Вера Семеновна сидела за кухонным столом и смотрела на тарелку с холодными макаронами. Слезы капали на клеенку, оставляя мокрые пятна рядом с хлебными крошками. На плите стояла кастрюлька — в ней оставались еще макароны, но есть не хотелось. Совсем не хотелось.
Она взяла вилку, накрутила несколько макаронин, поднесла ко рту. Проглотила через силу. Надо хоть что-то съесть, в семьдесят шесть лет нельзя голодать. Но каждый кусок давался с трудом — горло сжималось, словно еда застревала там вместе с обидой.
За окном темнело. Ноябрь в этом году выдался особенно мрачным, дожди не прекращались уже неделю. В квартире было тихо, только тикали часы на стене и поскрипывал старый холодильник.
Одиночество давило, но Вера Семеновна к нему привыкла. Хуже было другое — то, что случилось сегодня утром.
Она открыла ящик комода, где хранила деньги. Пенсия небольшая, но до следующей выплаты оставалось еще полторы недели. плюс немножко отложена на всякий случай. Должно было хватить на самое необходимое: хлеб, молоко, лекарства. А в ящике оказалось пусто.
Совсем пусто.
Вера Семеновна переворошила все белье, заглянула под стопки старых фотографий, проверила каждый уголок. Ничего. Двенадцать тысяч рублей исчезли без следа.
Хотя нет, не без следа. След был, и она его прекрасно знала.
Все началось полгода назад. Внук Дима, старший сын Людмилы, закончил техникум, но работу найти не мог. Или не хотел — это уж как посмотреть. Приезжал к бабушке раз в неделю, рассказывал, как тяжело молодежи, как все места заняты, как начальники злые.
— Бабушка, дай хоть тысячу, — просил он, целуя ее в щеку. — На проезд хотя бы. Я же ищу работу.
Вера Семеновна не могла отказать. Дима был похож на покойного деда, те же карие глаза, та же улыбка. И потом, он действительно искал работу, рассказывал про собеседования. Одет всегда был хорошо, в дорогие кроссовки обут.
Потом подтянулся младший, Артем. Учился в колледже, но денег на проезд, на обеды постоянно не хватало. А Людмила, их мать, работала продавцом, зарплата копеечная. Муж ее, Андрей, где-то в командировках пропадал, денег домой толком не привозил.
— Бабулечка, ну дай пятьсот рублей, — канючил Артем. — На учебники нужно. Преподаватель ругается, говорит, без пособий зачет не сдам.
И Вера Семеновна давала. Не могла же она позволить внуку из-за денег учебу провалить.
Сначала они приезжали по очереди, потом стали появляться чаще. То Дима с новой бедой — мол, на такси пришлось поехать, все деньги разом и потратил. То Артем — срочно нужны деньги на реферат, иначе отчислят.
Вера Семеновна начала экономить. Покупала самую дешевую колбасу, отказалась от творога и рыбы. Лекарства стала покупать не все, что прописывал врач, а только самые необходимые. Зато внуки были довольны, благодарили, обещали вернуть.
Но не возвращали.
А в сентябре Вера Семеновна стала замечать странности. Приедет, допустим, Дима, попросит две тысячи. Она даст тысячу, а через день-два обнаружит, что денег в ящике меньше, чем должно быть. Сначала подумала — может, ошиблась при подсчете. Стала записывать в тетрадку, сколько потратила, сколько осталось.
И тогда стало ясно: деньги исчезают.
Не сразу, по крупному. По мелочи. Возьмет внук то, что просил, а потом еще немного прихватит. Сначала триста рублей пропало, потом пятьсот. Вера Семеновна думала — может, показалось? Может, сама где-то потеряла?
Но в октябре поймала Артема на месте преступления.
Он пришел, как обычно, пожаловался на нехватку денег на проезд. Вера Семеновна дала ему тысячу рублей, проводила до двери. А потом вспомнила — забыла предложить ему чаю, пирожков, пошла на кухню, вернулась, а внук стоит у комода с приоткрытым ящиком.
— Артем, ты что делаешь? — спросила она.
Внук вздрогнул, быстро захлопнул ящик.
— Ничего, бабушка. Просто хотел спросить, не нужна ли тебе помощь по дому.
Он ушел, а Вера Семеновна проверила деньги. Не хватало семисот рублей.
После этого случая она стала прятать деньги в разных местах. Часть в ящике оставляла — чтобы внуки не заподозрили. Часть убирала в банку из-под кофе, часть — в старую коробку от лекарств. Думала, так безопаснее будет.
Но внуки оказались сообразительными. Научились искать.
В ноябре пропали деньги из банки. Потом из коробки. А сегодня утром — из последнего тайника, который она считала самым надежным.
Теперь Вера Семеновна сидела на кухне и плакала над остывшими пустыми макаронами. Не от того, что денег нет — как-нибудь до пенсии дотянет, хлеб и молоко соседка в долг даст. Плакала от другого.
