Есть много способов испортить жизнь невестке. Моя свекровь выбрала самый изощренный – превратить каждый мой день в бесконечную проверку, где любая мелочь становится поводом для выяснения отношений, а право просто жить без оправданий приходится доказывать снова и снова.
Всё началось полгода назад. Мы с Пашей, как и многие молодые семьи, решили пожить с родителями, чтобы накопить на своё жильё. Казалось бы – что может пойти не так? Свекровь сама предложила «честно» делить коммуналку и установить правила пользования ванной и кухней. Разумно же?
– Анечка, – начала она с той особой интонацией, которую я потом возненавижу всей душой, – давай сразу определимся с правилами. Это ведь так важно – иметь чёткие правила в доме!
Свёкор, Николай Иванович, только вздохнул и ушёл в свою комнату – как делал всегда, когда жена начинала «наводить порядок». За тридцать лет совместной жизни он научился не вмешиваться в её распорядки и системы. «Себе дороже», – говорил он, прячась за газетой.
Я согласно кивнула. Правила – это разумно. Правила – это по-взрослому. Правила помогают избежать конфликтов. О, как же я ошибалась!
– Вот смотри, – продолжала Галина Петровна, доставая из ящика стола новенькую тетрадочку в цветочек, – я тут набросала основные моменты…
Она раскрыла тетрадь, где аккуратным учительским почерком были выведены пункты. С каждой страницей у меня всё сильнее сжималось сердце.
– Первое: разделим холодильник пополам. Верхние полки – наши с отцом, нижние – ваши. Никаких перемещений продуктов между полками! И никаких запахов от вашей еды на наших полках – заворачивайте всё в фольгу.
– Второе: учёт использования электроприборов. За каждое включение чайника – 10 рублей. Микроволновка – 15 рублей за разогрев. Духовка… – она сверилась с записями, – 50 рублей за каждые полчаса использования. И только по графику!
– Третье: график пользования ванной. Утром с 6:30 до 7:30 – наше с отцом время. Вам – с 7:30 до 8:00. Вечером тоже по расписанию. И обязательный учёт времени! За каждую лишнюю минуту – 50 рублей к квартплате.
Она перевернула страницу:
– Четвёртое: стиральная машина. Только по средам и субботам, не чаще двух раз в неделю. За каждую стирку – 200 рублей. Если хотите стирать чаще – ходите в прачечную.
С каждым пунктом её голос становился всё увереннее, а моя улыбка – всё более натянутой. Где-то за стеной скрипнуло кресло – это свёкор устраивался поудобнее с газетой, отгораживаясь от происходящего шелестом страниц. Но я молчала. В конце концов, мы взрослые люди, правда? Мы можем жить цивилизованно, по расписанию, с учётом и контролем. Это же нормально?
Паша тогда только пожал плечами: «Мама любит порядок. Привыкнешь!» И я действительно начала привыкать. Сначала убеждала себя, что это даже правильно – учиться экономии, следить за расходами. В конце концов, мы же хотим накопить на собственное жильё. А значит, нужно научиться считать каждую копейку, верно?
Завела собственный блокнотик, куда старательно записывала время своих водных процедур. Пыталась уложиться в отведенные минуты – засекала время по телефону, торопливо намыливалась, смывала шампунь. По утрам разогревала чайник ровно на две чашки – чтобы не переплачивать за лишнюю воду. Аккуратно заворачивала продукты в фольгу и пакеты – пусть видит, что мы стараемся соблюдать все правила.
«Это ненадолго», – говорила я себе каждый вечер, подсчитывая расходы. «Главное – накопить на первый взнос. А там заживём по-своему». И постепенно начала привыкать. К отметкам на полках. К постоянным записям в тетрадь. К подсчётам минут в ванной. К тому, что каждый поход в туалет фиксируется для «справедливого» распределения платы за воду. Только где-то глубоко внутри нарастало глухое раздражение – но я старательно гнала его прочь.
На двери ванной появился график – пятнадцать минут утром, пятнадцать вечером на человека. Всё по минутам, всё под запись.
