— Когда ж ты нормальную заведешь! — качнув головой, воскликнула Алина. – Никаких сил нет!
— Кого я должен завести? – нахмурившись, спросил Гриша.
— Будто ты не понимаешь! – бросила Алина. – Ну, или это воспитай!
— О чем вообще речь? – Гриша посмотрел на жену.
— Гриша, мы взрослые люди, я все понимаю, но хоть какую-то совесть нужно иметь? Я же не железная!
— Алина, мне не нравятся твои слова! – ответил Гриша. – И не нравятся потому, что ничего не понимаю! А вот обвинения на пустом месте меня еще и злят!
— И у меня есть повод для злости, — сказала Алина. – И не просто повод, а явная причина!
— Тогда переведи на понятный язык! – повысив голос, потребовал Гриша. – Я не собираюсь терпеть, когда меня обвиняют непонятно в чем!
Алина вышла из гостиной и вернулась через минуту, высыпав перед Гришей ворох бумажек от конфет.
— Так, стало понятней? – поинтересовалась она.
Гриша покраснел.
— Вот только не надо мне говорить, что я что-то не то подумала, — криво улыбаясь, произнесла Алина. – Я все знаю! И знаю уже давно!
И даже понимаю тебя! И единственное, о чем я прошу, или сам за своей пассией убирай, или ее научи!
А если эта не способна за собой убрать, заведи нормальную! Аккуратную! Ну, или хотя бы с остатками совести, что после себя и прибрать может!
Гриша, выпучив глаза, смотрел на жену.
— В тебе умер актер, — сказала Алина. – Такое искреннее удивление сыграть! Почти поверила!
— Да я никогда! – выдохнул Гриша.
— Не надо, — Алина остановила порыв Гриши опровергнуть все и вся. – Я знаю. Знаю давно. Конечно, мне неприятно, но я понимаю, почему ты так поступаешь.
Нет, я тебя не оправдываю, но тут и моя вина есть, — Алина говорила спокойно и несколько устало. – Я просто прошу тебя, или убирай сам за своими барышнями, или научи их убирать за собой!
Алина едва ли не впервые в жизни видела растерянность на лице мужа.
— Да, как ты подумать могла, чтобы я завел женщину на стороне? — вскричал Гриша. – Я хороший отец, примерный муж и достойный глава семьи! И чтобы я опорочил свое звание какими-то там походами на сторону?
— Гриша, я тебя не в этом обвиняю, — прижав руки к груди, произнесла Алина. – Я с этим смирилась уже давно! Ты просто услышь мою просьбу!
Пусть твои или твоя, я не знаю, просто за собой убирают! И все! Опять под кроватью полно бумажек от конфет! Я их замучилась выгребать! А еще под матрасом бумажка от шоколада!
Гриша бурно покраснел.
— Просто попроси их, или сам не забудь убрать перед моим приездом! Я же специально заранее всегда звоню! Меня бы просто пожалел, чтобы я еще за твоими этими не убирала!
— Да, я никогда! – выкрикнул Гриша, но краска с лица не сходила.
— Хочешь сказать, — начала Алина со скепсисом в каждом звуке, — что это ты сладости ешь?
Гриша распахнул глаза:
— Никогда! Ни за что в жизни! – нарочито грубо заговорил Гриша. – Чтобы я ел какие-то конфеты? Это недостойно мужика! Это женская еда! А еще детская!
— Что и требовалось доказать, — Алина тяжело вздохнула. – Короче, я попросила, ты меня услышал. Пожалуйста, Гриша!
Алина устало опустилась в кресло и прикрыла глаза. Устала. Но она слышала, что Гриша в своем кресле ерзает.
— Да, успокойся ты уже, — произнесла Алина, не открывая глаз. – Я уже все убрала. И не дергайся ты так! Если я уже смирилась, тебе чего волноваться? Говорю же, я все понимаю.
Алина искала мужа на рок-фестивалях и на концертах рок музыки, а еще присматривалась к байкерам и тяжелоатлетам. Почему такой странный подход? Да потому, что она искала мужика!
Не мужчинку, не маменькиного сыночка, не слабохарактерного или ведомого мальчика.
Она хотела видеть с собой большого, сильного, уверенного в себе брутального мужика. Такого, на которого положиться можно в любой ситуации. Которому можно доверить себя и свою судьбу.
Чтобы муж был именно каменной стеной, за которой женщине комфортно, тепло и безопасно.
