— А ты знаешь, сколько стоит прописка в Москве? – поинтересовалась Дора.
— Но мы же – родственники: некрасиво драть со своих!
— А зачем тебе деньги? Разве нам не хватает? – спросила жена. – Или ты чего задумал? Колись!
— У тебя, видимо, весь ум в ноги ушел – только и знаешь, что кренделя ими выписывать! — зло произнес муж.
Дора Львовна посмотрела на себя в зеркало. И то, что она в нем увидела, ей очень понравилось: на нее, из глубины зазеркалья, смотрела довольно симпатичная дама возраста 65+.
Не тетка, не бабушка, не пенсионерка, а именно дама!
На которой было приличное летнее платьице и светлая шляпка – она собиралась на уроки танго. Ну не в джинсы же ей было наряжаться!
Ведь танго, как известно, танец стр.асти. А стр.асть в танце лучше всего выражать ногами. А они у Доры, несмотря ан возраст, были все еще красивыми.
К тому же старость – это когда у тебя сморщиваются даже мочки ушей. А у нее и с ушами было все в порядке!
А еще Дора Львовна жила по принципу любимой ею Коко Шанель: чем хуже идут у тебя дела, тем лучше ты должна выглядеть.
А дела последнее время шли у женщины не очень, чтоб очень: отсюда – такое и внимание к собственной внешности.
Потому что ее мужа Леонида стало заносить явно не туда.
И, с каждым днем, Доре приходилось выглядеть все лучше, что вызывало естественную зависть у теток ее возраста.
Ведь на их фоне оптимистично настроенная пенсионерка смотрелась гораздо приятнее и выигрышнее.
Нет, ничего страшного дома не происходило, и все можно было легко отнести к мелочам. Но эти мелочи внезапно превратились в кучу чего-то не очень хорошего, которое стало вызывать у веселой Доры существенный дискомфорт.
Просто экономный раньше Леня превратился в жадного стар и кашку. Аккуратность мужа, со временем, перешла в педантизм. Привычка выражать неудовольствие трансформировалась в постоянное брюзжание.
В медицине это называется усилением преморбидных черт: от латинского морбус – болезнь. Глупо ждать что к старости у человека улучшится характер! А что касается болезни, то она, скорее всего, перейдет в хроническую фазу.
Плюсом к этому – точнее, минусом! – шло хроническое недовольство происходящим, сопровождаемое довольно обидными словами. Причем, все они касались ее, Доры, и были производными от ее имени…
Ты не Дора, а ды..ра, в которую проваливаются наши деньги! А еще — Дорка-ды..рка. Дора-самод..ра и просто д…а: неглупый муж просто изощрялся в «вариациях»!
А раньше, помнится, звал ее дар божий…
Терпение жены подходило к концу. Отшучиваться, как раньше, уже не получалось: мужа хотелось просто послать. И, желательно, чтобы он послушался и ушел.
А еще он начал что-то писать: Леня всегда умел хорошо излагать мысли на бумаге. Поэтому даже в молодости, когда при социализме требовали объяснительные за прогул, сочинял их за провинившихся «братьев по разуму».
И из-под его пера выходили следующие строки, написанные каллиграфическим почерком с наклоном влево: не смог прийти на работу к назначенному времени из-за болей в животе – был увезен «скорой» с приступом аппендицита.
После длительного наблюдения хирургом и анализов аппендицит был исключен: меня отправили домой. Прошу считать причину неявки уважительной.
И причину считали уважительной! Хотя аппендицита там, и в помине, не было. И справки из больницы, тоже.
С одной стороны, писанина почти в семьдесят, это хорошо: мелкая моторика пальцев рук успокаивает и является профилактикой артроза. Да и занятие вполне себе приличное для хобби!
А, с другой, чего он там может насочинять? Вечно недовольный и обиженный старик? – муж выглядел гораздо старше своих лет.
Хотя все юмористы выглядят грустными и недовольными. Но не юмористические же рассказы он пишет, в самом-то деле?
