— Лена, а что это ты до сих пор дома не убралась? У меня завтра гости придут, а тут такой бардак! — заявила Галина Михайловна, входя в квартиру без стука.
Елена замерла над раковиной с грязной посудой. Руки в мыльной пене дрожали от усталости — она только что вернулась с работы после двенадцатичасовой смены в больнице. Свекровь стояла в дверях кухни, окидывая критическим взглядом каждый уголок.
— Галина Михайловна, здравствуйте, — выдавила Елена, вытирая руки полотенцем. — Извините, я только пришла…
— Здравствуйте, здравствуйте! — перебила свекровь, снимая пальто прямо на кухне и вешая его на спинку стула. — Павлик где? Опять пропадает где-то?
Елена почувствовала, как внутри неё что-то сжимается. Этот тон, эта манера входить без приглашения, эти бесконечные претензии — всё это превращало её собственный дом в поле боя.
— Паша на работе ещё. Задерживается сегодня.
— Конечно, задерживается! А дома что делать? Тут же невестка всё сделает! — Галина Михайловна прошлась по кухне, проводя пальцем по поверхности стола. — Пыль! Елена, ну как так можно? Мой сын привык к порядку!
Елена сжала губы. Она хотела сказать, что работает медсестрой в реанимации, что провела весь день, спасая людей, что у неё просто нет сил каждый день доводить квартиру до музейного состояния. Но она молчала. Как всегда.
— А обед готовили? — продолжала свекровь свою инспекцию. — Нет, конечно. Мой бедный Павлик небось голодный домой придёт.
— Я планировала приготовить, когда он вернётся…
— Планировала! — фыркнула Галина Михайловна. — Жена должна всегда быть готова накормить мужа! Я вот в ваши годы и работала, и дом содержала, и сына растила. И никогда не жаловалась!
Елена отвернулась к окну. За стеклом моросил противный октябрьский дождь. Серые тучи точно отражали её настроение. Два года. Два года она терпела эти наскоки, эти бесконечные поучения, это ощущение, что она в собственном доме чужая.
Свекровь тем временем открыла холодильник и принялась изучать его содержимое с видом инспектора.
— Так, так… Молоко скисшее почти. Овощи вялые. Елена, ну что же это такое? Как Павлик живёт в таких условиях?
— Молоко свежее, я вчера покупала. А овощи…
— Не спорь со мной! — резко оборвала её Галина Михайловна. — Я лучше знаю, что свежее, а что нет! Мне уже шестьдесят лет, я в этом разбираюсь!
Елена почувствовала, как последние остатки терпения покидают её. Каждая клеточка тела кричала от усталости, а свекровь продолжала свои атаки.
— Галина Михайловна, я очень устала. Может быть, мы поговорим завтра?
— Устала! — передразнила та. — А я что, не устаю? Мне в мои годы по всему городу мотаться, за сыном следить, потому что жена этого делать не хочет!
— Никто вас не просил за нами следить, — тихо сказала Елена.
Воцарилась гробовая тишина. Галина Михайловна медленно повернулась, и в её глазах вспыхнул холодный огонь.
— Что ты сказала?
— Я сказала, что никто не просил вас контролировать нашу жизнь, — повторила Елена, чувствуя, как сердце колотится в груди. — Мы взрослые люди, у нас своя семья.
— Своя семья! — взвилась свекровь. — Так это мой сын! Я его растила, воспитывала, а ты тут явилась и решила его у меня забрать!
— Я никого не забирала! Я просто вышла замуж!
— Замуж вышла, а быть женой не умеешь! — Галина Михайловна наступала на неё, размахивая руками. — Готовить не готовишь, убираться не убираешься, детей нет до сих пор! Что от тебя толку?
Последняя фраза ударила больнее всего. Елена с Пашей пытались завести ребёнка уже полтора года. Они ходили по врачам, сдавали анализы, но пока безрезультатно. И свекровь об этом знала.
— Хватит, — прошептала Елена.
— Что хватит? Правду говорить хватит? Мой Павлик мог бы любую взять, а достался тебе! Неблагодарная!
— Хватит! — крикнула Елена, и её голос прозвучал так громко, что даже свекровь оторопела. — Я больше не буду это слушать! Это мой дом, моя семья, и я прошу вас уйти!
Галина Михайловна побледнела, потом покраснела.
