Татьяна поправила лампу над швейной машинкой и взглянула на часы. Половина одиннадцатого вечера. Платье для Веры Николаевны почти готово — оставалось подшить подол и пришить последнюю пуговицу. Из спальни доносилось равномерное дыхание мужа. Алексей уснул рано, как обычно в последнее время.
Она отложила иголку, потянулась. Спина ныла — целый день просидела за машинкой. С утра Марина Петровна принесла ткань на юбку, потом Светлана забежала померить блузку, а вечером еще две женщины заглянули — одной нужно было укоротить брюки, другой — ушить жакет в талии. Работы хватало, и это радовало. После двадцати лет в ателье теперь она шила дома, для своих постоянных клиенток. Деньги небольшие, но стабильные.
А вот у Алексея стабильности не было уже полгода.
Татьяна убрала рабочее место, сложила нитки в коробочку. Завтра с утра нужно закончить платье, а днем примет еще двух женщин. Одна хотела перешить старое пальто, превратить его в жакет. Интересная задача, Татьяна любила такие вызовы.
Она прошла на кухню, поставила чайник. За окном моросил дождь, по стеклу стекали мутные струйки. Октябрь выдался серым, унылым. Как и настроение в их доме последние месяцы.
Все началось в мае. Алексей тогда еще работал в школе № 47, вел уроки технологии у мальчишек. Двадцать лет преподавал, детей любил, они его тоже. Руки у него золотые — что ни возьмется делать, все получается. Табуретки, полки, скворечники. Учил ребят обращаться с инструментом, показывал, как правильно держать рубанок, как пилить без сколов.
И вот в тот майский день восьмиклассник Денис баловался на уроке. Взял стамеску, не дослушав объяснения, начал ковыряться в заготовке. Рука соскользнула, лезвие полоснуло по пальцу. Неглубоко, но кровь пошла.
Алексей сразу обработал ранку, заклеил пластырем. Ничего серьезного. Но родители Круглова подняли шум. Явились в школу с претензиями: как так, ребенок поранился, где была техника безопасности, почему учитель не уследил?
Директор Наталья Владимировна испугалась. Молодая, недавно на должности, боялась всякого шума. Вызвала комиссию, началась проверка. Алексея обвинили в нарушении техники безопасности, в том, что не обеспечил должный контроль. А Денис Круглов на комиссии врал, что учитель его не предупреждал об опасности.
— Понимаешь, Тань, — рассказывал тогда Алексей, — парень соврал. Я же видел, как он схватил стамеску, не дослушав. А теперь получается, что я виноват.
Татьяна гладила мужа по плечу, успокаивала. Думала, разберутся, справедливость восторжествует. Но справедливости не случилось. Комиссия рекомендовала отстранить Алексея от работы с формулировкой «по собственному желанию». Альтернатива — увольнение по статье.
— Двадцать лет отдал школе, — говорил он, сидя на кухне с пустым взглядом. — И за что? За то, что пацан распустил руки?
Татьяна тогда обняла его, сказала: найдешь другую работу, не конец же света. Опыт есть, руки золотые, возьмут куда-нибудь.
Но не взяли.
Первый месяц Алексей активно искал. Ездил по объявлениям, ходил на собеседования. Предлагали работу слесаря, столяра, мастера по ремонту мебели. Но везде что-то не устраивало.
— В этой мастерской один молодняк, — жаловался он. — Директор младше меня на двадцать лет, смотрит как на древность.
— На мебельную фабрику не возьмут — говорят, нужна переподготовка. А мне в шестьдесят один переучиваться?
— Курьером предлагают… Да у меня колени болят, я полдня на ногах не выстою.
Татьяна кивала, понимала. Действительно, в их возрасте найти работу сложно. Но время шло, а Алексей становился все более придирчивым. Отказывался даже от подходящих вариантов.
— Там зарплата маленькая, не стоит тратить время.
— Тут коллектив мне не понравился, злые все.
— А здесь далеко ехать, два часа в день на дорогу потеряю.
К августу Татьяна заметила, что муж ищет работу все реже. Больше сидит дома, читает, смотрит телевизор. Говорит, что рассылает резюме через интернет, но она не видела, чтобы он часто садился за компьютер.
А между тем деньги заканчивались. Выходное пособие потратили быстро — нужно было заплатить за ремонт холодильника, купить лекарства для Алексея, он жаловался на давление. Теперь семья жила на заработки Татьяны.
