— Что ты, доченька! – схватившись за сердце, еле выговорила Марина Андреевна.
— Не называй меня так! – взвизгнула Наташа. – Ты мне не мать!
Вы с ним, она указала на приемного отца, — вы с ним просто отобрали нас у наших родителей!
Нам мама все рассказала!
— А вы бабушке ради ролика продукты оплатили и сверху накидали? – спросила кассирша у девушки, убирающей камеру в сумку.
— Ну, вообще, да, — смутившись, ответила Настя. – Но и не только.
Просто жалко, когда в корзинке только две сосиски, гречка и четвертинка черного. А так, чай, сахар, масло, курица…
— Ну, да, Андреевна себе много позволить не может, — кивнула кассирша. – А это у тебя приступ доброты или ты постоянно помогаешь?
— Когда получается, — пожала плечами Настя. – Я сама детдомовская. Вот, блог веду, как я выживаю. Лишняя копейка.
— Детдомовская! – протянула кассирша.
— Меня до десяти лет бабушка воспитывала, — сказала Настя, она привыкла оголять душу, — а потом она ум..ерла, и я в детдом попала.
Помню, как нам тяжело было. А тут бабушка эта. Я просто не смогла пройти мимо.
— Мне тоже ее жалко, — кивнула кассирша. – Я ее всегда в ее пользу обсчитываю, потом из кошелька докладываю.
Андреевна – хорошая, а вот жизнь ее пнула так, что не каждый и выживет. А она вон, коптит еще!
— А давайте я вам тысяч пять оставлю, чтобы вы ее и дальше обсчитывали! – предложила Настя. – Понимаю, это не много…
— Слушай, а если ты такая добрая, может, найдешь ей жильца хорошего? – спросила кассирша. – У нее двухкомнатная квартира, а она одна.
Но сама видишь, старенькая уже. Абы кого страшно ей подселить, а если человек нормальный, так Андреевне и деньга, и, если что, хоть найдут сразу!
— А что, у нее совсем никого нет? – спросила Настя.
— Слушай, а давай для твоего ролика снимем про ее жизнь! – улыбнулась кассирша. – Меня Галей зовут, а Андреевну я хорошо знаю!
Она к нам в магазин, считай, лет двадцать ходит! Нет, может и больше, я тут двадцать лет на кассе сижу.
— А что, у Андреевны интересная история? – спросила Настя, засовывая руку за камерой.
— Не то слово! – Галя махнула рукой. – Все твои зрители горькими слезами экраны зальют!
А у некоторых, — тут во взгляде Гали проскочили молнии, — совесть, может, проснется! Включай камеру! – скомандовала кассирша. – Только ты потом повырезай, если я там по матушке или еще чего не того ляпну.
Марина Андреевна прошла первый брак, как говорится, вхолостую. Муж ее любил рассматривать бутылочное дно, а это к счастью не имело никакого отношения.
Поборолась она с его блажью, а потом просто выгнала и развелась.
До второго брака она вызревала пять лет.
Может, за тяготы первого брака, а может, за ожидание, судьба наградила ее Иваном Аркадьевичем. Хороший, добрый, работящий. Идеальный муж и глава семьи. Только с семьей проблемы возникли.
Когда они поженились, им обоим было за тридцать пять. А тут еще и врачи огорчили диагнозами.
— Вот мы с тобой совпали! – сокрушался Иван Андреевич. – Будто специально!
— Да, Ваня, — утирая слезы, говорила Марина, — не судьба нам родителями стать!
— Слушай, Марин, а давай усыновим? – предложил Иван. – Детские дома переполнены, а мы с тобой хоть паре детишек подарим счастье и любовь!
— А мы сможем? – спросила Марина.
— Конечно! – улыбаясь, сказал Иван и обнял жену. – Вместе мы все сможем!
Груднички и младенцы в домах малютки не особо задерживаются.
А вот дети постарше, как правило, усыновляются в исключительных случаях. Тем более, когда дети идут паровозиком.
— Вот, прекрасные двойняшки! – предложила заведующая областным детским домом. – Не скажу, что дети благополучные, до пяти лет жили с родителями. А потом сами родители их сдали в опеку.
— Сами? – ужаснулась Марина.
— Так тоже бывает, — пожала плечами заведующая. – Год они еще пыжились и обещались, что вернут права на детей и заберут их. Но потом отказались вовсе.
Не скажу, что будет просто, но вы, как мне кажется, люди положительные, и характеристики у вас образцовые… — продолжала уговаривать заведующая. – Но выбор, конечно, за вами.
— Господи, бедные дети! – Марина разрыдалась прямо в кабинете.
— Ну, да, — Иван крепился. – От хорошей жизни в детские дома не попадают…
— Ваня, давай хотя бы для них постараемся? – в глазах Марины стояла мольба.
— Я ж не против! – Иван обнял Марину, а подняв глаза на заведующую: — Мы их забираем!
Максим с Наташей, хлебнув детдомовской жизни, были рады, что его покинули. А их семи лет хватило, чтобы не нарываться на возвращение.
А Иван с Мариной изо всех сил старались стать хорошими родителями.
Конечно, пришлось решать очень много задач. И работа с психологом, и перебороть недоверие, и просто научить заново улыбаться.
Просто не было. И не раз, и ни два приходилось ходить в школу на разговор с учителями, чтобы пресечь излишнюю откровенность одноклассников. Максим с Наташей не скрывали, что были усыновлены.
Это маленького ребенка можно подержать в неведении до взрослого возраста, а двойняшки помнили даже как выглядели их родители. Да и память была избирательна. Хорошее помнили, а плохое, как-то стерлось.
