» падающей муки, суп убежал, но Лена лишь бросила:
— Ничего, на монтаже отрежем шум.
К двум часам кухня выглядела, как после съёмок фильма-катастрофы: полоса муки на столешнице, разбитые яйца в миске, брызги теста на стенке холодильника. Лена, довольная, листала сторис. Кирилл ворчал, что «лампа мерцает из-за дешёвых лампочек у вас».
— Мы ещё на час останемся? Я рулеты домотаю и в печь, — как будто спросила Лена, но уже включила духовку.
— У меня Игорь в шесть, — напомнила Наташа. — Ему работать утром.
Они ушли в пять сорок, оставив два листа «на остыть, заберём завтра». Наташа, измученная, успела пройтись губкой, когда позвонила свекровь, Тамара Павловна:
— Наташа, ты чего такая голосом? Неужели сложно сестре помочь? Девочка пашет, хочет в люди. Ты же добрая.
«Я добрая», — машинально повторила Наташа. Тепло в груди на миг сменилось усталостью. Перед глазами — бежевые ручки шкафов, измазанные в тесте. Она вытерла их ещё раз.
Через неделю Лена позвонила сама:
— Ната, привет, завтра у меня марафон «Пироги без чувства вины». Три клиента, надо в кадре показать, как новичкам правильно складывать. Ничего, если у вас? У меня вода отключена до вечера, представь! ТСЖ — то ещё чудо.
— Сколько человек? — наконец-то спросила Наташа не «да», а «сколько».
— Ну… четыре. Мы тихо-тихо. Я всё уберу!
В четверг в прихожей скопились чужие сапоги, а в гостиной — чужой смех. Девушки в фартуках обсуждали, как от селфи-зеркала «пузико торчит». Лена командовала:
— Нат, тарелочки есть? Плоские. И нож поострее… И, кстати, соль у тебя как камни, ужас, гриндера нет? Ну ладно. Кирилл, тащи блендер.
Наташа в этот момент пыталась закончить отчёт: у неё в понедельник сдача, главный бухгалтер Марина Петровна не терпит «потом». Игорь ушёл в гараж — обещал Серёге помочь с фарой. Её кухня снова превратилась в базу. Лена сняла «идеальный кадр раскатки», поставила музыку и… расплатилась лайком: отметила Наташу в сторис «спасибо за гостеприимство». Никаких денег, продуктов тоже своих мало принесли.
Вечером Игорь вошёл, оглядел стол.
— Это что, опять?
— Воду им отключили, — устало сказала Наташа. — Сейчас ещё уберу.
— Может, поговорить? — спросил он мягко. — Лена же знает, что у нас маленькая кухня. Да и ты устаёшь.
— Скажи ей сам. Ты же — родня.
Игорь вздохнул. Он не конфликтный. В их семье скандалы считались «позором на весь род», а Лене как-то удавалось всегда выглядеть солнечной даже там, где от солнца уже пахло гарью.
В субботу, когда Наташа только прилегла после уборки, зазвонил домофон.
— Это мы, — бодро сообщила Лена. — На минутку! Забрать листы.
«На минутку» растянулась на сорок пять: они успели сварить кофе, посмеяться над «тупыми комментариями» в сети и попросить Игоря взглянуть на розетку у них дома «по дороге».
— Кирилл заберёт дрель на пару часов, нормально? — бросила Лена уже от двери.
— На пару, — отозвался Игорь, но в голосе звякнула усталость.
В понедельник на работе Марина Петровна вскинула брови:
— Наталья, что у вас лицо, как у меня в декабре? Отчёт горел — тушили?
— Почти, — Наташа попыталась улыбнуться.
Рядом, присев на край стола, коллега Мариночка из кадров шепнула:
— Ты сама-то зачем их пускаешь? Скажи чётко: по средам — да, по субботам — нет. Люди понимают простые правила. Если хотят понимать.
Наташа кивнула. Правила — это её язык.
В среду утром она заранее отправила Лене сообщение: «Лена, можно в пятницу с 17 до 19. В другие дни неудобно. Продукты свои, уборка за вами. Обсудим?» Писала спокойно, без уколов. Прошла минута, вторая. Ответ прилетел голосовой:
— Ната, ты чего? Я ж не по развлечениям. У меня бизнес! Нам обеим же это выгодно: ты — в тусовке, я — снимаю. Игорь не против. Ты же всегда за семью. Ладно, потом поговорим.
Вечером Лена не пришла. Прислала в чат семейный мем, как «родня — это опора». Очевидно, сделала вид, что не заметила границ.