А на прочих она уже насмотрелась. Начинались у нее отношения с разными мужчинами. Но, как начинались, так и заканчивались, даже до чего-то серьезного не дойдя.
А смысл продолжать отношения или углублять, если Алина видела, что с одним ей самой придется все на себе тащить, с другим пахать до потери пульса, ублажая нарцисса, а с третьим придется стать мамочкой?
Нет, на место принцессы она не метила. И быть игрушкой в чужих руках становиться не собиралась. Просто она хотела, чтобы мужчина был мужчиной! Вот, как ее отец.
Дмитрий Николаевич был скалой! Утесом! Твердыней, которую не сдвинешь! На любую мамину просьбу он всегда отвечал:
— Сделаем!
И человеком он был принципиальным со стальным стержнем. Вот за это ему и устроили несчастный случай на производстве. Правды пытался добиться.
Ну, да это в прошлом. А Алина искала себе мужа, чтобы походил на отца. И нашла!
Гриша был именно таким мужиком, которых принято обходить стороной. Под два метра, накачанный, бородатый, взгляд колючий. И весь он максимально брутальный!
В каждом жесте, в каждом слове чувствовалась сила, уверенность и агрессия. Вот слово не то при нем скажешь, и лететь будешь, пока стену не встретишь!
Алина брала его в оборот, как кота в мешке. А шут его знает, что за этой брутальностью кроется.
А выяснилось, что он патологоанатом. Это охладило порыв Алины, но общение она не прекратила. И не пожалела.
Да, Гриша был классический мужик, который всегда говорил:
— Сейчас все сделаю и все решу! Только не мешай!
И это касалось не только ремонтов или переноски тяжестей. Гриша шикарно готовил, понимал в уборке, разбирался во всем на свете.
— Медицинское образование! – догадалась Алина. – Тут мозги нужны! А еще руки!
Вопрос свадьбы, точнее говоря предложения стать его женой, Алину едва в обморок не привел.
— Женой моей будешь! – сказал он, протягивая кольцо. – Отказов я не принимаю!
А вот в семейной жизни он настолько категоричен не был. Гриша умел быть нежным, внимательным, ласковым. Жену боготворил и возносил! А еще хвастался:
— Самая лучшая на свете! И только попробуй со мной поспорить!
И, как все брутальные мужчины, Гриша был классическим мясоедом.
— Я хищник! – говорил он. – Я не ем еду моей еды!
Нет, только мясом он не питался. Медик по образованию знает, что организму все нужно. То есть, и гарниры, и супы, и салаты. Это все он ел. И сам готовил. Но был у него и брутальный заскок.
— Чтобы я ел детскую еду? – морщился он. – Это вот женщины еще могут! А мужику этот мусор не нужен!
Это он говорил о сладостях. Обо всех на свете. Даже кофе и чай пил без сахара.
А если ему предлагали, на его лице появлялась такая маска брезгливости, будто ему жабу под нос подсовывают.
— Ну и ладно, — смирилась с этим Алина. – Нам с дочкой больше достанется!
А, да! Дочка у них родилась! Точная копия мамы. Нежная, утонченная и категорически милая.
Гриша гордился женой, что она ему такую прелесть родила. И вот сладости он им покупал постоянно. А сам – ни-ни!
Пять лет дочке было, когда повалились несчастья. Нет, не на Алину с Гришей. Беда случилась у сестры Алины. У той родился особенный ребенок. Ну, так нынче говорят.
Особенный, хоть сто раз, однако это большая проблема и отдельная боль.
А муж сестры, когда узнал о диагнозе, сбежал. Бросил Олю с Ваней на руках, и был таков. Его, конечно, нашли, алиментами наградили, но это спасало слабо.
Оле нужна была помощь. И не только с ребенком, но и по хозяйству. У Оли просто не хватало рук и сил.
Конечно, мама Оли и Алины сразу поехала к дочери, чтобы помогать. Но она уже была пенсионерка, а до этого всю жизнь на земле проработала. Настрой у Марины Васильевны был, как и желание помочь, а вот сил и здоровья было маловато.
На месяц ее хватило, а потом с сердечным приступом на скорой увезли.
— Гриша, ты понимаешь, что ей помощь нужна? – Алина принялась уговаривать мужа сразу, а не просто спросила.
— Понимаю, — ответил Гриша. – Конечно, ты должна поехать!
— Я на недельку максимум. А от нее буду на работу ездить.
