— Да вы меня просто всю жизнь не любили, потому что я старшая!
Светку постоянно нахваливали, а мной только помыкали и ругались постоянно! – Лена набрала воздуха в грудь, чтобы перевести дух.
И заметила, что ее тирада не то что не злит никого – малейшей заинтересованности не вызывает.
Даже Светка, обычно поддерживающая старшую сестру, сейчас демонстративно уткнулась в телефон и делает вид, что все происходящее ее не касается.
– Что замолчала, предательница? Как только появилась перспектива за мой счет что-то получить – сразу родителям поддакивать начала?
— Нет, просто поняла твою натуру. Ну так извини, я давно не маленькая девочка, мозги свои тоже имею.
И ситуацию вижу, так что хочешь и дальше считать себя обиженной – валяй, свое право. А меня в это втягивать не надо.
— Ах вот как! Вот, значит, как?! Ну и отлично! Ну и пошли вы все! Вы еще у меня припомните, вы еще приползете…
— Было бы, куда ползти, — себе под нос пробормотала Света, переходя на новый уровень в игре.
И мысленно выдыхая от облегчения, потому что до последнего она не надеялась, что отец решится на радикальные меры.
Все боялась, что родительские чувства возьмут верх и он, поддавшись на уговоры матери, даст Лене «еще один шанс», как давали раньше на протяжении последних двух лет.
Да только толку от тех «шансов», как показала практика, было ровно ноль.
Бывает, что в семьях выделяют старшего или младшего ребенка. Или, допустим, больше любят девочку, потому что красивей. Или мальчика, потому что «это же сын, наследник» (и плевать, что из наследства – продавленный диван).
Но в семье Лены и Светы обеих дочерей любили именно что одинаково. Обеих наказывали за шалости и вранье в детстве, обеим выделяли деньги на карманные расходы в соответствии с возрастом.
Разница у сестер была шесть лет, поэтому понятно, что семилетней Светочке не давали на руки ту же сумму, что тринадцатилетней на тот момент Лене, но все равно – никого не обделяли, не обижали, поддерживали и старались дать все необходимое для взросления.
Света не была безгрешной и никогда не ошибающейся. Бывало, что она и учебу «запарывала», и врала и даже в раннем подростковом возрасте с подружками на спор в магазине какую-то мелочь украсть попыталась.
Ох и горела после у нее пятая точка от папиного армейского ремня, который раз и навсегда дал понять младшей дочери, что воровства не потрепит, равно как и ту.пости, из-за которой можно пустить под откос свою жизнь.
Но Лена всего этого как будто не замечала – вернувшись после вылета с учебы в родной город, она активно начала всем желающим слушать жаловаться на то, как родители сломали ей жизнь и своим отношением к ней и, главное – фаворитизмом по отношению к младшей.
Света все пыталась понять Лену (ну, может, со стороны действительно видней и где-то был этот самый «фаворитизм»), но в упор не видела никаких его признаков.
Если Лена начинала вспоминать, как ее наказали за какой-то проступок, по ее мнению – слишком жест..око, то и у Светы в голове мелькали воспоминания об аналогичных наказаниях.
И не назвала бы она их жест..окими. Вы по.рол ее отец только раз за то самое воровство, а в остальном…
— Суп скисший мне на голову вылил!
Было дело. И Свете тоже выливал. Когда она пятый или шестой раз подряд забыла убрать летом суп, и целая кастрюля отправилась в унитаз, отец ее к себе подозвал и сказал, что еще раз она так сделает – и следующая кастрюля с испорченной едой окажется у нее на голове. Папа сказал – папа сделал.
Конечно, у девочек была еще и мама, но за раздачу наказаний и назначения взыскания в семье негласно отвечал именно отец.
Мама могла пожалеть и посочувствовать, но никогда решениям отца не перечила. Вероятней всего – потому, что была с ним целиком и полностью согласна.
Да и с чем там можно было не согласиться? С правилом «сначала уроки сделай – потом гуляй хоть до полуночи»? С требованием заканчивать четверть без троек, если и дальше хочешь получать возможность два часа в день играть в «супер марио» на приставке?
По поводу последнего, кстати, тоже все спорно: когда Лена принесла первую тройку по математике и нажаловалась отцу, что ей учительница поставила эту оценку, потому что «математику на пять мог знать Архимед, на четыре ее знаю я, а ты ну никак не можешь знать ее выше, чем на три», именно отец ходил разбираться в школу.