Но в пятницу — пришли. Ровно в пять — нет: в половине шестого, когда у Наташи уже тесто на сырники подошло. Опять привезли лампы, опять распихали по углам чужие сумки, предусмотрительно заняли стол.
— Мы быстро, — пообещала Лена, но уже шуршала, просила соль, вилки, полотенца.
— До семи, — спокойно напомнила Наташа. — У меня тоже планы.
— Да-да! — кивнула Лена, не глядя.
В семь Лена действовала ровно с тем же вдохновением, что и в пять. В семь пятнадцать Наташа закрыла ноутбук: «Стоп».
— Давайте заканчивать. Я говорила — до семи.
— Ната, ну ещё чуть-чуть, у меня свет красивый поймался! — Лена с грацией пододвинула ещё один противень. — Ты же понимаешь.
«Понимаю», — в который раз повторила Наташа внутри. Но в это движение понимания уже врезалась другая мысль: «А кто меня понимает?» Она взяла тряпку, вытерла стол перед собой — полоска чистого среди хаоса — и впервые за две недели почувствовала, что у неё есть на это право.
Они ушли в восемь, оставив после себя запах ванили, крошки и обещания: «Потом как-нибудь мы тебе наготовим». Игорь молча собрал крошки совком.
— Я поговорю, — сказал он. — Нормально. Спокойно. По-человечески.
— Попробуй, — кивнула Наташа.
За окном шуршал март. Соседка, Зоя Марковна, встретила Наташу у лифта и, не скрывая любопытства, спросила:
— Это у вас опять те кулинары? Я видела одного, он на лестнице банку кофе открыл и крышкой щёлкал — всю птицу распугал. Им хоть слово сказать можно? Или у них талон на вашу кухню?
Наташа улыбнулась краешком губ:
— Пока не говорила. Но уже думаю.
Она поднялась домой с неожиданным ощущением, что у неё, оказывается, есть голос. И что именно с этим голосом ей завтра жить.
В субботу утром Наташа проснулась раньше будильника. Игорь ещё спал, тихо посапывая в подушку, а она уже сидела на кухне с чашкой чая и блокнотом. Напротив, на столе лежал список: «уборка, закупка, сырники». Но глаза всё равно возвращались к строчке, которую она добавила внизу: «поговорить с Леной».
— Может, зря? — сказала сама себе вслух. — Вроде, не чужие люди.
На телефоне мигнуло уведомление — семейный чат. Лена уже бодро отчитывалась: «Вечером готовим тирамису! У кого кофе лучше — у Наты или у Кирилла?))»
Наташа положила телефон экраном вниз.
Игорь, умывшись, заглянул на кухню, почесал затылок:
— Что ты такая строгая с утра?
— Думаю, как с твоей сестрой разговаривать, — сказала Наташа и подняла на него глаза. — Хочу всё по полочкам. Без крика.
Игорь пожал плечами:
— Я же сказал, поговорю.
— Ты обещал, — напомнила она. — Но разговаривать буду я.
Вечером Лена появилась в компании двух новых девушек — «помощниц по контенту», как она их представила. Кирилл, хмурый и молчаливый, сразу уставился в телефон.
— Ната, привет! — Лена будто не замечала напряжения. — Мы буквально на пару часиков. У тебя же розетки выдержат чайник и лампы?
— Стоп, — спокойно сказала Наташа, поставив на стол ладонь. — Лена, давай так. Ты заранее пишешь, что планируешь, и мы договариваемся по времени. У нас маленькая кухня. Я тоже работаю.
Наступила короткая пауза. Лена моргнула, как будто её перебили во время репетиции.
— Ната, — протянула она мягко, даже снисходительно, — ты что, обижаешься? Мы же не в гости, мы работать. Ты всегда помогала. Мы же семья.
Игорь стоял в дверях, будто хотел что-то сказать, но промолчал.
— Помогать — не значит быть круглосуточно доступной, — тихо, но твёрдо произнесла Наташа. — Сегодня — нет. У меня свои дела.
Лена усмехнулась, но уголки губ дрогнули.
— Ну, окей… — протянула она и повернулась к своим девушкам. — Разворачиваемся. Похоже, тут атмосфера.
Они ушли, громко щёлкнув дверью.
— Молодец, — тихо сказал Игорь, когда шум стих. — Так и надо.
— Посмотрим, — вздохнула Наташа. Внутри всё равно было тревожно: что скажут родные? Как поведёт себя Лена дальше?
Долго ждать не пришлось. Уже на следующий день позвонила Тамара Павловна.
