— Ты что, с ума сошла, Марина?! Продать дачу моей матери без её согласия?! — крик Андрея разорвал утреннюю тишину квартиры, когда он увидел на кухонном столе документы от риелтора и фотографии загородного дома с пометкой «К продаже».
Марина спокойно допивала свой утренний кофе, даже не вздрогнув от его вопля. Она медленно подняла глаза на мужа, который стоял в дверях кухни, багровый от гнева, сжимая в руках злополучные бумаги.
— Во-первых, Андрей, это не дача твоей матери, а наша с тобой собственность, — ровным голосом ответила она. — Мы выплачивали за неё кредит пять лет, если ты забыл. А во-вторых, твоя мать просто там живёт по нашей доброте. Без всяких документов и прав.
— По доброте?! — Андрей чуть не задохнулся от возмущения. — Это моя мать! Она имеет полное право там жить! И вообще, кто дал тебе право принимать такие решения без меня?!
Марина встала из-за стола, поправила свой строгий деловой костюм. За последние месяцы она сильно изменилась — из тихой домохозяйки превратилась в успешного менеджера крупной компании. И эти изменения касались не только карьеры.
— Право? — она усмехнулась. — А кто дал твоей матери право превратить мою жизнь в ад? Кто дал ей право названивать мне по десять раз в день с претензиями? Кто дал ей право приезжать сюда каждые выходные и рассказывать, какая я плохая жена?
— Не смей так говорить о моей матери! — взревел Андрей, швыряя документы на стол. — Она всего лишь переживает за нас, за нашу семью!
— Переживает? — Марина рассмеялась, но смех был холодный, колючий. — Твоя мать, Андрей, систематически разрушает нашу семью уже семь лет. И ты это прекрасно знаешь, просто предпочитаешь закрывать глаза.
В этот момент раздался звонок в дверь. Настойчивый, требовательный. Марина и Андрей переглянулись. Оба знали, кто это.
— Открывай, — холодно бросила Марина. — Твоя мамочка приехала спасать тебя от злой жены.
Андрей метнулся к двери. На пороге действительно стояла Тамара Петровна — женщина шестидесяти пяти лет, но выглядевшая моложе благодаря дорогим процедурам и безупречному макияжу. В руках она держала свой неизменный кожаный ридикюль, а взгляд её сверлил пространство, словно рентген.
— Андрюша, сыночек! — воскликнула она, врываясь в квартиру. — Мне только что позвонила Зинаида с дачи! Говорит, какие-то люди приезжали, фотографировали дом, измеряли участок! Что происходит?!
Она прошествовала в гостиную, где уже стояла Марина, скрестив руки на груди.
— А, вот и виновница торжества! — Тамара Петровна окинула невестку презрительным взглядом. — Ну что, дорогая, решила старуху на улицу выгнать? Совесть совсем потеряла?
— Тамара Петровна, — Марина говорила подчёркнуто спокойно, — никто вас на улицу не выгоняет. Мы продаём дачу, которую сами купили и за которую сами платили. У вас есть собственная квартира в центре города, так что бездомной вы точно не останетесь.
— Как ты смеешь?! — взвизгнула свекровь. — Андрей! Ты слышишь, что говорит эта… эта особа? Она хочет лишить меня единственной радости в жизни! Я там сад развела, огород! Там мои воспоминания!
— Мам, успокойся, — забормотал Андрей, но голос его звучал неуверенно. — Марина, может, давай обсудим это спокойно? Зачем так радикально?
— Радикально? — Марина повернулась к мужу. — Семь лет, Андрей. Семь лет я терплю унижения от твоей матери. Помнишь, как она на нашей свадьбе во всеуслышание заявила, что ты мог найти жену получше? Помнишь, как она приезжала к нам в первую брачную ночь, потому что «забыла» отдать тебе какие-то документы?
— Это было давно… — пробормотал Андрей, избегая её взгляда.
— А помнишь, как она устроила скандал, когда я получила повышение? Кричала, что я карьеристка, что брошу тебя ради работы? А когда я забеременела и потеряла ребёнка из-за стресса, который она мне устроила своими постоянными нападками?
В комнате повисла тишина. Даже Тамара Петровна на мгновение замолчала, но тут же нашлась:
— Не смей винить меня в своих проблемах! Если бы ты была нормальной женой, а не этой… бизнес-леди, у вас давно были бы дети!
Марина побледнела. Её руки сжались в кулаки.
— Вот именно за это, — её голос дрожал от едва сдерживаемой ярости, — именно за такие слова я и продаю эту дачу. И знаете что, Тамара Петровна? Покупатели уже найдены. Сделка состоится через неделю.
— Что?! — Андрей и его мать воскликнули одновременно.