Раньше ее доходы от шитья были приятным дополнением к зарплате мужа. Теперь стали основным источником. И этого катастрофически не хватало.
Татьяна стала брать больше заказов, работала до поздна. Шила не только для постоянных клиенток, но и для незнакомых женщин, которых приводили знакомые. Цены не поднимала — боялась потерять клиентуру. А расходы росли.
Алексей дома был постоянно, но хозяйством не занимался. Утром, когда Татьяна начинала работать, он завтракал и шел читать в комнату. К обеду мог сварить себе пельмени или разогреть вчерашний суп. А вечером ждал, когда жена приготовит ужин.
— Лешь, ты же дома целый день, — осторожно заговорила Татьяна как-то в сентябре. — Может, возьмешь часть дел на себя? Полы помыть, продукты купить…
Алексей поднял брови:
— Я что, домработник? Мне работу искатьнадо, а ты мне про полы.
— Но ведь я работаю с утра до вечера, а потом еще и по дому все делать…
— Так ты же женщина. Это твоя обязанность.
Татьяна промолчала тогда. Но осадок остался. Получается, она должна и деньги зарабатывать, и дом вести? А что делает муж? Читает книжки и переключает каналы?
В октябре ситуация усугубилась. У Алексея разболелись зубы, нужно было ставить коронку. Дорого. А денег в семье — кот наплакал. Татьяна взяла еще несколько срочных заказов детских костюмов на утренник, работала почти без выходных.
И при этом Алексей становился все более раздражительным. Жаловался, что дома шумно — машинка строчит, клиентки приходят, разговаривают. Что еды готовой нет, потому что Татьяна с утра за работой. Что денег не хватает на нормальную жизнь.
— А что я могу сделать? — устало отвечала Татьяна. — Работаю, как могу.
— Могла бы цены поднять, — буркал Алексей. — Или еще заказов брать.
Вот так. Он дома сидит, она пашет, а он еще и недоволен, что мало зарабатывает.
А потом произошел случай с Мариной Петровной. Постоянная клиентка, приносила заказы уже лет пять. Пожилая, но активная женщина, всегда аккуратно одетая. В тот день пришла с тканью на праздничное платье — у внучки свадьба намечалась.
Татьяна принимала заказ, обсуждала фасон, а Алексей сидел в этой же комнате, читал газету. Вдруг встал и заявил:
— Извините, но у меня голова болит от вашего треска. Может, поговорите потише?
Марина Петровна растерялась, Татьяна покраснела. Неудобно стало страшно.
— Алексей Петрович, мы тихо разговариваем, — смущенно сказала клиентка.
— Для меня громко, — отрезал он и демонстративно вышел из комнаты.
После ухода Марины Петровны Татьяна не выдержала:
— Как тебе не стыдно! Женщина пожилая, вежливая…
— А мне какое дело? Это мой дом, я имею право на покой.
— Твой дом?! Да на мои деньги теперь этот дом содержится!
— Ну да, попрекаешь теперь куском хлеба, — зло бросил Алексей.
Они поругались тогда серьезно. Впервые за много лет брака. Алексей ушел гулять, вернулся поздно вечером. Татьяна сделала вид, что спит.
А наутро он вел себя так, словно ничего не произошло. Спокойно позавтракал, сел читать. А Татьяна думала: что с ними происходит? Куда делся любящий, внимательный муж? Когда он превратился в этого брюзгливого, недовольного человека?
Ноябрь начался с неприятности. Татьяне предложили хорошую работу — в новое ателье требовался опытный портной. Зарплата была в два раза больше, чем она зарабатывала дома. Но работать нужно было в офисе, полный день.
— Может, стоит согласиться? — осторожно спросила она Алексея. — Денег больше будет, да и коллектив, общение…
— А как же домашние заказы?
— Придется отказаться. Но зарплата там хорошая.
Алексей помрачнел:
— То есть ты будешь целый день на работе, а я дома один сиди?
— Лешь, ну ты же все равно дома сидишь. А так хоть денег больше будет.
— Нет, — категорично заявил он. — Не нужно мне твоей работы. Лучше дома шей, как раньше.
Татьяна не стала спорить, отказалась от предложения. Но получается, Алексей не хочет, чтобы она зарабатывала больше? Или боится остаться один?
А в середине ноября случилось то, что переполнило чашу терпения.
Татьяна пришла домой после похода в магазин. Тяжелые сумки, дождь, настроение паршивое. Дома — бардак. Посуда немытая с обеда, на плите подгоревшая кастрюля, по полу раскиданы носки. А Алексей лежит на диване, смотрит телевизор.