В тот день после работы я мечтала только об одном – горячая ванна, пена, может даже книжку почитать. Такая малость, казалось бы…
Не прошло и пятнадцати минут, как в дверь раздался резкий стук:
– Время вышло! Пятнадцать минут закончились!
– Я заплачу за перерасход, – отозвалась я, пытаясь сохранить остатки спокойствия. – Только дайте отдохнуть…
– Уже пятьдесят рублей к счету!
Через пять минут снова стук, еще более настойчивый: – Двадцать минут! Сто рублей!
– Василина Дмитриевна, я всё оплачу, честное слово!
– Двадцать пять минут! Сто пятьдесят рублей!
Вода остывала, руки покрылись мурашками, а о расслаблении можно было забыть. Каждый стук в дверь отдавался противной дрожью где-то внутри.
Когда я наконец вышла из ванной, свекровь ждала меня, привалившись к стене и демонстративно глядя на часы:
– Тридцать две минуты! Это уже… – она быстро что-то подсчитала в блокноте, – двести рублей! И за свет не забудь доплатить.
Я молча прошла мимо, стиснув зубы. В глазах щипало то ли от шампуня, то ли от обиды. Это был последний раз, когда я пыталась принять ванну в этом доме.
После случая в ванной жизнь превратилась в бесконечный учет ресурсов. В кухне теперь всё было поделено – у нас свои полки, своя посуда, свои ящики. Сначала я пыталась обустроиться – купила красивые кастрюли, сковородку, даже симпатичный чайник. Но места в шкафчиках оказалось так мало, что половина покупок осталась стоять на подоконнике.
– Что это за базар? – возмутилась свекровь. – Убрать немедленно! У вас своя полка есть!
– Но там же не помещается…
– Значит, надо было думать, прежде чем столько посуды покупать!
Готовить разрешалось строго по графику – с шести до семи вечера. Я специально договорилась с начальником уходить с работы пораньше, чтобы успевать. Но то пробки, то автобус сломается – и вот ты уже опоздала на пятнадцать минут.
– Всё, плита занята! – объявляла свекровь, хотя сама даже не готовила в это время. – Я уже включила духовку, чтобы завтра пирог испечь.
Мы с Пашей часто ужинали всухомятку. Я научилась готовить впрок – в воскресенье, когда была дома, накрутишь котлет, наваришь супа… Но холодильник! Эти вечные придирки – «почему контейнеры на верхней полке?», «от вашей рыбы все продукты провоняли!», «слишком много места занимаете!»
А стиральная машина… Боже, эта стиральная машина! «Два раза в неделю, не больше!» – заявила Василина Дмитриевна. Я пыталась объяснить, что у Паши после работы вся одежда в машинном масле, что летом в такую жару футболки нужно чаще стирать…
– Не нравится – идите в прачечную! Или руками стирайте! А то включают каждый день, счета за электричество космические!
Я стала стирать по ночам, тайком. Включишь машинку в двенадцать, когда все спят, и сидишь рядом, чтобы на отжиме придержать – не дай бог шум разбудит! А утром свекровь всё равно с претензиями:
– Опять стирали? Я же слышала! Это уже третий раз за неделю – с вас тысяча рублей!
– Да у Паши вся спецовка в масле, как на работу идти?
– А я при чём? Стирайте на работе! Или пусть вам спецовку выдают! А у меня счётчик мотает!
Паша только вздыхал: «Потерпи, родная. Это ненадолго». Ненадолго… Я уже начала забывать, каково это – просто пожарить яичницу, когда хочется. Или постирать футболку, не высчитывая, сколько это будет стоить. Или помыть посуду, не думая, чья это тарелка…
Однажды утром я обнаружила в раковине две новые губки для мытья посуды – розовую и зелёную. Свекровь, поджав губы, объявила: «Розовая – наша, зелёная – ваша. И не перепутайте!» В тот момент это показалось мне очередной странностью, не более. Подумаешь, губки разного цвета – может, так действительно удобнее?
