Хочешь эту квартиру? Пере хочешь, - рассмеялась в лицо золовке Ира

Первое лето их брака пахло шпаклёвкой и пиццей на подоконнике. Ира, привыкшая к аккуратным спискам и таймингам, училась жить с мужчинами,— с одним конкретным мужчиной и его привычками, и с невидимой тенью, которая вечно входила вслед: сестрой Дениса, Алиной.

Алина была из тех людей, чьё появление мгновенно меняет температуру в комнате. Вроде улыбчива, дарит пластиковые контейнеры с пирогами, но за каждым контейнером тянется ниточка, которую она держит у себя. Ира долго не видела этих ниточек — ей казалось, что «семья мужа — теперь моя семья», а значит, надо сглаживать, говорить «давайте вместе», шутить, носить тёплые пирожки на семейные субботы. Денис же просто обнимал её за плечи и говорил: «Мы с Алиной… мы всегда были вдвоём. Пока мама на сменах, я её из садика забирал. Она — как часть меня». Ира кивала: красиво звучит. Почти как клятва.

Квартира досталась им непросто. Двушка на четвёртом этаже, кирпичный дом с отливающей ржавчиной крышей и лифтом, который то ехал, то передумывал. Ипотека на двадцать лет, первый взнос — скобка между накоплениями Иры и переводом от родителей Дениса. «Вы у нас молодцы», — сказала свекровь в тот день, когда они подписали договор, и протянула пакет с замороженными голубцами. Алина отодвинула пакет, заглянула поверх бумаг и сказала без улыбки: «Ты помнишь, Денись, как мы в детстве на этом дворе батареи краской мазали? Лавку ту ещё я красила». Ира улыбнулась: ну, ностальгия. Кто против.

Через неделю Ира обнаружила в коридоре аккуратно сложенные на полу лыжи, яркую коробку с надписью «Световое оборудование» и картонку с запиской: «Пока у вас места много, поставим сюда. Алина». У Иры защёлкнулся внутри какой-то маленький замок — как будто чужая ладонь на секунду опёрлась на её плечо. Она позвонила Денису.

— Это ненадолго, — сказал он. — У Али в студии ремонт. Приткнём на пару недель. Ты же не против?

Ира вздохнула. «Не против», — сказала вслух. Внутри добавила: «Против».

Алина «держала студию». Так она говорила. На деле — маленькое помещение в полуподвале, где по вечерам она устраивала репетиции для начинающих ведущих праздников и снимала ролики для соцсетей: «Как грамотно произнести тост и не выглядеть занудой». Денис гордился: «Она талантливая. Все думают, что ведущая — это про громко, а у неё всё про смысл». Ира заглядывала иногда в эти ролики и видела ловкую женщину с микрофоном в ладони и таким голосом, будто он всегда что-то обещает.

Скрытая неприязнь пришла не сразу. Сначала были мелочи. Алина на семейном ужине, кивнув в сторону Ирыных серёжек: «О! Такие в прошлом сезоне были в каждом магазине. Доступно и мило». Или как она, зайдя в их недоделанную кухню, провела пальцем по пакету с крупой: «Овсянка мелкая? Ты читала, что там сахара больше? Я Денису не такую варю». Ира в ответ улыбалась и говорила: «Спасибо за заботу», а возвращаясь домой после ужинов, мысленно перебирала фразы, которыми можно было отразить такие «заботы», но подходящие слова неизменно приходили ночью, когда уже поздно.

Осенью Алина позвонила Денису поздно вечером.

— Срочно нужна помощь, — сказала она. — Завтра в девять мне нужно закрыть платёж, иначе студию отдадут ребятам из гитарного клуба. Деньги заморозились на карте, банк тупит. Одолжи до пятницы. Немного.