От того, что внуки, которых она растила, которым читала сказки, покупала мороженое, превратились в воров. От того, что они врут ей в глаза, целуют в щеку и одновременно обкрадывают. От того, что она для них стала не бабушкой, а источником легких денег.
А еще — от стыда. Перед соседями, которые слышат, как внуки приезжают, громко разговаривают, требуют. Перед врачом в поликлинике, который спрашивает, почему она не покупает назначенные лекарства. Перед продавщицей в магазине, которая видит, как Вера Семеновна считает каждую копейку.
Хуже всего было объяснять знакомым, почему внуки такие частые гости, а при этом она ходит в залатанном пальто и покупает самую дешевую еду.
— Верочка, а что внуки-то не помогают? — спросила недавно соседка Марина Петровна. — Часто к тебе ездят, небось заботятся.
— Заботятся, — тихо ответила Вера Семеновна.
Как объяснить, что забота заключается в регулярном выпрашивании денег? Что внуки приезжают не пироги есть и не о здоровье расспрашивать, а в карманы к ней лазить?
В дверь позвонили. Вера Семеновна вздрогнула, вытерла слезы рукавом. Часы показывали половину восьмого. Кто это может быть в такое время?
Открыла — на пороге стояла Людмила, ее дочь. В кожаной куртке, с сумкой на плече. Выглядела усталой и какой-то встревоженной.
— Мам, привет, — Людмила прошла в прихожую, стянула сапоги. — Я ненадолго. У нас тут дела, думала заехать.
— Проходи, доченька. Чай будешь?
— Нет, спасибо. Я на машине, мне еще ехать далеко.
Людмила прошла на кухню, огляделась. Заметила тарелку с макаронами, кастрюлю на плите.
— Ужинала? — спросила она, но как-то рассеянно, словно мысли были заняты другим.
— Да, — соврала Вера Семеновна.
Людмила села на край стула, поставила сумку рядом. Помолчала, потом заговорила:
— Мам, у нас тут проблемы возникли. Серьезные. Андрей задолжал большую сумму, кредит не платили несколько месяцев. Банк грозит квартиру отобрать.
Вера Семеновна кивнула. Она знала, что зять надежностью не отличается. Людмила это тоже знала, но замуж вышла по любви.
— И что теперь делать будете?
— Нужно срочно погасить задолженность. Хотя бы частично, чтобы банк пошел на уступки. Мам, у тебя не найдется немного? В долг, конечно. Потом обязательно верну.
Вера Семеновна смотрела на дочь и чувствовала, как внутри все сжимается. Людмила приехала первый раз за пол года не узнать, как дела, не провести вечер с матерью. Приехала за деньгами. Как и сыновья её.
— Сколько нужно? — тихо спросила она.
— Ну, хотя бы тысяч пятьдесят. Или сколько сможешь. Мам, я понимаю, что у тебя пенсия небольшая, но может, есть какие-то накопления?
Накопления. Если бы она знала, где эти накопления сейчас.
— Люда, — начала Вера Семеновна, но голос дрогнул.
Дочь наконец внимательно посмотрела на мать. Заметила покрасневшие глаза, мокрые дорожки на щеках.
— Мам, ты плачешь? А у тебя-то что случилось? Суставы замучили?
И тут что-то сломалось внутри у Веры Семеновны. Все обиды, все унижения, весь стыд за то, что дети превратились в попрошаек и воров, — все выплеснулось наружу.
— Нет, Люда. Просто очень жаль, что я родила такую дочь и воспитала ее так, что теперь внуки у меня деньги крадут, а дочь приезжает только тогда, когда ей деньги нужны.
Людмила вскочила со стула, лицо ее побелело:
— Мама! Как ты можешь такое говорить?!
— А как есть, так и говорю. Когда ты последний раз просто так приезжала? Без просьб о деньгах? Когда интересовалась, как я живу, что ем, как здоровье?
— Мам, у меня работа, семья, заботы…
— У всех заботы. Но не все воруют у стариков.
— Кто ворует?! — Людмила повысила голос. — О чем ты говоришь?!
— О твоих сыновьях. Они не только выпрашивают у меня последние деньги, но и тащут сами, когда думают, что я не вижу. Сегодня утром я обнаружила, что все деньги исчезли. Все, до копейки.
Людмила молчала, переваривая услышанное.
— Мам, может, ты ошибаешься? Может, где-то потеряла?
— Я не кукушка, Людмила. И не старческий маразм у меня. Они воруют. Твои сыновья воруют у своей бабушки.
— Ну допустим, — Людмила говорила тише, но в голосе слышалась злость. — Допустим, они взяли без спроса. Но ты же их любишь! Они твои внуки!
— Любила, — горько сказала Вера Семеновна. — Пока они не утащили у меня последнее.