— Что здесь произошло? — спросила она.
— А что такого? — не поворачивая головы, ответил муж.
— Лешь, я целый день работала, потом по магазинам бегала. А дома такое…
— Ну так убери, раз тебя напрягает.
Что-то щелкнуло у Татьяны внутри. Не выдержала, голос сорвался:
— Почему я должна убирать?! Ты же дома сидишь!
Алексей поднялся с дивана, лицо потемнело:
— А что? Это я должен делать?
— Тогда иди работай! Найди любую работу и иди!
— Какую работу?! Мне шестьдесят один год, я никому не нужен!
— Ты сам отказываешься! Во всем находишь недостатки!
— Потому что не хочу работать за копейки у молодых выскочек!
— А я что должна делать?! И работать, и дом вести, и деньги зарабатывать?!
Алексей вскочил, глаза горели от злости:
— Раз ты работаешь, значит должна содержать меня! — выпалил он в гневе.
Татьяна застыла. Эти слова ударили, как пощечина. Она медленно поставила сумки, выпрямилась:
— Я работаю, а не спонсирую твою лень.
Повисла тишина. Алексей смотрел на жену, словно не веря, что она так ответила. А Татьяна чувствовала, как внутри все оборвалось. Вот оно, значит, как. Она должна его содержать. Просто потому, что работает.
— Ты хочешь, чтобы я пошел дворником?! — крикнул Алексей.
— Я хочу, чтобы ты хотя бы мусор вынес, когда я прихожу домой с работы усталая!
— Я не хочу так жить!
— Я тоже не хочу! — сорвалась Татьяна. — Только пока ты «не хочешь», я беру и делаю! Все!
Алексей схватил куртку и хлопнул дверью. Остался только эхо его шагов по лестнице.
Татьяна стояла посреди комнаты и понимала: что-то сломалось между ними окончательно. Те слова — «должна содержать» — засели занозой в сердце. Значит, он так и видит их отношения? Она работает, значит, обязана его обеспечивать? А сам он что? Украшение интерьера?
Она убрала дом, приготовила ужин. Алексей вернулся поздно, был мрачен, за ужином не произнес ни слова. Легли спать, не разговаривая.
А утром Татьяна приняла решение. Встала рано, сделала себе кофе. Когда Алексей проснулся, она сидела за столом с листком бумаги.
— Что это? — спросил он.
— Я разошлю клиентам, что пока не буду работать — спокойно сказала Татьяна. — Месяц.
— Как это?
— А вот так. Устала я, Лешь. Очень устала.
Алексей сел рядом, лицо его было растерянным:
— Тань, а деньги? На что жить будем?
— А вот это хороший вопрос, — она посмотрела мужу в глаза. — На что жить будем? Может, пора его и тебе задать себе?
— Я же ищу работу…
— Ищешь? Когда ты последний раз ездил?
Алексей молчал.
— Я не враг тебе, Лешь, — продолжала Татьяна. — Но я не могу быть твоей сиделкой и кассой одновременно. Мне тоже шестьдесят скоро, мне тоже тяжело.
— У тебя любимая работа, любимое занятие. А мне что остается? Ты хочешь, чтобы я себя растоптал? Чтобы пошел куда попало?
— Нет. Я хочу, чтобы ты начал с чего-то. Хоть с того, чтобы снова жить рядом со мной как мужчина, а не вредитель над моей душой.
Они сидели молча. За окном брезжил ноябрьский рассвет, серый и неуютный.
Потом Алексей тихо сказал:
— Я схожу сегодня в клуб ветеранов. Там ищут кого-то на мастер-классы для подростков. Не школа, но… хоть что-то.
Татьяна кивнула:
— Вот. Уже что-то.
— Но я боюсь, — признался он. — После той истории в школе… боюсь снова работать с детьми.
— А я боюсь, что скоро перестану тебя уважать. Вот чего я боюсь.
Алексей поднял голову, посмотрел на жену. В ее глазах не было злости — только усталость и что-то еще, чего он раньше не замечал. Отчаяние, может быть.
— Тань…
— Лешь, нам нужно честно поговорить. Не как муж и жена, которые не боятся друг друга обидеть. А как два человека, которые хотят дальше жить вместе.
Он кивнул.
И впервые за долгие месяцы они по-настоящему услышали друг друга.
Рисунок внебрачного сына