Через неделю, задумавшись о своём, я машинально потянулась за розовой губкой – просто она лежала ближе. Не успела коснуться грязной сковородки, как за спиной раздался пронзительный возглас:
— Что ты делаешь?! Это же НАША губка!
Я обернулась – свекровь стояла в дверях кухни, прижав руки к груди, словно застала меня за чем-то непристойным.
— Простите, я случайно…
— Ты нашей губкой всю грязь от своей сковородки развозишь! – её голос дрожал от возмущения. – Мало того, что готовите неизвестно что, так ещё и нашими вещами пользуешься!
Тридцать минут нравоучений о гигиене, уважении к чужому имуществу и, почему-то, о современной молодёжи. Я стояла, опустив глаза, а по спине бежали мурашки от осознания абсурдности происходящего.
На следующий день свекровь объявила новое правило – соль и сахар тоже подлежали строгому разделению.
«Покупайте своё! – заявила она, расставляя совершенно одинаковые банки по разным полкам. – И чтобы никаких путаниц!»
В тот злополучный день я готовила котлеты. Обычные котлеты по маминому рецепту – Пашины любимые. Задумавшись о предстоящем разговоре с мужем (нужно же как-то решать эту ситуацию), я машинально потянулась за солью. Банка как банка – точно такая же, как наша, в том же магазине купленная. Кто же знал, что на дне «правильной» банки свекровь поставила маленькую метку несмываемым маркером?
Василина Дмитриевна появилась на пороге кухни, когда я уже заканчивала лепить котлеты.
– Это что у нас? – её голос звенел от подозрительности.
– Котлеты, – ответила я, стараясь говорить спокойно. – Пашины любимые.
– А соль? Соль чья?
Я посмотрела на банку, которой только что пользовалась. Совершенно такая же, как наша – в том же магазине купленная.
– Своя, конечно, – ответила я.
– Покажите дно! – потребовала свекровь.
– Что?
– Дно банки покажи! Я там метку ставила!
Я перевернула банку. Метки не было.
– Ах вот как! – свекровь победно усмехнулась. – Значит, моей солью пользуешься?
– Василина Дмитриевна, я же не знала про метку…
– Не знала? А спросить? У нас всё поделено – и соль тоже!
– Но они же одинаковые совсем…
– Вот именно! Потому и метку ставлю! А ты… – она достала свой неизменный блокнот. – Так и запишем: использование чужих продуктов, порча имущества…
– Какая порча? Это же просто соль!
– А специи? Специи ты тоже мои брала?
Я молчала. Действительно, перец тоже был из её баночки.
– Всё, закончили разговор. В следующий раз будешь внимательнее, – отрезала свекровь и ушла, демонстративно захватив с собой «свою» соль.
Паша теперь всё реже появлялся дома. «Завал на работе,» – говорил он устало, но я-то понимала: кому захочется возвращаться туда, где каждый шаг фиксируется в блокноте? Где собственная мать превратила дом в какой-то безумный пансион с системой штрафов и взысканий?
Я даже мыться стала ходить к подруге – пять остановок на автобусе, зато без секундомера за дверью и записей «19:43 – начало водных процедур, 19:58 – завершение, перерасход 3 минуты». Унизительно? Да. Но лучше так, чем слышать каждое утро подсчёты и упрёки.
И вот сегодня эти чёртовы котлеты. Обычный вечер, обычное желание просто накормить мужа ужином. Я открыла холодильник, потянулась за тарелкой… с «чужой» полки. В следующее мгновение на кухне материализовалась свекровь – словно только и ждала этого момента:
– Воровка! – раздался за спиной громовой голос. – Неблагодарная! В моём доме живёшь, мой хлеб ешь, а теперь ещё и крадёшь?!
– Василина Дмитриевна, это же мои котлеты! – я резко обернулась, все еще держа тарелку в руках. – Я их вчера жарила!
– Лгунья! Они на МОЕЙ полке лежат! А я прекрасно помню, что вчера ты мою соль воровала!