— Мам, как ты можешь! После всего, что я для тебя делала!
— Что ты для меня делала? Напомни!
— Я… я звоню тебе!
— Когда деньги нужны.
— Я приезжаю!
— Когда деньги нужны.
— У меня трое детей на руках, работа!
— А у меня была четверо детей, я одна их растила после смерти отца. И работала на двух работах. И никого не обворовывала.
Людмила схватила сумку, встала:
— Знаешь что, мама? Ты неблагодарная!
— За деньгами вы все приезжаете. А между приездами месяцами не звоните.
— Да потому что у нас своих проблем хватает! — крикнула Людмила. — А ты тут сидишь со своими макаронами и обижаешься! Да мы тебе всю жизнь будем благодарны за то, что растила! Но это не значит, что ты можешь на нас все шишки валить!
— Я ни на кого шишки не валю. Я просто говорю правду: вы меня используете.
— Используем?! Да мы же твои дети!
— Дети не обворовывают родителей.
Людмила направилась к выходу, лицо ее было красным от гнева:
— Хорошо, мама. Раз мы такие плохие, то и не будем тебя больше беспокоить. Живи со своими макаронами!
Дверь хлопнула. Вера Семеновна осталась одна.
На следующее утро она встала рано, оделась потеплее и пошла к соседке в соседний дом Марине Петровне. Та открыла дверь в халате, удивленно посмотрела на гостью.
— Верочка, что случилось? Ты такая бледная.
— Марина, можно зайти? Дело есть.
Они сели на кухне, Марина заварила чай.
— Марина, у меня к тебе просьба. Пенсию получу — часть к тебе принесу на хранение. Когда понадобится — приду, возьму.
— А что случилось?
— У меня воруют.
Марина Петровна кивнула, ничего не спросила. У нее тоже был внук — взрослый, женатый. И тоже иногда приезжал с протянутой рукой.
— Конечно, Верочка. Держи сколько угодно.
— Спасибо. Ты не думай, что это старческие выдумки. Я точно знаю.
— Не думаю. Знаю, как оно бывает.
Через неделю к Вере Семеновне приехали внуки. Уже знали, что она получила пенсию. Оба сразу, что случалось редко. Дима и Артем ворвались в квартиру, громко здоровались, целовали в щеку.
— Бабушка, дай денег на проезд, — начал Дима, даже не раздевшись.
— У меня денег нет, — спокойно сказала Вера Семеновна.
— Как нет? — удивился Артем. — Пенсию же получила.
— Потратила.
— На что потратила? — Дима оглядел скудную обстановку. — Тут же ничего нового нет.
— Лекарства, коммунальные услуги.
— Бабулечка, ну не может быть, чтобы совсем ничего не осталось, — Артем прошел в комнату, начал открывать ящики комода.
— Что ты делаешь? — окрикнула его Вера Семеновна.
— Ищу деньги. Ты же где-то прячешь.
— Не прячу. Нет денег.
Но внуки ей не поверили. Стали рыться в шкафах, переворачивать подушки, заглядывать в коробки. Дима даже заглянул в морозилку холодильника.
— Где деньги, бабушка? — теперь уже требовал он. — Мы знаем, что ты копишь!
— Я ничего не коплю.
— Врешь! — крикнул Артем, швыряя на пол содержимое ящика. — Всегда были деньги, а теперь вдруг нет!
Они устроили настоящий погром. Перерыли всю квартиру, перевернули матрас, выгребли все из кухонных шкафов. Соседи снизу начали стучать в потолок — шум был невероятный.
— Точно где-то спрятала! — Дима пинал ботинком коробки с вещами. — Старая хитрая! Думаешь, мы не найдем?
Вера Семеновна сидела в кресле и молча смотрела на разгром. Внуки носились по квартире, как звери, переворачивали все вверх дном. А она думала о том, какими они были маленькими. Как Дима приносил ей рисунки из детского сада. Как Артем забирался к ней на колени и просил почитать сказку.
Где те дети? Когда они превратились в этих алчных, злых людей?
— Все, нет здесь ничего! — устало сказал Дима через полчаса. — Реально все потратила.
— Может, в банке держит? — предположил Артем.
— Да какой банк! У нее даже карточки сберегательной нет.
Они ушли, не попрощавшись. Хлопнули дверью, и стало тихо.
Вера Семеновна встала с кресла, медленно прошла на кухню. На плите стояла кастрюлька с макаронами — она их сварила с утра, до приезда внуков. Теперь они совсем остыли.
Она села за стол, взяла вилку. Накрутила несколько макаронин, поднесла ко рту.
И снова заплакала.
Но на этот раз слезы были другими. Не от обиды и стыда, а от облегчения. Деньги были в безопасности, у Марины Петровны. А внуки пусть ищут.
Отомстили за дочь