— Машину бери, я на автобусе, — Гриша, как всегда был лаконичен.
— И я Свету с собой беру, — уточнила Алина. – Ей всего пять лет.
— Понимаю, — ответил Гриша. – Возьму дополнительные смены, чтобы дома не скучать. Нормально все будет! А с тещей как?
— Пока в больнице, а как выпишут, там видно будет, — ответила Алина.
Вот по поводу Марины Васильевны, ту пришлось насильно отправить домой. Когда она из больницы выписалась, обратно к Оле приехала. И сразу же включилась в помощь. Так она чуть со вторым приступом через две недели в больницу не вернулась.
Марину Васильевну пришлось от помощи отстранить. Но ей пообещали, что Оля с сыном летом будут к ней приезжать между реабилитациями.
А вообще, жизнь пошла странная и сложная.
Неделю в месяц Алина проводила у сестры, беря с собой дочь. А потом, когда, вроде как, находясь дома, раз в неделю на день, на два ездила к маме в деревню, чтобы ей помогать там. И тоже с дочкой.
Это было неизбежно. Рано или поздно это должно было случиться. Конечно, Гриша пойдет налево. Алина это понимала.
Она не могла бросить ни сестру, ни маму без помощи. А бросать в одиночестве приходилось брутального мужа. Видного мужика без женского внимания и ласки. А когда Алина приезжала от сестры или от мамы, у нее вообще не оставалось сил.
Единственное, что ее успокаивало, что Гриша по работе постоянно проходит медицинское обследование, поэтому хоть заразу в дом не принесет.
Алина не знала, сколько Гриша сохранял верность. Но как-то она, когда в очередной раз вернулась, нашла под кроватью обертку от шоколадной конфеты.
А потом, спустя пару месяцев, в корзине для стирки обнаружилась наволочка, перемазанная сладким кремом. Да и бумажки стали попадаться все чаще.
То под кроватью, то за тумбочкой. А то и за мусорным ведром на кухне.
То есть, к Грише приходит кто-то, кого он кормит сладостями. Сам-то, по своей брутальности и отношению, сладкое он не ест.
— Не детей же он домой приводит, — заключила Алина. – А кроме детей, только женщинам сладкое покупают!
Это было больно, это было обидно. Но это уже было. А по сути, Алина сама толкнула мужа на тропу измен. Была бы рядом, он бы не подумал и не решился.
Смирилась. Не разводиться же? Тем более, когда она была дома, то он был примерным и добрым мужем, прекрасным отцом и хорошим человеком. Заботливым и предупредительным.
Единственное, что раздражало Алину, что ей самой приходится устранять следу преступления Гриши. Выметать обертки от конфет, шоколадок, других сладостей. Отстирывать сладкие следы с постельного белья.
Потому и попросила она мужа, чтобы именно его пассии за собой убирали! Или сам муж! Ну, или сменить пассию, в которой элементарная аккуратность присутствует!
— Алинка, не изменял я, — наконец, произнес Гриша. – Даже в мыслях не было.
— А конфеты? – спросила она, открывая глаза.
Гриша так глубоко вздохнул, что раздулся, чуть ли, не вдвое.
— Алинка, ну, как-то не принято, чтобы брутальные мужики сладкое любили! Они мясо должны любить! А сладкое – это для детей! А я люблю! – в голосе послышалось что-то невероятное.
— Гришенька, ты чего? – встрепенулась Алина. – Ты что, плачешь?
Это еще больше встревожило. Это вообще не вязалось с образом брутального мужа патологоанатома.
— Нет, соринка в глаз попала, — сглотнул Гриша. – Я это, сладкое очень сильно люблю! Но я не мог его есть, чтобы никто не подумал, что я не мужик!
А я же дрожу, когда вижу все эти конфеты, шоколадки, пирожные! И, как только ты уезжала, я же полмагазина скупал!
И у меня оправдание было, жене и дочке! А потом, в кровати, под одеялом, как будто украл, ел!
Нервный смешок вырвался у Алины. А потом она хохотала в голос.
— Я никому не скажу, что ты любишь сладкое! А еще в двери в спальню замок врежем, и будем по вечерам есть вместе!
— Точно никому не скажешь? – сурово спросил Гриша.
— Буду хранить твою тайну, как зеницу ока! – улыбаясь, ответила Алина. – Только бумажки за собой убирай!
Брутальный секрет
У тебя же дети! Вернись!