«Немного» оказалось половиной их месячного платежа по ипотеке. Ира не вмешалась сразу — она сидела на стуле в коридоре, слушала, как Денис ходит по комнате с телефоном, нахмурив брови. Потом он сел рядом, положил ладонь ей на колено: «Алине тяжело. Мы же семья». Ира кивнула: «Давай подумаем, как не сорвать наш платёж. Может, я возьму подработку на две недели». Она работала контент-редактором в небольшой онлайн-школе и иногда бралa дополнительные задачи. В ту ночь она взяла «доп», села править чужие тексты до трёх, чтобы их бюджет не провалился. Утром Алина прислала смайлик с сердечком и голосовое: «Ты, Ириш, золото. У вас с Дениськой вообще идеальный союз, я всем так говорю». Ира остановила прослушивание на слове «я всем», бо не хотела знать, кому именно Алина это говорит.

Через месяц выяснилось, что «пятница» растянулась до конца осени. Деньги вернулись кусками, а потом началась новая история: «Нужно подписать соглашение для гранта. Денис, у тебя цифровая подпись готова? Ты же быстрее». Денис снимал на работе копии паспортов, бегал в МФЦ, получал коды. Ира смотрела, как он, усталый, печатает чью-то заявку в полночь на их кухонном столе, и во рту появлялся терпкий вкус — не ревности к сестре, а подозрения, что в их доме поселился ещё один невидимый житель, требовательный, голодный и шумный.

— Алина взрослая, — осторожно сказала Ира в один из вечеров. — Пусть в следующий раз берёт рассрочку сама. Или сокращает расходы. Смотри, у неё на каждое видео — новая одежда. Это ведь деньги.

Денис вздохнул, обнял её:

— Ты не понимаешь. Это инвестиция в её имидж. Её смотрят. Если она выгорит, себе не прощу.

Ира молчала. Внутри она чувствовала, что спор сейчас будет не про деньги вовсе.

Параллельно шёл ремонт. И их дом стал похож на шахматную доску: сегодня каменщик, завтра плиточник, послезавтра — брат свекрови, который «всё умеет дешевле». Тот брат — Виктор Петрович — однажды во время ужина, лениво откинувшись на стуле, сказал Ире:

— Вы, девочки, со своими списочками — это игрушки. Дом делается мужскими руками. Твои руки красивые, но тонкие. Сидела бы лучше с книгой.

Ира улыбнулась, потому что не знала, что сказать. Алина хмыкнула и бросила в сторону Дениса:

— Всегда говорил, что у тебя жена из нежных. Ей бы бложик вести: «Десять способов сервировать кашу».

Смех по столу разлился как компот. Ира почувствовала, как у неё краснеют уши. Внутри стукнуло: «Они смеются не от злости. Они смеются от привычки».

Потом случился эпизод с ключами. Денис безобидно сказал: «Алина у нас заберёт ключи на пару дней. Ей нужно в воскресенье провести прямой эфир с нормальным интернетом. У нас лучше ловит». Ира остановилась в дверях. Она давно заметила: Алина приходила к ним как к себе — ставила чайник, доставала из шкафчиков специи, гладила по спинке кресла в спальне: «Ой, как уютно». Ира не любила, когда в спальню заходят без приглашения. Это было её место тишины. И ключи — как символ — вдруг встали комом в горле.

— Давай тогда мы дома будем, — сказала она. — Зачем ей ключи? Мы откроем.

— Ну, эфир утром, — пожал плечами Денис. — А потом мне к зубному, я не успею. Что такого?

«Что такого?» — повторила мысленно Ира и представила, как Алина утром ходит по их квартире, сдвигает на сантиметр кружки, поправляет пледы, заходит в спальню под предлогом «свет лучше»… Ира опустила взгляд:

— Ладно. На один раз. Но пусть она не трогает наши вещи.

Утро эфира Ира провела в кафе за углом. Она не хотела присутствовать при «на один раз». Возвращаясь, увидела на коврике в прихожей чужие следы от каблуков и блёстки, как будто квартира ненадолго становилась сценой. В спальне стоял аромат Алиных духов. На трюмо лежала визитка: «Алина С., сценарист-синхронизатор событий». Ира подумала: «Синхронизатор — красивое слово. Но что она синхронизирует в нашей жизни?»