И вот, непонимание, как случилось так, что они оказались в детском доме, а потом в приемной семье – долго и тяжело прорабатывалось с психологом. Да и новые родители окружали их любовью и заботой.
И еще неизвестно, заботятся ли так родные папы и мамы о своих детях, как выкладывались Марина с Иваном.
Не единым мгновением, а своим чередом прошло двадцать лет. Максим с Наташей выросли, выучились, устроились работать, только с созданием своих семей не спешили.
Марина Андреевна и Иван Аркадьевич остались в своей квартире одни, дети съехали, каждый в свою квартиру, которые были куплены на общие сбережения.
Правду говорят, когда все идет хорошо, жди плохих вестей.
Идею Наташи, найти биологических родителей, Марина Андреевна восприняла спокойно.
— Вряд ли, у нее что-то получится, — говорила она мужу. – Они уже тогда вели асоциальный образ жизни. Не факт, что живы.
А у Наташи получилось. И ее даже не испугал полумаргинальный образ жизни, который вели ее родители.
Но страшным было то, что родители двойняшек нашли такие слова, что последующий разговор стал кош.ма.р.ом в жизни приемных родителей.
— Наташка замуж собирается, — говорил Максим, — и я через месяц женюсь. И мы хотим, чтобы с нами в эти дни были наши родители. В смысле, те, которые нас родили!
— Сынок, как это? – воскликнул Иван Аркадьевич. – Нас ты на второй день позовешь?
— Нет. Вы нам не родные. И вам нечего делать на нашем торжестве!
— Да, — поддержала брата Наташа. – Они нам рассказали, что нас у них отобрали силой, а потом не дали возможности вернуть!
А вы были просто инструментом, чтобы наши настоящие родители не имели права нас вернуть!
— Но это не так! – произнесла Марина Андреевна. – Есть процедуры! Они могли по закону, если бы захотели, общаться с вами!
— Ты все врешь! – вскричала Наташа. – Мне мама, моя родная мама, сказала, что их могли посадить, если бы они только приблизились к нам!
— Что ты, доченька! – схватившись за сердце, еле выговорила Марина Андреевна.
— Не называй меня так! – взвизгнула Наташа. – Ты мне не мать! Вы с ним, она указала на приемного отца, — вы с ним просто отобрали нас у наших родителей! Нам мама все рассказала!
— И не смейте больше нам звонить! – пригрозил Максим. – Иначе я напишу заявление о преследовании!
— Через неделю от сердечного приступа Иван Аркадьевич покинул мир живых. Марина Андреевна сообщила об этом приемным детям, но они даже не подумали явиться ни на похороны, ни на поминки.
С тех пор Марина Андреевна осталась одна, — заканчивала рассказ Галя. – Пенсию она, конечно, заработала, но, сколько той пенсии? Слезы!
— Вообще, по закону, она может подать на алименты на приемных детей, — произнесла Настя.
— А у нее ровно на прожиточный минимум выходит, так что…
— Я поняла, — Настя остановила запись. – Жуткая история, — произнесла она.- Они всю жизнь их любили, растили, а потом такое отношение.
— А чего ты удивляешься? У деток этих предательство в подкорке сидело, — пожав плечами, сказала Галя. – А как настоящие родители объявились, так приемным самая дорога лесополосой да в болото!
Если ты г ни ли не видишь, это не значит, что ее нет! Это ж как программа! Их предали. Чтобы отомстить, они тоже должны были предать. А кого?
Новые родители в уши сказок напели, друг дружку они с детства любят, тем более, а одной утробе бултыхались. А тут, считай, лишние люди в их жизни. Вот и выслали их по всем адресам!
— У меня просто нет слов! – подавленно сказала Настя.
— А ты найди слова! Ты такие слова найди, чтобы у Максимки с Наташкой сердце екнуло! Ты бы еще фамилии их назвала, так я бы тебе по гроб жизни была благодарна!
— Нет, ну фамилии, это перебор, наверное…
— Ничего не перебор! В самую точку! Чтобы им в спину плевали! – Галя разозлилась. – Ух, я бы их!
— Марина Андреевна! – Настя улыбнулась, когда пожилая женщина открыла дверь.
— Ой, девонька! Если ты за продуктами, так я отдам!
— Что вы! Я не за этим! Это ваше! – Настя проглотила комок в горле. – Мне кассирша сказала, что вы комнату сдаете.
— Галочка? Да-да, сдаю! А тебе комната нужна? – спросила Марина Андреевна, улыбаясь.
— Очень нужна! Так нужна, что вы даже представить себе не можете! Буквально жить негде! – врала Настя на голубом глазу.
— Я могу тебя и так пустить! – и Марина Андреевна широко распахнула дверь.
— Не-не, я ответственно буду платить! А еще помогать вам буду по хозяйству!
Настя внесла в квартиру объемистый пакет с продуктами, что купила в том же магазине:
— Место найдется? А вещи я завтра привезу, а то они в камере хранения!
— Проходи, буду с домом тебя знакомить! – Марина Андреевна сделала широкий жест.
А поздно вечером Настя подала объявление:
«Сдается однокомнатная квартира с мебелью…»
Сама она будет жить с Мариной Андреевной, пока это будет нужно. А на тумбочку возле кровати Настя поставила портрет своей бабушки:
— Ты за мной ухаживала, а я теперь за другой бабушкой поухаживаю. Кто-то гештальт закрывает предательством, а я любовью и заботой!
Нина Михайловна по-доброму улыбалась с портрета, как бы говоря:
— Правильно, моя девочка! Добро множить – дело Богоугодное!
Подруга пригласала на юг к ее тетке. Но не сказала, что я буду прислугой.