И, услышав от учительницы, что она именно так все и сказала, а от руководства школы – что заменить ее некем, так как работать за копейки энтузиастов нет – махнул рукой и прямо там, к Лене лицом повернувшись, произнес:
— Математичка ту.пая, оценки от нее в твоей статистике я учитывать не буду. Но знания сам спрошу, так и знай.
И спрашивал. Сначала у Лены, а потом, когда Света подросла и математику у нее стала вести эта же тетка – и ей доводилось отвечать на отцовские вопросы по учебнику.
И если получалось решить хотя бы две трети данных им заданий – математика считалась «сданной». Забавно, что именно по математике у обеих сестер в итоге вышли самые высокие баллы на ЕГЭ.
И вот Лена уехала учиться, а потом, бросив учебу на третьем курсе, вернулась в родной город. И принялась жаловаться на то, как у нее от родительского абьюзивного отношения развилась аж целая депрессия.
Проявлялась эта депрессия тем, что Леночка целыми днями лежала на кровати в их со Светой комнате, смотрела тик-токи на телефоне, а по вечерам ходила гулять то с подружками, то с парнями.
Депрессия не мешала Лене хорошо и плотно кушать приготовленную мамой еду, наряжаться и краситься по три часа перед очередной поездкой в клуб с подружками или парнями, ну и, конечно, тусить с ними до утра.
Деньги у нее периодически бывали – то ли подрабатывала где-то, то ли парни снабжали, но все их женщина тратила на новые вещи и косметику. Общий котел по-прежнему снабжался за счет отца. И папе это начало надоедать.
— Ты в институте восстанавливаться собираешься? Уже Света в следующем году поступать поедет, а ты корочку так и не получила, между прочим – образование в жизни может сыграть не последнюю роль.
Образование, как оказалось, Лена вертела на отсутствующем у нее органе. Туда же отправились советы найти работу и заняться уже налаживанием своей жизни.
Именно тогда прозвучала фраза, положившая начало самой крупной ссоры между родителями и старшей дочерью.
— Я лентяйке помогать не буду! – заявил отец, после чего сообщил, чтобы дочь собирала свои вещи и убиралась из дома, раз она стала настолько самостоятельной, чтобы в древнюю перуанскую деревню отца посылать.
Именно тогда и прозвучала куча претензий о том, что Свету-то никто никуда не гонит и, более того – обеспечивает ее «от» и «до».
На что отец закономерно ответил, что Свете, вообще-то, только-только восемнадцать исполнилось и она собирается получать образование, а его задача, как родителя – всем, чем сможет, ребенку в этом помочь.
— То-то ты мне помог, прямо аж так помог, что догнал – и еще раз помог.
— А разве я не помогал? Тебе двадцать пять тысяч в месяц высылали, учитывая, что в общежитии тебе за коммуналку платить не надо было – с лихвой должно было хватать и на еду, и на вещи, и даже на всякие дополнительные расходы оставаться.
Что я должен был сделать? Учиться за тебя? Так это не моя обязанность и не моя проблема, что ты вместо учебы предпочла общение с людьми, которые тебе в уши с…ли на тему «плохих родителей», а ты и рада была.
— Ну а ты что молчишь? Что, тоже считаешь, что все типа нормально и так и должно быть?
— У каждого свое представление о том, как должно быть, — пожала плечами Света. – Одно знаю точно – родители у нас понормальней некоторых и меня в данный момент все устраивает.
А если тебе что-то не по нраву, может, и правда пора идти и жить уже отдельно?
Не учишься, не работаешь, ешь за папин счет, коммуналку и ту он за тебя платит, а ты еще и говоришь, какой он плохой. Самой не противно?
Противно Лене не было, поэтому она, хоть и ушла, но напоследок высказала семье много «хорошего».
Вполне возможно, что в будущем о своих словах женщина пожалеет и, возможно даже, попытается наладить общение. Может быть, при искренних извинениях родители даже примут блудную дочь обратно.
Может быть, простит сестру и Света, когда с нее снимут статус во всем виновной «родительской любимицы».
Но пока что все остается так, как есть: Света готовится к поступлению, родители помогают ей, как и Лене в свое время, чем могут, ну а старшая сестра живет у какого-то своего кавалера, всем знакомым плачась о плохих родителях, которые всю жизнь любили младшую сестру.
Бывает в жизни и такое. И, наверное, когда знакомые узнают правду – больше всех на Лену будут злиться те дети, которых родители действительно все детство унижали и обижали почем зря. Ведь из-за позеров очень часто не верят настоящим жертвам, что не может не огорчать.
Воскресная мама