С внешней стороны всё выглядело прилично: они с Денисом смеялись по вечерам, выбирали рисунок для фартука на кухню, спорили о том, стоит ли покупать увлажнитель. Ира делала вид, что спокойно относится к «семейным» заявкам Алины. Иногда она даже помогала: писала тексты для Алиных постов — тяжёлые слова, которые должны звучать легко: «семья», «поддержка», «мечта». Алина писала в ответ: «Ты у меня помощница. Ты понимаешь, как меня подавать!» Ира читала «подавать» и ловила себя на том, что у неё под ложечкой пустота.

Зимой у Иры появился тихий план: накопить деньги на маленькую поездку вдвоём. Не на моря, нет. Хоть бы в соседний город, где есть музей современной скульптуры, о котором она мечтала со студенчества. Город был в четырёх часах на электричке. Она работала вечерами, откладывала по чуть-чуть в конверт с надписью «Февраль». Денис об этом знал, улыбался: «Уедем. Без всех».

В январе у Алины «сломался ноутбук». Так она сказала. «Просто умер, прикинь». Денис сжал телефон: «Знаешь, как ей сейчас это важно?» Ира кивнула. Февральский конверт лежал в её верхнем ящике стола, прикрытый старым блокнотом. Она не знала, рассказывать ли про него. Не рассказала. Надеялась, что Денис не догадается. Через сутки конверт исчез. На его месте лежала записка: «Ириш, прости, спасла эфир. Верну с премии. Ты ангел». Подписано — А.

Ира сидела на стуле и смотрела в открытую пустоту ящика. Потом встала, дошла до кухни, включила чайник, выключила. В голове не было слов. Лишь одно: «Без спроса».

Вечером она сказала Денису:

— Она взяла наши деньги из моего ящика.

Он моргнул, будто не сразу понял. Потом виновато улыбнулся:

— Я ей сказал, что у нас есть. И что ты не против. Я был уверен. Ириш, не злись… Это ведь на доброе дело.

«На доброе дело». Ира почувствовала, как в ней всё сдвинулось. Не ярость — усталость. Она ушла в ванную, закрыла дверь, включила воду и долго держала ладони под холодной струёй. Мысли стали ясными, как стекло: это не про деньги; это про «я был уверен, что ты не против». Про то, что её согласие приписали задним числом.

На следующий день Ира позвонила Алине сама.

— Ты взяла деньги из моего ящика, — сказала спокойно. — Так нельзя.

Алина вздохнула театрально:

— Ириш, да ты что. Мы же семья. Я разве чужая? И вообще — это я вас двигала на вашу квартирку: с ремонтом, с плиточками, с плиточками твоими вдохновляющими постами. Мы — команда.

— Команда спрашивает. — Ира удивилась, как уверенно прозвучал её голос.

— Знаешь, кто в детстве гладил Денису рубашки к утреннику? — мягко спросила Алина. — Я. Я не спрашивала, просто делала. Он привык, что все сложные вопросы мы решаем вместе.

Ира закрыла глаза. «Все» — это кто? Она, жена, в этот круг разве входит?

Через неделю по семейному чату прошёл слух — Алина выложила в сторис видео: «Некоторые женщины влезают в мужские дела, ну, в дела семьи. И считают, что любовь — это посчитать копейки и поставить замок на ящик. Настоящая любовь — это когда ты берёшь и отдаёшь, не измеряя миллилитрами». Рядом — фотография рук с чашкой. Подписчики ставили сердечки и писали: «Вы правы!», «Какие вы мудрые!» Ира смотрела на экран и понимала, что это про неё — и что это знают все, кто видел конверт в их верхнем ящике только мысленно, в Алиных словах.

Свекровь позвонила вечером:

— Ириш, не принимай в сердце. Алиночка у меня эмоциональная. Ты умная. Ты поймёшь.

Ира улыбнулась в трубку: «Конечно». Положила телефон и поняла — в их истории началась новая глава, где «эмоциональная» — это пропуск, а «умная» — это просьба молчать.

