— Ты этого не сделаешь, Леокадия! – визгливо произнес Михалыч.
— Сделаю! И что тогда? Проклянешь или разведешься? Давай – флаг тебе в руки!
Я даже не буду претендовать на твое барахло – при разводе можешь забирать все! — сказала жена и ушла с кухни.
Сначала ничего не предвещало, даже больше: Борисовы купили себе новую кастрюлю. Хотя, честно говоря, звоночки были…
«Подумаешь, кастрюля!» – скажут многие и будут совершенно не правы: покупка кастрюли в пенсионном возрасте – шаг серьезный!
Сначала нужно ее отыскать на просторах интернета, потом заказать. А это тоже не хухры-мухры: для этого нужно уметь владеть навыками покупки онлайн!
И одно – сделать это в шестнадцать лет. И совершенно другое, когда тебе за семь десятков: это можно приравнять к гражданскому подвигу.
И баба Лека с Михалычем совершили этот подвиг: в выходной дед сходил в пункт выдачи и принес картонную коробку.
Внутри, в пупырчатой пленке, покоилась отличная обливная кастрюля из литого алюминия – у старой стал отколупываться поверхностный слой…
Поэтому она была поставлена на видное место, чтобы завтра, во время прогулки, старушка вынесла ее не на помойку.
Та же участь должна была постичь и тару. Но дед неожиданно воспротивился: Оставь – хороший картон! Я из него вырежу себе стельки!
Леокадия Викторовна вспомнила шутку ее молодости: а из лысин мы сделаем стельки!
Ну, что – стельки так стельки: это было некритично – делай!
Но оказалось, что это было дело не одного дня. Поэтому, коробка торчала на видном месте: мне пока некогда!
Назавтра, когда баба Лека встала, кастрюли уже не было: ее захватил ушедший на работу муж — вот молодец! И коробки тоже: наверное, вырезал и выкинул остатки! – решила жена.
А через пару дней женщина стала протирать полы и под одним из стульев на кухне нашла ту самую злополучную кастрюлю с облупившейся внутренностью.
Стул продавался в комплекте с кухонным уголком и был обтянут почти до самого низа дерматином. Поэтому, посуда и была обнаружена с некоторым опозданием: значит, муж ее не вынес на помойку! Но почему? Варум, партайгеноссе?
— А потому что она мне нужна! – гордо заявил Михалыч. И это был исчерпывающий ответ: кто бы сомневался?
— Готовить в ней собираешься? – поинтересовалась жена, зная, что муж был совершенно не по этому делу. И максимум, что мог сделать, это пожарить глазунью: у него это называлось «набить яиц».
— Не готовить – я из нее буду протирать пол!
— У тебя уже есть одна кастрюля для протирки пола! – резонно возразила женщина. И это было совершенно справедливо: у мужа уже была кастрюля для протирки пола – белая с красным цветочком.
Михалыч категорически не признавал ведер и швабр. И предпочитал корячиться по старинке: мыл пол тряпкой из кастрюли.
Она, в свое время, тоже предназначалась для выноса на помойку, но тоже была спасена рачительным хозяином: пригодится!
И теперь белая кастрюля стояла внутри черной под стулом: две в одном.
Баба Лека заволновалась:
— Опять ты захламляешь дом? На кухне хозяйка я, а ты копишь под стульями всякую …янь!
— Ты протираешь пол раз в месяц – в основном это делаю я специальной шваброй!
— Хорошо, я согласна: оставь себе одну из кастрюль, а вторую вынеси!
Что значит – вынеси? Это же – амбара де рише: затруднение выбора. И еще какое! Из двух кастрюль надо выбрать одну! А это – дело не одного дня…
Дед заволновался: для него это было «ножом по живому». Во-первых, он, в принципе, не мог ничего выкинуть, как многие люди, жившие при социализме.
А уж выбрать, что выкинуть – было вообще неподъемной задачей!
Жена настаивала, он сопротивлялся: возникло непонимание сторон.