Но, в любом случае, возвращаться домой женщине хотелось все меньше и меньше.
Вот и сейчас они шли с ее милонгерос – так называются танцоры на танцполе-милонге – и разговаривали: выяснилось, что у них – много общего!
Да, у Доры оказался постоянный кавалер! Остальные мужчины «мигрировали» от одной дамы к другой: теток на занятиях было гораздо больше. Поэтому с мужчинами все танцевали по очереди: остальное время – шерочка с машерочкой.
Но тут Борис Сергеевич подсуетился: пошел к паре, которая вела эти уроки, и честно сказал, что ему очень понравилась Дора Львовна! И пусть она останется навечно его дамой!
Ему, действительно, понравилась веселая, вкусно пахнущая Дора: она всегда душилась только французскими духами, которые ей дарили на Дни рождения дети.
Потому что, как любимая Коко Шанель, могла без необходимого и не могла без роскошного…
А Дора, которой польстило внимание симпатичного пожилого дядьки, стала с ним гулять после уроков танго.
Вот и сегодня навыражавшаяся ногами чувства Дора Львовна пришла домой поздно: они с ее партнером Борисом долго бродили по улицам, а потом посидели в кафе – он угостил даму мороженым…
Заслышав поворот ключа в двери, в прихожую вышел недовольный Ленчик:
— Где была? Я голодный, а ты где-то шляешься!
— А ты, наверное, грудничок, которому каждые три часа нужно совать в рот ти.тю! – недовольно произнесла Дора, с которой тотчас же схлынула обуревающая ее радость: ведь ей тоже стал очень нравиться спокойный и статный отставник.
— Еды в холодильнике полно, руки у тебя еще не отсохли: приятного аппетита! Я – в душ: ужинать не буду!
Леонид оцепенел: это был бунт на корабле! Первый раз она не стала греть ему еду! Это безобразие нужно было срочно прекратить. К тому же, у него был к жене разговор…
— Я хочу, чтобы ты мне разрешила прописать Лиду! – произнес зашедший в спальню Леня: жена уже легла поверх покрывала и включила сериал.
— Хорошую девочку Лиду? – попробовала пошутить Дора, надеясь, что этим все и закончится. Но муж шутки не оценил. – Это какую Лиду?
— Мою двоюродную сестру и ее сына!
— Это ту, которую ты называл т…пой св..ин..ей, а ее сына – ленивым не.до ум..ком? Этих замечательных людей я должна прописать к себе в двушку?
Муж посопел, а потом сказал:
— Они обещают мне заплатить!
— А ты знаешь, сколько стоит прописка в Москве? – поинтересовалась Дора.
— Но мы же – родственники: некрасиво драть со своих!
— А зачем тебе деньги? Разве нам не хватает? – спросила жена. – Или ты чего задумал? Колись!
И муж раскололся:
— Хочу издать книгу!
— Так издавай свою книгу! – предложила Дора.– Штук пять экземпляров мы спокойно потянем! И никого не придется прописывать! А книжки раздарим друзьям и родне на первое апреля…
Оказалось, что пять экземпляров – мало! К тому же, потом нужно будет все это продвигать: литературный агент, то да се — деньги и пригодятся!
— А сколько ты хочешь? – поинтересовалась изумленная Дора: муж хотел много…
— Зачем?
— Ну, как? Чтобы все читали!
И муж вкратце обрисовал благостную картину будущего: огромные тиражи идут нарасхват!
— А что такого будет в твоей книге, стесняюсь спросить, что все кинутся ее читать? Хоть похвастался бы, а то так и умру, не узнавши…
— Я написал толковый словарь! – гордо произнес Ленчик и посмотрел на жену: что, не ожидала? То-то же! – Объясняю известные вещи своими словами!
— А разве до этого у нас были бестолковые словари? – ехидно поинтересовалась женщина и предложила: — Ну, что, Даль – давай, растолкуй мне что-нибудь!