– Я не воровала! Вы же сами видели, как я готовила. И ничего не сказали тогда…
– Я записала! Всё записала! – она потрясла блокнотом. – Вот, чёрным по белому: использование чужой соли, чужих специй… А теперь ещё и полки мои занимаете!
– Да какая разница, на какой полке лежат котлеты?! – не выдержала я.
– Ах, так ты ещё и огрызаешься? – свекровь шагнула ближе, её лицо побагровело. – Сначала соль воруешь, потом полки захватываешь, а теперь ещё и хамить вздумала?
– Я не…
– Вон! – она ткнула пальцем в сторону двери. – Вон из моего дома! Чтоб ноги твоей здесь не было! Неблагодарная!
Я в слезах выбежала из кухни. Паша… Паша просто стоял, бледный, растерянный. «Мама, успокойся…» – только и сказал он. А я начала собирать вещи. На автомате, почти не соображая. В голове крутилась одна мысль: «Из-за котлет… Господи, из-за каких-то несчастных котлет!»
И вот теперь я стою у подъезда, вцепившись в телефон, и не знаю, что делать дальше. Как рассказать Маше, что муж даже не попытался меня остановить? Что свекровь выгнала меня из дома за котлеты, лежащие не на той полке? Что вся моя жизнь развалилась из-за куска жареного мяса и клейкой ленты на полке холодильника?
Телефон в руке дрожит вместе с пальцами. Я несколько раз промахиваюсь мимо нужного контакта, пока наконец не попадаю.
– Маш… – голос срывается.
– Анька? Ты чего в такое время?
– Я… – и тут прорывает. Слёзы, которые я сдерживала весь этот безумный вечер, наконец-то находят выход. – Маша, она меня выгнала… Совсем выгнала, представляешь?
– Так, стоп. Кто выгнал? Свекровь твоя?
– Да… из-за котлет. Господи, как глупо звучит – из-за котлет! Просто взяла не с той полки, а она…
– Где ты сейчас?
– У подъезда стою. С сумкой. Паша даже не вышел, представляешь? Просто стоял и смотрел, как я вещи собираю…
– Сумку успела собрать хоть нормально?
– Какое там… Что под руку попалось. Документы вроде взяла…
– Деньги есть?
– Немного… На карте что-то оставалось…
– Вызывай такси и езжай ко мне. Прямо сейчас.
– Нет, я не могу… Может, в гостиницу…
– Какая гостиница? Ты в своём уме? Быстро вызывай такси и ко мне. Это не обсуждается.
– Маш, неудобно как-то…
– Прекрати! Сейчас же открывай приложение, заказывай машину и пиши мне, когда выедешь. Всё остальное потом обсудим.
– Но…
– Аня! Никаких «но»! Закажи такси. Напиши мне. Приезжай. По пунктам повторить?
В её голосе столько решимости и заботы, что я наконец сдаюсь:
– Хорошо… Спасибо.
– Не реви только. И напиши, как закажешь машину. Жду.
Телефон затихает, а я всё стою, глядя на светящиеся окна квартиры. Где-то там, на «чужой» полке холодильника, лежат злополучные котлеты. Интересно, свекровь их выбросит или всё-таки съест?
На следующий день, ближе к вечеру, у Машиной двери появляется Паша.
– Поговорим? – он протягивает мне букет любимых гортензий.
Я молча отступаю в сторону, пропуская его в квартиру. Маша тактично уходит на кухню.
– Мы с отцом… – начинает Паша, присаживаясь на краешек дивана. – В общем, высказали всё маме. Папа впервые за столько лет по-настоящему разозлился. Сказал, что она совсем с ума сошла со своими правилами и записями.
– И что она? – я стараюсь, чтобы голос звучал ровно.– А может… – Маша появляется в дверях с подносом, – может, снимем втроём? Трёхкомнатную?
– Плакала, – Паша трёт переносицу. – Всю ночь проплакала. Говорит, не думала, что всё так выйдет. Что просто хотела помочь нам… Чтобы всё по справедливости было.
– По справедливости? – я невесело усмехаюсь. – Это считать чужие глотки чая – это справедливость?
