— … вот так я и осталась одна, Пашенька. И что делать теперь, не знаю.
Понимаю, что сама виновата и не надо было строить из себя, да что теперь…
Олег меня и слушать теперь не станет, сказал, что не мать я ему больше.
Как отрезал, сказал…
Глава 28
Олег – я не боженька, чтобы всем тут воздавать
Когда отца не стало, Олегу было слишком мало лет, чтобы жить самостоятельно и нести ответственность за себя и мать, как обычно делали в нормальных семьях старшие сыновья и вообще сыновья.
Но в то же время – достаточно много, чтобы понимать, что именно происходит. Это совсем маленькие дети, года эдак в три-четыре не в состоянии в полной мере осознать, что «папа ушел совсем и навсегда, больше не вернется», а вот те, кто старше десяти…
До них все доходит в полной мере.
Он не помнил, плакал ли тогда. Память человека милосердна даже с такими неотвратимыми вещами – многое, особенно пережитое в детском возрасте, будто бы забывается, стирается и сглаживается, но все же где-то остается, как… на подсознании, что ли?
Олег не был силен во всех этих психологических штучках, но понимал, что его реакция на происходящее в семье Анжелы ненормальна и зависит от собственного опыта, пережитого тогда, много лет назад.
Уже проходя через ворота кладбища, он почувствовал легкий укол совести. Обычно примерно в это время мать всегда приводила его сюда, и они вместе приводили в порядок могилу отца.
Олег, конечно, не понимал до конца необходимость этого ритуала, но подчинялся, как и во многих других аспектах.
Хотя сам для себя и решил, что завещает себя кремировать и развеять пепел, чтобы не приходилось никому из его потомков, если вдруг таковые будут, каждый год красить ограду, заниматься всякими насаждениями и разговаривать с памятником, на котором от человека – одна фотография.
Уже подходя знакомой дороге к нужному захоронению, Олег замечает, что на кладбище в эту субботу решил прийти не он один.
Мать сидит на лавочке перед могилой, какая-то вся постаревшая словно бы, сгорбившаяся и очень усталая. Сидит и, еще не замечая Олега, продолжает едва слышный монолог.
Олега, конечно, учили не подслушивать. Но порой любопытство пересиливало все правила хорошего тона.
Да и уместно ли было бы их соблюдать по отношению к человеку, который, что называется, провалился по всем фронтам в прошлом?
— … вот так я и осталась одна, Пашенька. И что делать теперь, не знаю.
Понимаю, что сама виновата и не надо было строить из себя, да что теперь…
Олег меня и слушать теперь не станет, сказал, что не мать я ему больше.
Как отрезал, сказал…
Тихий всхлип – и женщина продолжает говорить.
А Олег, замерев за ее спиной, слушает совершенно другую историю о том, как дошло у них с подружкой до такого вот хвастовства своими «талантами» манипулятора.
— … у нее же все хорошо по жизни. Муж жив, здоров, любит ее, двое деток, сейчас вот от старшего уже внуки пошли. И никаких неприятностей в жизни. Работа, опять же…
Это я горбатилась, куда возьмут, а у нее с детьми мать сидела на всех больничных и во всех неприятностях.
А я что? Вдова-неудачница с ребенком, который, как тебя не стало, совсем от рук отбиваться начал.
Вот с этим утверждением, кстати, спорить было сложно. Потому что был у Олега такой период как раз после см..ерти отца, когда он ни в грош не ставил ни мать, ни учителей в школе, да вообще никого и ничего.
Если подумать, то не начни тогда мать «сердечницу» отыгрывать – может, и покатился бы он по наклонной.
А так остановил страх, что своими действиями кому-то хуже может сделать. Правда, какой оборот все это в итоге приняло…
— Ну а в колледж ты зачем пришла и скандал этот затеяла? – не выдержал Олег.
Мать при звуке его голоса вздрогнула и подскочила с лавки, оборачиваясь.
— О, Господи… Что же ты меня пугаешь так? – выдохнула она.
Олег, смутившись, пробормотал извинения. А потом все же повторил вопрос.
На честный ответ он, конечно, не надеялся, но то ли атмосфера повлияла, то ли предыдущая откровенность с надгробной плитой, но женщина, как ему показалось, не соврала.
— Зачем-зачем… Увидеть тебя хотела. Убедиться, что ты в порядке. А потом… Понесло просто.
Злость взяла, что я там ночей не сплю и с ума схожу, не зная, где ты и что с тобой творится, а ты, пара.зит такой, не в притоне где-то и не в неприятностях по горло, а вполне доволен жизнью, учишься, на что-то живешь и явно не в подвале ночуешь.
Это сложно слишком объяснить, Олег.
— Ну а ты попробуй. Словами через рот, без этих твоих уловок и манипуляций, — криво усмехнулся он.
Разговор затянулся на два часа, даже больше. Мать плакала, даже прощения просила.