— Что – тебе жалко? – возражал Михалыч. – Я ее подальше задвину – ты ее совершенно не будешь видеть! Хорошая же кастрюля!
— Раз хорошая — отнеси ее себе на полку! – согласилась жена: они давно уже поделили полки, потому что эпизод с кастрюлями был далеко не первым…
Мылись и складывались баночки из-под сметаны и йогурта, хотя дачи с рассадой у стариков не было: расстаться с драгоценной тарой старик не мог.
Все потом по-тихому выносилось бабой Лекой на помойку: она врала, что родня взяла все с благодарностью — это была ложь во спасение.
Копились вырезки из газет: когда-нибудь он все это прочитает! Да, прихлебывая горячий чай, будет наслаждаться дельными советами: чем удобрять фиалку и как починить молнию – это же может пригодиться!
А потом будет советовать своей Леке. А она будет внимать каждому его слову, согласно кивая головой.
А то давеча он не обнаружил своей куртки со сломанной молнией: дескать она уже четыре года висит в шкафу! Ну и что? Это же никому не мешает!
В шкафчике в туалете десятилетиями хранились «нужные» вещи, которыми никто не пользовался: точило, сверло, тиски, три дырявых ведра и еще уйма неизвестного хлама.
И когда однажды старушка засунулась зачем-то в шкаф, то была просто потрясена ужасным ужасом и завела естественный разговор: давай вынесем это на помойку!
Можно было, конечно, все сделать по-тихому, а потом сказать, что так и было: так бы и поступили многие жены. Но они с мужем уважали друг друга: поэтому…
— Это точило моего отца – память о нем, и я не могу его выкинуть! – с вызовом сказал муж.
Баба Лека при бал дела: память – это память! А вещь – это вещь! И если вещь переедет на помойку, то почему это должно отразиться на памяти о человеке? Какая связь? Растолкуй!
Легко сказать – растолкуй! А как быть, если он не может объяснить это даже самому себе: жалко точила и все!
— Я помню, как папа точил на этом точиле мне снегурки! — попытался объяснить Михалыч.
Действительно: что тут непонятного-то? Дорогие воспоминания из детства!
— А ты — злая, если не хочешь этого понять! Да, просто понять и простить – пусть и дальше точило занимает место. Оно же лежит – есть не просит.
А ты не учи меня жизни, а я за это не скажу, куда тебе пойти. И, вообще, за твое отношение я буду звать тебя не Лекой, а Какой!
Последнее предложение муж произнес вслух.
— Хорошо! – согласилась жена. – Зови. Ужинать, я так понимаю, ты сегодня не будешь?
Муж помолчал: как это – не будешь? Она же напекла его любимые пирожки с капустой.
А баба Лека продолжила:
— Если память о твоем отце нельзя выразить в чем-то менее громоздком, тогда бери точило и носи его всегда с тобой – тогда ты точно не забудешь своего папочку!
Дед молчал: перспектива таскать с собой тяжеленное точило не радовала.
— Или, может, лучше носить с собой не точило, а, например, фото папы? Это же гораздо конструктивнее! И тебе не так тяжело будет! – продолжила жена.
На помощь была призвана замужняя дочь, живущая поблизости: вдвоем дело пошло веселее – при дочери старик постеснялся нести откровенную чушь.
И, в результате, точило было вынесено и положено рядом с мусорными баками: так делали, если вещь могла кому-нибудь пригодиться.
С выноса «памяти» о папе прошло уже шесть лет, и о точиле муж ни разу не вспомнил. И последний раз на нем, действительно, точили снегурки в далеком пятьдесят седьмом…
То же самое произошло и с жировками: так дед называл квитанции на квартплату. Все траты в семье тщательно учитывались – муж даже освоил интернет банк.
Квитанции тщательно хранились: для этого Михалыч подклеивал их в ненужные журналы с телевизионной программой.
Такой растолстевший журнал был случайно обнаружен бабой Лекой в дальнем углу на полке журнального столика: она разбирала там перед Новым годом. И совершенно офигела: всем квитанциям было больше пяти лет!