В феврале она всё-таки купила два билета — не на электричку, а на автобус в соседний посёлок, где был парк с ледяными скульптурами. Денис радовался как ребёнок. Они ходили по искрящимся аллеям, смеялись, пили горячий морс из картонных стаканов, и Ира думала: «Вот оно, наше. Без третьих голосов». Но вечером телефон Дениса загудел — Алина из приёмного покоя: «Я поскользнулась у студии. Кажется, трещина. Денис, ты можешь забрать меня? У мамы давление скачет, не тревожь её». Ира кивнула раньше, чем он спросил. Поездка закончилась на полуслове. Они вернулись в город, привезли Алину, положили её на диван. Алина благодарила, ахала, рассказывала, как «ещё бы чуть-чуть — и всё, ходила бы на костылях». Ира кормила её супом, поправляла подушку, слушала про трещины и судьбу.

Ночью она лежала рядом с Денисом, слушала его ровное дыхание и думала: «Если это всё действительно про заботу, почему мне так холодно?»

Весной Алина объявила о новом проекте: «Кооператив «Двор без скуки». Мы собираем деньги на благоустройство вашего же двора — лавочки, сцена для праздников, фонари». На общем собрании жильцов Ира предложила: «Давайте сначала рассчитаем, что нам положено по городским программам». Алина улыбнулась: «Ой, Ириша у нас стратег. Но пока вы стратегируете, дети без праздника растут. Мы же семья, мы умеем собираться». И собрали. Денис вёл таблицы, Алина снимала сторис. Ира видела, как люди тянутся к Алине: как к тёплой лампе. Её собственные слова про бюджеты, формулы и заявки звучали рядом сухо, как инструктаж перед полётом, который никто не дослушивает.

Ира всё чаще ловила себя на том, что говорит в полголоса. Даже у себя дома. Словно в квартире есть кто-то ещё, кто всегда подслушивает.

Первый настоящий разлом случился летом, когда пришли к нотариусу. Свекровь решила распределить старую «хрущёвку» деда, где никто уже не жил, но где по документам всё было щекотно: общая доля у детей, регистрация у племянника двоюродной тётки. «Разберёмся», — сказала Алина, накинула на плечи светлый пиджак и вошла в кабинет, как будто она его уже видела во сне. Нотариус говорил сухими словами, Алина переводила их в живые, свекровь вздыхала, Денис путался в бумагах. Ира сидела сбоку и впервые увидела, как Алина управляет воздухом — лёгко, будто дирижёр. В какой-то момент она сказалась «представителем семьи» — и никто не возразил. «Надо же, — подумала Ира, — я здесь кто? Пришедшая жена?»

После нотариуса Алина сказала на лестнице:

— Ну что, двушка деда — логично её в фонд кооператива. Сделаем из неё «центр двора». События, классы, мастерские.

Денис задумчиво произнёс:

— А как же… мы же думали продать долю и закрыть часть ипотеки.

— Ипотеку вы и так тянете, — мягко сказала Алина. — А центр — это про будущее семьи. Про наше имя.

Ира почувствовала, как под ней чуть-чуть качнулась ступенька.

В тот вечер она впервые не стала сглаживать. Села напротив Дениса, положила ладони на стол:

— У нас есть планы. И наша безопасность — это тоже «про будущее семьи».

Денис устало потер лицо:

— Ты и Алина — как север и юг. Вы обе правы и обе делаете мне больно.

Ира внутренне сжалась. Ей не хотелось быть «севером». Ей хотелось быть домом, где тихо и тепло. Но в этом доме уже слишком много дверей было без замков.

Летом же появился ещё один еле слышный звук — что-то между шорохом и свистом. Так звучит не разрыв, а растяжение. Когда ткань ещё держит, но волокна уже длиннее, чем были. Ира научилась слышать это на расстоянии: по тому, как Денис берёт трубку, не глядя на её лицо; по тому, как в чате всплывают сторис «двор без скуки»; по тому, как чужие лыжи всё ещё живут в их коридоре «на пару недель», которые тянутся второй год.