— Да, дорогие мои. Пока вы тут устраивали мне семейные советы и поучения, я действовала. Деньги от продажи пойдут на погашение кредита за эту квартиру. Той его части, которую я выплачивала все эти годы, пока твоя мать рассказывала всем, какой ты у неё замечательный добытчик.
Тамара Петровна схватилась за сердце, демонстративно опустилась на диван.
— Андрюша! Сыночек! Она меня убивает! Вызови скорую!
— Мам! — Андрей метнулся к ней, но Марина остановила его жестом.
— Не надо театра, Тамара Петровна. В прошлый раз, когда вы изображали сердечный приступ, я вызвала скорую. Помните, что сказал врач? Что вы здоровее многих тридцатилетних.
Свекровь мгновенно «выздоровела» и вскочила с дивана.
— Змея! Гадюка! Я знала, знала, что ты такая! С первого дня знала! Андрюша, немедленно разводись с ней!
— А вот это прекрасная идея, — неожиданно сказала Марина. — Андрей, твоя мать права. Нам действительно стоит развестись.
Андрей застыл, как громом поражённый.
— Марина, ты что говоришь?
— То, что давно надо было сказать. Я устала, Андрей. Устала быть третьей лишней в собственном браке. Устала конкурировать с твоей матерью за твоё внимание. Устала оправдываться за каждый свой шаг.
Она направилась к выходу из комнаты, но обернулась:
— У тебя есть неделя, чтобы решить. Либо ты наконец становишься взрослым мужчиной и мужем, либо остаёшься вечным маменькиным сынком. Но во втором случае — уже без меня.
— Да как ты смеешь ставить ультиматумы моему сыну! — завопила Тамара Петровна. — Андрюша, да она тебя шантажирует!
— Нет, Тамара Петровна, — Марина остановилась в дверях. — Шантаж — это когда вы угрожаете Андрею лишить наследства, если он на мне женится. Шантаж — это когда вы притворяетесь больной каждый раз, когда мы собираемся поехать отдыхать вдвоём. А я просто ухожу. И даю ему выбор.
Она вышла из комнаты, оставив мать и сына в полном замешательстве.
Следующие дни были похожи на затишье перед бурей. Марина переехала к подруге, Андрей названивал ей по несколько раз в день, но она не брала трубку. Тамара Петровна, тем временем, развернула настоящую кампанию по «спасению» сына.
Она приезжала к нему каждый день, готовила его любимые блюда, убиралась в квартире, всячески демонстрируя, какой она заботливой может быть. Параллельно она обзванивала всех общих знакомых, рассказывая, какая Марина ужасная жена и как она бросила бедного Андрюшу.
На четвёртый день Андрей не выдержал. Он приехал к офису Марины и дождался её у выхода.
— Марина, нам нужно поговорить.
Она посмотрела на него усталым взглядом. За эти дни она похудела, под глазами залегли тени.
— О чём говорить, Андрей? Ты сделал выбор?
— Марина, но это же моя мать! Я не могу просто взять и выгнать её из нашей жизни!
— Я не прошу тебя выгнать её из жизни. Я прошу установить границы. Чтобы она не вмешивалась в наши отношения, не приезжала без приглашения, не критиковала меня при каждом удобном случае.
— Но она же не со зла! Она просто… такая!
Марина грустно улыбнулась.
— Знаешь, Андрей, я семь лет слышу эту фразу. «Она не со зла», «она просто переживает», «она хочет как лучше». А результат какой? Я потеряла ребёнка, чуть не потеряла работу из-за постоянного стресса, и теперь теряю мужа. Потому что ты так и не смог стать мужчиной.
— Это несправедливо!
— Несправедливо? А справедливо, когда твоя мать на дне рождения моего отца заявила всем гостям, что я неудачница, которая вцепилась в её сына ради денег? Хотя я зарабатываю больше тебя уже три года!
Андрей молчал, опустив голову.
— Прости меня, — наконец выдавил он. — Я… я правда не знаю, что делать. С одной стороны мама, которая всю жизнь для меня… С другой — ты, женщина, которую я люблю.
— Любишь? — Марина покачала головой. — Если бы любил, не позволил бы ей так со мной обращаться. Знаешь что? У тебя ещё три дня. Подумай хорошенько.
Она села в такси и уехала, оставив Андрея стоять на тротуаре под моросящим дождём.
Вечером того же дня Тамара Петровна устроила своему сыну настоящий спектакль. Она рыдала, причитала, грозилась покончить с собой, если он вернётся к «этой змее». Андрей сидел на кухне, обхватив голову руками, и чувствовал, как его разрывает на части.
— Мама, пожалуйста, прекрати, — взмолился он. — Мне и так тяжело.