— Наташа, — голос строгий, с нотками укора, — ты там что, с Леночкой поругалась? Девочка вечером плакала, говорит, вы её выгнали.
— Никто никого не выгонял, — спокойно ответила Наташа. — Я просто попросила предупреждать и договариваться.
— Ты не понимаешь, — вздохнула свекровь. — У неё проект. Молодёжь сейчас так живёт. А ты… уж извини, как будто с каменного века. Немножко гибкости — и всем будет хорошо.
Наташа почувствовала, как в груди поднимается что-то горячее. Но сдержалась:
— Я гибкая, Тамара Павловна. Просто у меня тоже жизнь есть.
— Жизнь, — передразнила та, — это когда родные друг за друга. Но тебе виднее.
После разговора Наташа вышла на балкон, чтобы проветрить голову. Внизу соседи выгуливали собак, из соседнего подъезда выносили мусор. Обычная жизнь, в которой никто не объясняет, что ты «неправильно» делаешь.
Следующую неделю Лена не звонила. Только изредка мелькала в ленте соцсетей: то она на мастер-классе по лепке, то устраивает «лайв-кукинг» в какой-то студии. Наташа даже подумала, что конфликт исчерпан.
Но в пятницу вечером, когда они с Игорем вернулись с работы, на пороге стояли две коробки. На одной — наклейка «Хрупкое», на другой — «Сухие ингредиенты». Записка сверху: «Нат, держи до понедельника, у нас ремонта много. Ленка».
— Это что ещё? — Игорь нахмурился.
— Сюрприз, — сухо сказала Наташа и перетащила коробки в коридор. — В понедельник пусть забирают.
В воскресенье Лена появилась сама, бодрая, как ни в чём не бывало.
— Ната, привет! Мы тут быстренько, всё разложим, ничего не тронем. У тебя интернет хороший, а у нас провайдер лёг. Да и свет там скачет. Ты же не против?
— Против, — сказала Наташа ровно. — Лена, у тебя своя квартира. Давай там.
— Ты серьёзно? — подняла брови Лена. — Мы же как родные. Ты всегда помогала. Игорь, скажи что-нибудь!
Игорь развёл руками:
— Лена, может, правда, хватит уже таскаться без предупреждения? У нас тут не студия.
— Поняла, — коротко бросила Лена. — Прямо герои. Не переживайте, мы больше вас не потревожим.
Она собрала коробки, громко топая каблуками, и хлопнула дверью так, что вздрогнули рамки на стене.
Вечером, когда Наташа сидела на диване, пытаясь дочитать отчёт, позвонила соседка, Зоя Марковна:
— Ната, милая, а у вас всё в порядке? Лена так на лестнице ругалась, что «люди без души» и «родню за копейку продают». Я уж подумала, скорую вызывать.
Наташа закрыла глаза и тихо сказала:
— Всё в порядке. Просто больше не студия.
Но мирным это не закончилось. Через пару дней Наташе начали приходить странные сообщения. То от какой-то девушки: «Вы неблагодарная. Лена всем помогает, а вы её унижаете». То комментарий под фото: «Вот такие зажатые и душат креатив».
Игорь предложил заблокировать всех. Наташа кивнула, но внутри зрело что-то большее — чувство, что её жизнь больше не принадлежит ей.
— Знаешь, — сказала она вечером мужу, — меня больше всего бесит, что я позволила этому так далеко зайти.
— Ничего, — ответил он. — Главное, что теперь мы на одной стороне.
Она кивнула. И впервые за долгое время почувствовала, что действительно «мы».
Но впереди была новая неделя. И Наташа знала: Лена так просто не сдастся.
В понедельник тишина продержалась до обеда. Наташа уже начала надеяться, что всё закончится, когда позвонила Тамара Павловна.
— Наташа, — голос был ледяной, — я хочу понять, что ты творишь. Лена с утра у меня, вся в слезах. Говорит, вы её унижаете, выставили на посмешище перед всеми.
— Мы никого не унижали, — спокойно, как могла, ответила Наташа. — Я просто попросила не приходить без предупреждения и не использовать нашу кухню как склад.
— Да кому вы там нужны со своей кухней? — раздражённо фыркнула свекровь. — Девочка бизнес строит. Вложилась, старается. А вы с Игорем… Я стыжусь, честное слово.
— Стыдно должно быть тем, кто не уважает чужой дом, — отрезала Наташа и, не дожидаясь ответа, отключила звонок.
Руки дрожали. Хотелось плакать, но вместо слёз внутри поднималась какая-то странная, ровная злость.