Она думала о справедливости как о блюдце, с которого осторожно наливают воду: если лить слишком быстро — расплескается, если слишком медленно — засохнет. Ира боялась расплескать. Поэтому молчала часто и долго. Но однажды в августе, ранним утром, она проснулась от мелодии, которую Алина использовала в своих видео — звонкая, будто цокающий метроном. Мелодия звучала у них в гостиной. Ира вышла — Алина стояла в их кресле спиной к двери, поправляла свет, говорила в телефон:

— Вот здесь у нас будет зона отдыха, видишь? Лёгкий сканди-минимализм. Я у брата взяла на пару лет эту локацию. Да, да, на пару. Мы здесь такие дела сделаем…

Ира застыла. «Локация. На пару лет». Слова были сказаны лёгкой походкой. Но у них был вес, как у чугунной сковороды.

— На пару лет? — спросила она тихо.

Алина обернулась, не испугавшись:

— Ой, ты уже проснулась. Да я просто визуально показываю коллегам, как может выглядеть «центр двора». У вас тут идеально для примеров. Не переживай.

Ира ничего не ответила. Она вернулась в спальню и вдруг ясно поняла: их квартира — не просто фон для чужих проектов. Для кого-то она — ресурс. Для неё — дом. Для Дениса — место, где «семья». И все эти три смысла давно спорят друг с другом, хотя вслух никто ещё на крик не переходил.

Переход случится позже. Пока — только предвкушение, как ветром надувает занавеску перед грозой. Ира закрыла глаза, прижалась лбом к подушке и впервые за долгое время не думала, как сказать «правильно». Она думала, как сказать «слышно».

Осень пахла сырым асфальтом и бесконечными звонками. У Иры на работе начался новый проект, и она мечтала вечером хотя бы молча поужинать, посидеть на диване рядом с мужем, посмотреть какой-нибудь сериал. Но в реальности их диван чаще занимала Алина — то с ноутбуком, то с телефоном, то с кипой папок. Она всё чаще называла их квартиру «офисом». Ира впервые услышала это слово в конце сентября.

— Я у вас сегодня задержусь, — сказала Алина, снимая туфли. — У нас тут всё равно как в офисе, так что я и девочек подтяну. Мы с ними презентацию прогоняем.

Ира застыла с ложкой в руке. «Девочек» оказалось трое: яркие студентки, которые принесли с собой кофе, смех и телефоны. Они расположились в гостиной, включили музыку и начали разыгрывать какие-то конкурсы. Денис улыбался: «Ну, они же молодые, пусть».

Ира ушла на кухню, закрыла дверь и впервые почувствовала себя гостьей в собственном доме. На следующий день она сказала мужу:

— Я хочу, чтобы у нас было тихо. У меня работа, мне нужно отдыхать.

Денис вздохнул:

— Ира, но Алине сейчас очень важно. Это её проект. Я помогу ей ещё месяц, а потом всё встанет на рельсы. Потерпи?

Она кивнула, хотя внутри всё кричало «хватит».

Зима принесла не только снег, но и новые сцены. Алина решила устроить «домашний новогодний марафон». «У нас в офисе — идеально», — сказала она и выложила в соцсети объявление о прямом эфире: «Праздник начинается дома!»

Ира в тот вечер вернулась после работы и увидела: в их квартире стоит штатив, гирлянды свисают прямо над телевизором, на кухонном столе — тарелки с мандаринами, а Алина в блестящем платье репетирует речь.

— Али, — тихо сказала Ира, — это всё ненадолго, да?

— Ну конечно, — улыбнулась золовка. — Часа на три. Ты же не против?

Ира села в спальне и слушала сквозь дверь смех, аплодисменты и звон бокалов. В голове звучала одна мысль: «Не против ли я?»