Верил ли Олег до конца, или же видел и в этом попытку манипуляции? Сказать было очень сложно.
Ведь могло быть такое, что человек раскаивается в своих поступках, верно? Как и могло быть такое, что разглядела она какую-то слабость в самом его желании выслушать и решила этой слабостью воспользоваться ради выгоды в будущем.
Это Олегу выяснить предстояло.
Можно было, конечно, и не выяснять. Послать матушку лесом, как сделал Макс со своей родительницей, вот только…
Вот только за прошедшие недели, проведенные под началом соседа, Олег неоднократно убедился в одной очень важной вещи: как бы мать ни манипулировала в прошлом, сколько бы вреда не причинила своими действиями психике Олега и как бы он ее не ненавидел за все пережитое, но можно было отчетливо сказать, что ей было на него не наплевать.
Да, ее любовь получилась какой-то из.вращенной, замешанной на страхе и проблемах привязанности, но целиком ли на ней вина за подобное?
Олег ответа не знал.
В колледже он видел много ребят, чьи родители были алкоголиками, наркоманами или же сидели в тюрьме.
И вот парадокс – этих родителей тоже любили и считали если не сосредоточием всего хорошего на земле, то как минимум – достойными общения и какой-никакой поддержки в будущем.
Мол, ну да, мать бухает-наркоманит, но ведь меня же кормила, одевала-обувала, не бросила, куском хлеба не попрекала.
Или «ну да, сел отец за пьяную драку с собутыльником, так меня же не бил, кормил-обувал-одевал, по морям возил – как я от него откажусь, даже если убийцей заделался?»
Были и такие ситуации, когда от родителей отказывались, но там, как правило, какая-нибудь большая гадость перевешивала все хорошее. Или же хорошего было настолько мало, что его могла перевесить и маленькая гадость.
Если смотреть на ситуацию Макса, то там по оговоркам и слишком самостоятельному поведению понятно, что предоставлен он был сам себе.
То есть родители обеспечивали настолько минимальный минимум, что этого хватало только разве что для того, чтобы не обращали внимания на семью органы опеки и попечительства.
Он ведь не д..рак, но школу едва-едва закончил на тройки, и уже с Олегом вечерами порой разбирал и задачки по математике, и правила по русскому языку, которые не понял в школе.
Позволила бы мать Олега такому случиться? Да ни в жизнь. Да, манипуляциями, угрозами и шантажом заставляла учиться, но на самотек ситуацию не пускала никогда.
И случалось, что не понимал Олег что-то – так мать и подработки дополнительные брала, чтобы репетиторов нанять, и сама объяснить старалась в меру сил и возможностей.
Или вот болезни взять. С простывшим Олегом носились, как с хрустальным яйцом.
А Макс на Анжелку, когда она ему суп варила и лекарства приносила, смотрел таким диким взглядом, словно никто и никогда для него подобного не делал.
Да, Макса не шантажировали и не строили планов на его будущее, но… Разве намного лучше то, что на него оказалось просто всем плевать?
Эти мысли приходили в голову Олегу уже давно, но индикатором, лакмусовой бумажкой стала ситуация с отцом Анжелы.
Еще вчера она ненавидела мужчину и в жизни с ним не хотела общаться. А вот как только выяснилось, что той жизни ему, возможно, осталось пару лет – как сразу выяснилось, что не такие уж и сильные обиды и не так уж сильно отца она ненавидит, да и вообще – все, что угодно бы отдала, чтобы он все-таки вылечился и задержался подольше в этом мире.
— Олег, скажи, а есть ли вообще шанс… все исправить? – удивительно, но у них еще и мысли перекликаются в чем-то. Олег поморщился.
— Пока есть жизнь, есть и надежда, — почти про себя произнес он. Громче сказал. – Посмотрим. Я не могу тебе обещать тот уровень доверия, что был раньше, да и вообще не представляю, как эти самые отношения после такого налаживать, но…
— Но, может, заглянешь на чай в субботу? Расскажешь, как у тебя дела с учебой, о том, как жил эти месяцы.
— Это можно, — согласился он.
Про себя отметив, что Макс наверняка сочтет его идиотом, поскольку сам он придерживался догмата «всем воздавать по их делам», но…
«Но я вам не боженька, чтобы всем тут воздавать, это не моя обязанность. Поэтому могу поступать так, как хочу я сам, а не как от меня ждут другие», — мысленно решил сам для себя парень.
Вдвоем с матерью они, почти как в прошлом, привели могилу в порядок. И уже когда расходились, Олег дал ей свой новый номер просто на всякий случай.
В конце концов, если вдруг что-то будет нет так, то он всегда может его сменить, симку купить дело пяти минут и ста рублей.
А если вдруг что – возможность быстро связаться не повредит. Мало ли…
Вы с ума сошли? Я не буду оформлять дарственную на вашего сына, — Ирину ошеломило предложение будущей свекрови