На работе коллега Мариночка заметила её красные глаза:
— Что, опять эта звезда кулинарного эфира жизнь портит?
Наташа только кивнула.
— Слушай, — продолжила Мариночка, — такие люди границ не понимают. Им скажи «да» один раз — и всё, считай, ты их собственность. Я бы вообще дверь не открывала.
Наташа молчала, глядя в экран. Слова чужого человека вдруг оказались слишком близко к правде.
Вечером, как назло, Лена снова объявилась. Без звонка, без сообщения. Просто позвонила в домофон и, не дожидаясь разрешения, поднялась на лифте. Наташа открыла дверь только потому, что Игорь был дома — не хотела скандала на лестнице.
— Привет, — бросила Лена, проходя мимо в коридор. — Мы тут всего на пару часов. Нужно снять «бюджетные обеды для занятых женщин». Это для марафона.
— Лена, — голос Наташи дрожал, но не от страха, от злости, — мы договаривались. Без предупреждения — нельзя.
Лена повернулась, на лице играла наигранная улыбка:
— Ты что, опять начинаешь? Ната, ну правда, тебе сложно? Это же кухня, господи, не музей.
Игорь сделал шаг вперёд:
— Лена, выходи. Сейчас.
— Что? — Лена рассмеялась, но смех получился нервный. — Ты серьёзно выгоняешь родную сестру?
— Я прошу тебя уйти, — повторил он ровно. — И больше не приходить без звонка.
Мгновение тишины. Лена выдохнула сквозь зубы:
— Вы… Вы охренели. Я думала, вы нормальные. А вы… — она запнулась, явно подбирая слова, и наконец выдала: — Ты так всех кормишь? Не удивительно, что муж на работе ест.
Эта фраза, будто удар, разрезала воздух. Наташа не ответила — только посмотрела прямо в глаза Лене. И впервые в жизни не почувствовала вины.
Игорь захлопнул за гостьей дверь. В квартире стало тихо.
— Ну всё, — выдохнул он. — Кончились любезности.
— Нет, — Наташа покачала головой. — Это только начало.
Через день в семейном чате вспыхнул скандал. Лена написала длинный пост: «Некоторые люди не умеют ценить поддержку. Своё добро ты отдаёшь, а в ответ получаешь плевок. Но ничего, жизнь расставит всё по местам».
Тамара Павловна тут же добавила: «Семья — это поддержка, а не война». Несколько родственников лайкнули. Игорь вышел из чата молча.
— Думаешь, правильно сделал? — спросила Наташа вечером.
— Да, — ответил он. — Там всё равно разговора не будет.
На следующий день Зоя Марковна встретила Наташу у лифта:
— Нат, держись. Видела, как та, Ленка, опять внизу шумела. Всем жаловалась, что вы её выгнали. Я ей сказала, что кухня — это не проходной двор. Знаешь, что ответила? Что у вас, мол, «никакой семьи и никакой щедрости».
Наташа устало улыбнулась:
— Спасибо, Зоя Марковна. Но, наверное, мне всё равно.
— Всё равно, говоришь… — протянула соседка. — Вот когда в следующий раз к вам опять полезут, не открывай. Игоря предупреждай. Эти люди только так понимают.
Прошла неделя. Наташа научилась не реагировать на всплывающие уведомления, на сплетни в чате, на неодобрительные взгляды свекрови, когда встречались у подъезда.
Но по ночам, когда в квартире стихал шум, она ловила себя на мысли: «А вдруг я перегнула? Может, надо было как-то мягче?».
Игорь, будто чувствуя её сомнения, каждый раз говорил одно и то же:
— Ты ничего не сделала плохого. Просто наконец-то сказала «нет».
А потом, в пятницу вечером, когда Наташа мыла посуду после ужина, раздался звонок в дверь. Резкий, требовательный. Игорь посмотрел в глазок, но ничего не сказал.
— Это они? — тихо спросила Наташа.
Он не ответил. Только снял цепочку и открыл дверь.
За порогом стояла Лена, накрашенная, с телефоном в руке. Камера включена.
— Ну что, — сказала она громко, чтобы слышали соседи, — поговорим?
Наташа медленно вытерла руки полотенцем и посмотрела на неё. Внутри не было ни страха, ни злости — только усталое понимание, что это ещё не конец.
И пока Лена что-то говорила в камеру, Наташа думала лишь об одном: «Что дальше? И где та граница, за которой всё это перестанет быть игрой?»
– А можно я с детьми на даче у твоей тещи поживу? – спросила сестра