После Нового года она предложила Денису переехать хоть на пару недель к своим родителям, чтобы «дать Алине пространство». Он посмотрел на неё, как на капризного ребёнка:

— Ириш, ну что ты. Это же наша квартира. Куда мы уедем? Ты сама говоришь — дом должен быть свой.

Она замолчала. Ведь да, именно она всегда повторяла: «Дом — это мы». Только теперь она не знала, кто такие «мы».

Февраль оказался самым тяжёлым. Алина снова попросила денег. «Это аванс за площадку. Потом верну», — сказала она. Денис полез в их копилку, даже не спросив. Ира впервые остановила его руку.

— Нет, — сказала она тихо. — У нас свои планы.

— Какие? — удивился он.

Ира замялась. Она не могла сказать: «Я хочу, чтобы мы хотя бы раз пожили без долгов, без Алины, без бесконечных её идей». Вместо этого прозвучало:

— Я хочу спокойно.

Денис тяжело вздохнул:

— Ты не понимаешь. Это не про деньги. Это про нас. Мы с Али всегда были вместе.

— А я? — спросила Ира.

Он посмотрел на неё так, будто не понял вопроса.

Весной напряжение стало очевидным для всех. Свекровь заметила, что Ира стала приходить на семейные ужины молчаливой, что она не улыбается в ответ на Алины шутки. Дядя Виктор сказал: «Ну что, Ириш, ты у нас строгая стала». Алина добавила: «Она просто не любит праздники. У неё всё по спискам».

Слова резанули. Ира почувствовала, что теперь её характер — тоже повод для обсуждений.

Однажды вечером Алина устроила сцену.

— Денис, ты обещал, что всегда будешь рядом, — сказала она с дрожью в голосе. — А теперь твоя жена решает, можно ли мне в ваш дом зайти. Ты изменился.

Денис пытался её успокоить, гладил по плечу. Ира смотрела на это и понимала: Алина играет. Но Денис верит.

— Я не против семьи, — сказала Ира. — Я против того, что нас трое. А должно быть двое.

Алина резко повернулась:

— Так уйди. Если тебе тесно, уйди сама.

Эти слова повисли в комнате. Денис замер, словно не слышал. А Ира впервые ощутила, что конфликт вышел наружу.

Летом всё запуталось ещё сильнее. Свекровь неожиданно заговорила о наследстве. Старую «хрущёвку» она решила оставить детям поровну. Ира молчала, но внутри понимала: теперь у Алины появилось ещё одно поле для борьбы.

И действительно — Алина предложила сделать из квартиры «общественное пространство».

— Это будет центр, — сказала она. — Мы откроем студию, кружки, мастерские. Люди будут благодарны.

— А ипотека? — осторожно спросила Ира.

— Денис справится, — улыбнулась Алина. — Мы же семья.

Слово «мы» снова прозвучало так, будто Иры в этой семье не было.

В августе Ира заметила: её собственные вещи стали исчезать. Сначала блокнот, потом плед, потом кружка. Оказалось, Алина брала их «для эфиров».

— Я верну, — говорила она. — Ты же не против?

Ира не отвечала. Потому что каждое «ты же не против» звучало как пароль, который давно должен был перестать действовать.

Однажды утром она вошла в гостиную и услышала Алину по телефону:

— У нас тут квартира, пока на пару лет свободна. Отличная локация для встреч. Я договорюсь.

Ира замерла в дверях.

— Какая «свободна»? — спросила она.

Алина не моргнула:

— Да я так, условно. Не заводись.

Но внутри у Иры всё закипало. Она чувствовала: скоро это «условно» станет «по-настоящему».

Июль прошёл в мелких стычках. То Алина принесёт чужих людей «на репетицию», то Денис поедет с ней решать какие-то её дела, забыв о планах с Ирой. Они с мужем начали спорить всё чаще, и Ира поняла: она не узнаёт его. Он словно разделился на два человека: один — её муж, добрый и тёплый, другой — брат Алины, готовый ради неё на всё.

Ира устала. Но молчать больше не могла.