– Ань, ну пойми…
– Что понять, Паш? Что меня унижали каждый день? Что я в туалет боялась лишний раз сходить?
– Она исправится! Честное слово! – он пытается взять меня за руку. – Даже этот чёртов блокнот выбросила.
– Правда? – я выдёргиваю руку. – А новый не заведёт?
– Нет! Она… она правда всё поняла. И отец ей высказал – первый раз так на неё накричал. Знаешь, что сказал?
– Что?
– «Ты, – говорит, – родного сына без жены оставишь со своими правилами!» Представляешь? Папа – и кричит!
– Паш… – я качаю головой.
– Давай попробуем ещё раз? – он придвигается ближе. – Ань, ну сама подумай – куда мы без своего угла? Съёмная квартира – это же такие деньги! А у нас почти получается на первый взнос накопить…
– Лучше всю жизнь снимать, чем так жить.
– Не говори глупостей! Ну хочешь – поговори с ней сама? Она даже извиниться готова!
– Извиниться? – у меня вырывается нервный смешок. – За что – за губки или за соль?
– За всё! Она правда раскаивается. И эти полки в холодильнике уже убрала…
– А через неделю что будет? Новые правила? Новые метки? Новые записи?
– Нет! Клянусь тебе! – он хватает меня за плечи. – Ань, ну давай хотя бы попробуем? Ради нашего будущего?
– Нашего будущего? А где ты был, когда она меня выгоняла? Почему молчал?
– Я… – он опускает руки. – Я растерялся. Прости.
– Растерялся? – во мне вдруг вскипает злость. – Знаешь, что такое растерянность? Это когда стоишь с сумкой у подъезда и не знаешь, куда идти! А ты просто стоял и смотрел!
С кухни доносится звон чашек – Маша деликатно гремит посудой, давая нам возможность договорить.
– Ань, – голос Паши становится совсем тихим, – давай просто попробуем? Месяц. Ну хотя бы месяц! Если что не так – сразу съедем.
– И куда? На какие деньги?
– Найдём что-нибудь… Может, займём…
– У кого? У твоей мамы? Чтобы потом всю жизнь напоминала?
– Нет, я… я возьму кредит, если надо!
– Паш, – я чувствую бесконечную усталость, – дело не в деньгах. Дело в том, что я не могу… не хочу туда возвращаться. Не хочу каждое утро гадать – какое новое правило появится сегодня. Не хочу считать минуты в душе. Не хочу бояться лишний раз чайник включить.
Мы замолкаем. Тишина давит на плечи.
– Пойдёмте чай пить, – негромко говорит Маша из кухни.
Мы сидим за столом, каждый уставившись в свою чашку. Тикают часы на стене. Молчание затягивается.
– Может нам всем вместе квартиру снять? – вдруг говорит Маша.
– Ну а что? – она ставит чашки на стол. – Мне даже больше хочется с кем-то жить, чем одной — я привыкла с братом и сестрой с детства жить, да и экономия какая и вам и мне — может тоже на квартиру начну копить. Трёшка немного дороже двушки, зато у каждого своя комната будет. И общая гостиная для посиделок. Конечно, придётся искать подальше от центра…
– Думаешь? – Паша задумчиво смотрит в окно.
– А почему нет? – я чувствую, как внутри загорается надежда. – Правда, искать придётся долго…
– Зато без блокнотов и меток на соли, – улыбается Маша.
Следующий месяц превращается в бесконечный просмотр квартир. Паша живёт с родителями, но каждые выходные проводит у нас – мы вместе изучаем объявления, ездим по адресам. Свекровь, говорит, заметно притихла – даже губки в раковине убрала.
Однажды вечером Маша врывается домой с горящими глазами:
– Нашла! В Южном районе, десятый этаж, но зато три полноценные комнаты и кухня двенадцать метров!
Мы едем смотреть в тот же вечер. Квартира в старой панельке, без ремонта, но светлая и просторная. А главное – никаких разделённых полок в холодильнике, никаких записей в блокноте, никаких меток на банках с солью.
Жена назло мужу завела собаку