Надо ли говорить, что все было вынесено на помойку. А вечером муж почуял неладное – мысли материальны! — и обнаружил пропажу:
— Как ты могла? Это же – память!
«Твою …! — грустно подумала старушка. — Ведь сейчас опять что-то придумает: смекалистый, черт! Задолбал совсем со своей памятью!»
Оказалось, что в этом толстенном фолианте были несколько квитанций, заполненных рукой брата, тоже лет десять пребывающего в лучшем мире.
— А взять эти квитанции и носить с собой – не судьба? – не выдержала бабуля. – Что тебя клинит-то все время?
То — точило, то — тяжеленный журнал! Я уже начинаю сомневаться в твоей адекватности! Разве нельзя положить в паспорт фото родных три на четыре?
Дед молча сопел: это было делом не одного дня…
Нет, не стоит думать, что Михалыч был похож на странных людей, ходящих по телевизионным шоу и захламивших жилье «по самые уши»: благодаря бабе Леке, все находилось в рамках разумного.
И для остальной родни он оставался примерным супругом: все его «накопления» перед приходом родственников убирались с открытых мест.
Поэтому о «закромах Родины» знала одна жена и дочь, часто забегающая без звонка. Но все это было пока не критично.
Да, после предложения поискать фото брата и носить с собой в паспорте, дед заткнулся и о выкинутых «жировках» тоже не вспоминал. Но признаки «этого самого», все же, были…
И тут – кастрюля!
Просто коробка от кастрюли, предназначенная для стелек, оказалась предварительно сплюснутой любимым мужем и засунутой в кухонный шкаф с бакалеей.
И когда баба Лека полезла туда за крупами, эта конструкция упала ей на голову.
И тогда разгневанная старушка пригрозила:
— Завтра все вынесу на помойку и поставлю тебя перед фактом!
— Ты этого не сделаешь, Леокадия! – визгливо произнес Михалыч.
— Сделаю! И что тогда? Проклянешь или разведешься? Давай – флаг тебе в руки!
Я даже не буду претендовать на твое барахло – при разводе можешь забирать все! — сказала жена и ушла с кухни.
А растерянный Михалыч остался стоять: ему было реально плохо.
Кто-то, конечно, скажет: как можно столько писать о какой-то кастрюле? Делать, что ли, больше нечего? Ведь жизнь – такая короткая, а вы тратите ее на пустяки.
Но такого сейчас – очень много: просто не все об этом рассказывают.
Да это, и не о кастрюле вовсе! А об отношении к человеку, выражающемуся в определенном действии или бездействии, как в нашем случае: кастрюлю-то не выкинули. Хотя жена очень просила.
И кто тут был прав – сказать трудно. С одной стороны, конечно – она, Леокадия Викторовна: нечего захламлять пространство! И тебе же лучше будет!
Ты же даже потом не вспоминаешь об этих вещах – значит, не так уж они были и нужны. К тому же, лишние вещи отнимают энергию!
Но это — как посмотреть.
А, с другой стороны, почему бы ей не пойти ему навстречу? Да, просто пойти навстречу, не разглагольствуя о расхламлении по методу Мари Кондо?
Где эта самая Мари и где мы, дорогие россияне?
Старые люди – старые вещи и привычки! К тому же, может у него болезнь – модный нынче синдром Плюшкина?
Ведь жили же столько лет со всем этим – чего сейчас-то суетиться? На пороге вечности, как говорится.
Может, подумать о чем-нибудь более возвышенном? Вон, чего в мире творится! Предметов для спора и полемики – завались. А вы лезете с какой-то …енью…
А ВильЯм наш Шекспир и его товарищ Гамлет пусть спрячутся со своим «быть или не быть»: тоже мне – проблема!
С кастрюлей-то, все-таки, что делать? Вот в чем вопрос!
И не только с ней…
А причем тут вы? – сказала невестка матери и сестре своего мужа, — Сам деньги заработал, сам и тратит. Вам никто не мешает делать также