В августе, в разгар жары, она решила: разговор будет. И на этот раз — без улыбок.

— Мы должны расставить границы, — сказала она Денису. — Либо у нас семья, либо у тебя с Алинкой какой-то союз, где я лишняя.

Он побледнел:

— Ты ставишь меня перед выбором?

— Нет. Ты сам уже сделал выбор. Просто я больше не согласна на роль мебели в этом доме.

Эти слова прозвучали неожиданно даже для неё самой. Но внутри стало легче.

Денис ничего не ответил. Он вышел в коридор, надел кроссовки и ушёл к Алине.

Ира сидела одна в их квартире. И впервые подумала: «А может, действительно уйти? Или… наоборот?»

В этот момент внутри неё зародился план. Пока неясный, но крепкий, как ствол дерева, который только что пробился сквозь землю.

Она ещё не знала, чем он закончится. Но чувствовала: гроза близко. И гром уже звучит где-то рядом.

Сентябрь начался с гулкого молчания. Денис стал позднее приходить домой, чаще «по делам», реже спрашивал у Иры о её дне. А когда и спрашивал, делал это усталым голосом, как будто «поддерживать разговор» — ещё один пункт в бесконечном списке обязанностей.

Алина же наоборот будто расцвела. На её странице в соцсетях одна за другой появлялись фотографии из их квартиры: «рабочие встречи», «съёмки промо», «друзья зашли в гости». Ира смотрела на кадры — узнавая свой диван, свои чашки, даже плед, купленный вместе с Денисом, — и чувствовала, как внутри всё переворачивается.

Она решилась на открытый разговор с мужем.

— Денис, я больше не могу так. Это наш дом, а не офис Алины. Она ведёт себя так, будто здесь её пространство.

Он устало потер виски:

— Ты снова начинаешь. Ира, пойми: у Али сейчас всё держится на волоске. Ей нужна поддержка.

— А мне? Мне нужна?

Он замолчал. Смотрел так, будто впервые увидел в ней не союзницу, а противницу.

Через неделю свекровь пригласила их на семейный ужин. В воздухе витало напряжение: родственники явно знали, что происходит. Виктор Петрович снова хмыкнул:

— Да ладно вам, молоды ещё, побеситесь и успокоитесь.

Алина театрально вздохнула:

— Просто некоторые женщины не понимают, что у брата с сестрой особая связь. Я его берегла всю жизнь. А теперь меня хотят выгнать.

В комнате повисла тишина. Все взгляды обратились на Иру. Она впервые не стала оправдываться.

— Никто тебя не выгоняет, Алина, — сказала она спокойно. — Но ты забываешь, что у брата теперь семья.

Алина резко усмехнулась:

— Семья? Семья — это когда не считают копейки и не ставят замки на двери. Это когда всё общее.

Ира почувствовала, как внутри поднимается волна — не злости, а решимости.

— Тогда начнём с того, что общее должно быть по согласию. А не по твоему сценарию.

За столом зашумели, кто-то попытался сменить тему. Но слова уже прозвучали.

После ужина Ира решила действовать. Она собрала документы по квартире, сделала копии ключей и положила их в сумку. Утром пошла к юристу — впервые за весь брак одна. Вернувшись, она увидела: в их квартире снова Алина.

На этот раз не одна — с какой-то женщиной лет сорока пяти, явно инвестором. Алина показывала комнаты, расписывала планы:

— Здесь у нас будет зона мастер-классов, тут мы сделаем студию подкастов.

Ира остановилась в дверях.

— Ты что делаешь?

Алина даже не смутилась:

— Показываю проект. Не переживай, всё на благо семьи.

Ира сжала кулаки.

— Это не твой дом.

Женщина-инвестор смутилась, попрощалась и ушла. В квартире остались они трое: Алина, Ира и чуть позже вошедший Денис.

— Денис, скажи ей, что это наш дом, — твёрдо произнесла Ира.

Он замер. Его взгляд метался между ними.

— Я не хочу ссор, — тихо сказал он.