— Тебе тяжело?! А мне каково? Я всю жизнь на тебя положила! После того, как твой отец нас бросил, я жила только ради тебя! И вот благодарность — ты готов променять родную мать на какую-то карьеристку!
— Она не карьеристка, мам. Она просто… сильная. И независимая.
— Вот именно! Такие женщины не умеют любить! Они любят только себя и свою работу! Она тебя бросит, как только найдёт кого-то получше!
Андрей поднял голову и внимательно посмотрел на мать. Впервые за много лет он увидел её словно со стороны. Увидел женщину, которая так боится одиночества, что готова разрушить счастье собственного сына, лишь бы он остался рядом. Увидел манипулятора, который годами играл на его чувстве вины и долга.
— Мам, — тихо сказал он. — А ты когда-нибудь думала о моём счастье? Не о том, что ты считаешь счастьем для меня, а о том, чего хочу я сам?
Тамара Петровна опешила от такого вопроса.
— Конечно, думала! Я всегда хотела для тебя только лучшего!
— Нет, мам. Ты хотела, чтобы я был удобным. Послушным. Чтобы всегда был рядом. А Марина… она первая женщина, которая увидела во мне мужчину, а не маменькиного сынка.
— Да она тебе мозги промыла!
— Нет, мам. Она открыла мне глаза.
Андрей встал из-за стола.
— Я люблю тебя, мам. Ты всегда будешь моей матерью. Но Марина — моя жена. И если мне придётся выбирать между вами… я выбираю её.
Тамара Петровна побледнела.
— Ты… ты не посмеешь!
— Посмею, мам. И знаешь что? Дачу мы действительно продаём. Но я попрошу Марину найти тебе хорошую квартиру поближе к центру. Где тебе будет удобнее. И мы будем навещать тебя. Но жить мы будем отдельно. И в нашу семейную жизнь ты вмешиваться не будешь.
— Это всё она! Она настроила тебя против меня!
— Нет, мам. Это я наконец-то повзрослел. С опозданием на десять лет, но всё же.
Он вышел из кухни, оставив мать в полном шоке. Впервые в жизни её сын ей противоречил. Впервые выбрал не её.
На следующее утро Андрей стоял у двери подруги Марины с огромным букетом цветов. Когда Марина открыла дверь, он без предисловий сказал:
— Я выбираю тебя. И нашу семью. Прости меня за все эти годы. Прости, что позволял матери тебя обижать. Прости, что был трусом.
Марина смотрела на него, и в её глазах блестели слёзы.
— Ты уверен? Твоя мать этого не простит.
— Простит. Со временем. А если нет… это её выбор. Но я больше не позволю ей разрушать нашу жизнь.
Марина бросилась ему на шею. Они стояли в дверях, обнимаясь, и оба плакали — от облегчения, от радости, от того, что этот кошмар наконец-то закончился.
Продажа дачи состоялась через неделю, как и было запланировано. Тамара Петровна две недели не разговаривала с сыном, но потом не выдержала и позвонила. Разговор был тяжёлым, с взаимными упрёками и слезами, но в конце концов они договорились встретиться на нейтральной территории — в кафе.
— Я всё ещё считаю, что она тебе не пара, — сказала Тамара Петровна, размешивая сахар в кофе.
— Это ваше право, мам. Но держите это мнение при себе.
— Она изменила тебя.
— Нет, мам. Она помогла мне стать самим собой.
Тамара Петровна вздохнула.
— Может быть, я действительно перегибала палку… Но я так боялась тебя потерять.
— Вы меня не потеряли, мам. Просто теперь у нас у каждого своя жизнь. И это нормально.
Прошёл год. Марина и Андрей переехали в новую квартиру — ту самую, за которую расплатились деньгами от продажи дачи. Тамара Петровна приезжала к ним в гости раз в месяц, по воскресеньям. Она научилась звонить заранее и спрашивать, удобно ли им принять её. Научилась держать язык за зубами, когда хотелось сделать замечание невестке.
А главное — она увидела, как расцвела их семья, когда из неё ушёл постоянный конфликт. Марина снова забеременела, и на этот раз всё шло хорошо. Андрей получил повышение на работе — оказалось, что без постоянного материнского контроля он способен принимать решения и брать на себя ответственность.
В день, когда родилась их дочь, Тамара Петровна пришла в роддом с огромным букетом цветов. Она подошла к Марине, которая держала на руках крошечный свёрток, и тихо сказала:
— Прости меня. За всё.
Марина подняла на неё усталые, но счастливые глаза.
— Уже простила, Тамара Петровна. Мы же теперь семья. Настоящая семья.
И впервые за восемь лет свекровь и невестка обнялись. Не для вида, не для приличия, а по-настоящему. Потому что обе поняли главное — любовь не нужно делить. Её нужно умножать.
Мама оказалась лишней