— Вот это, например, — оживился Леонид. — Любовь – болезнь, от которой не стоит лечиться!
— Ну, что – сильно! Надеюсь, имеются в виду не вен…рические болезни, связанные с этой самой любовью?
— Ну, ты и д..а, Дора! – выдал свое привычное Ленчик. – У тебя, видимо, весь ум в ноги ушел – только и знаешь, что кренделя ими выписывать!
«Как же все запущено-то!» — с тоской думала Дора, глядя на суетящегося мужа, размахивающего толстой стопкой черновиков.
— Слава богу, что у тебя свежие мозги сохранились! Вон, чего выдаешь – зачитаться можно!
— Так, значит, не разрешишь прописать? – не унимался муж.
— Не-а!
— Что тебе жалко?
— Жалко: пусть живут, где жили!
— В области пенсия маленькая, и работы нет!
— Работы и здесь для твоего лод.ыря не будет, а Московскую пенсию сразу не дадут! – и Дора Львовна отвернулась к стенке: разговор окончен!
Да, не надо было ее отпускать на эти танцы – вон, как обнаглела!
А жену высказывания мужчины насторожили: это уже было серьезно и попахивало клиникой.
А что – вспышки на Солнце шли без остановки, магнитный пояс Земли ослаб, да и вообще, она скоро налетит на небесную ось! Короче, хана тушканчику!
Назавтра Дора пожаловалась кавалеру на причуды мужа: они опять пошли гулять.
— А Вы переезжайте ко мне! – вдруг предложил Борис Сергеевич.
— Как это? – удивилась Дора Львовна.
— Да так! Вы мне очень нравитесь, я Вам тоже не противен, а мужу Вы только мешаете!
Ему соратница нужна, которая будет подносить патроны и во всем с ним соглашаться, как Надежда Константиновна Крупская или Анка-пулеметчица! А Вы ему все перечите! – объяснил свое видение ситуации симпатичный милонгерос.
— А что люди скажут? – возразила в глубине души согласная с ним женщина.
— А Вам какое до этого дело? Люди, в любом случае, что-то скажут!
И Дора услышала в словах кавалера глубокий смысл. Поэтому переехала и подала на развод: Боря настоял!
А Ленчик прибалдел: с ним – и разводиться? Да у него – блестящая перспектива! И только гл..пая слепая ку..рица могла этого не заметить!
Это же и слава, и читательские конференции с толпами благодарных читателей, требующих сделать надпись на заветном экземпляре, и крики: «Спасибо, мастер!»
И среди всего этого он – скромный Ленчик, раздающий автографы и чуть склоняющий благородную седую голову в ответ на непрекращающиеся аплодисменты…
А Дора ушла, оставив записку: «Не хочу мешать внезапно проклюнувшемуся таланту. Твори, продвигай – народ, поди, заждался! Только смотри, чтобы не задвинули, толкователь фигов!»
Это было очень обидно: ну, ничего – он ей еще покажет! Приползет еще, недальновидная ..янь, и в ногах будет валяться! Вон, Булгакова тоже поначалу не признавали!
Их развели, и Дора вышла замуж за Бориса. А почему бы и нет?
Дети у Доры уже были взрослыми и жили отдельно: у Бориса детей не случилось.
Материально оба были независимыми. Свое жилье у нового мужа было. Все – пазл сложился!
А Ленчик книгу, все-таки, издал! Это сообщила позвонившая маме дочь. И для этого пришлось брать папе кредит: ни дочь, ни сын брать кредит на эти цели не захотели.
В результате, книга была издана огромным тиражом. Но, почему-то, не раскупалась.
— Да, смотрят, читают, смеются, но не берут! – объяснила дочери словоохотливая продавщица: запылившиеся экземпляры лежали нетронутыми стопками. – Пыль замучились вытирать!
Смеются? Значит, Дора оказалась права: книга могла бы стать неплохим подарком на первое апреля! Зря отказался, Ленечка! Ну, и кого ум в ноги ушел? То-то же!
Хабалка