— Как ты смеешь выгонять меня? Да ты кто такая? Я мать! Мать его! А ты — никто! Временная!
— Уходите, — твёрдо повторила Елена, подходя к двери и распахивая её. — Немедленно.
— Ах, так! — свекровь схватила своё пальто. — Вот мы ещё посмотрим, кто тут главный! Я Павлику всё расскажу! Он узнает, какая ты на самом деле!
Она выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. Елена осталась стоять посреди кухни, дрожа от нервного напряжения. Она опустилась на стул и заплакала. Не от обиды — от облегчения. Наконец-то она сказала то, что думала.
Паша вернулся поздно, около десяти. Елена встретила его в прихожей. По его лицу сразу стало понятно — свекровь уже успела с ним поговорить.
— Лен, мама звонила, — начал он осторожно, снимая куртку.
— Знаю.
— Она сказала, что ты её выгнала.
— Выгнала.
Паша замер с курткой в руках.
— Но почему? Она же хотела помочь…
— Помочь? — Елена посмотрела на мужа с удивлением. — Паша, ты правда веришь, что она хотела помочь?
— Ну… мама всегда беспокоится о нас…
— Твоя мама не беспокоится о нас. Она беспокоится о том, что теряет контроль над тобой.
Паша повесил куртку в шкаф и прошёл в гостиную. Елена пошла за ним.
— Лен, я понимаю, что мама иногда бывает… настойчивой. Но она пожилая женщина, ей одиноко…
— Пожилая? Ей шестьдесят лет! Она работает, водит машину, ездит в театры и рестораны. Какая она пожилая?
— Всё равно, она моя мать. И я не могу её бросить.
— Никто не просит тебя её бросать! — Елена села на диван напротив мужа. — Но я не обязана терпеть её хамство в своём собственном доме!
— Хамство? — Паша нахмурился. — Лен, ну что ты преувеличиваешь…
— Преувеличиваю? — Елена почувствовала, как внутри неё снова поднимается волна гнева. — Она называет меня никчёмной! Говорит, что я временная! Контролирует каждый мой шаг! И это не хамство?
— Она просто переживает…
— За что она переживает, Паша? За то, что у тебя есть жена? За то, что ты не каждый день к ней бегаешь?
Паша встал и прошёлся по комнате.
— Лен, не надо так говорить о маме. Она всю жизнь меня одна растила. Отец ушёл, когда мне было пять. Она работала на двух работах, чтобы меня поднять…
— И это замечательно! Она молодец! Но это не даёт ей права распоряжаться нашей жизнью!
— Никто не распоряжается…
— Не распоряжается? — Елена вскочила с дивана. — А кто решает, что мы должны каждые выходные проводить у неё? Кто требует, чтобы я готовила по её рецептам? Кто учит меня, как гладить твои рубашки?
— Ну, может быть, иногда она и перегибает палку…
— Иногда? Паша, ты серьёзно?
Елена подошла к мужу и взяла его за руки.
— Паш, я люблю тебя. Но я не могу больше жить в постоянном стрессе. Твоя мама считает меня своей конкуренткой. Она борется за тебя, как будто я пытаюсь тебя украсть.
— Это глупости, Лен…
— Это не глупости! Это реальность! И мне нужно, чтобы ты был на моей стороне. Не против неё, а за нас. За нашу семью.
Паша молчал, глядя в пол. В его молчании Елена прочитала ответ. Он не готов выбирать. Он не готов ставить границы. Он хочет, чтобы всё было, как раньше — чтобы она терпела, а он делал вид, что ничего не происходит.
— Понятно, — тихо сказала она.
— Лен, не понятно! Просто дай мне время…
— Сколько? Месяц? Год? Десять лет?
— Я поговорю с мамой…
— Ты уже говорил. Много раз. Результат?
Паша снова замолчал. Елена села обратно на диван.
— Знаешь, что сказала мне сегодня твоя мама?
Паша поднял глаза.
— Она сказала, что я временная. Что ты мог бы взять любую, а достался мне. И что от меня нет никакого толку.
— Лен…
— И знаешь, что самое страшное? Я начинаю в это верить. Я начинаю думать, что действительно недостойна тебя. Что я плохая жена. Что со мной что-то не так.
Елена заплакала. Тихо, без рыданий. Слёзы просто текли по щекам.
— Твоя мама медленно убивает мою самооценку. И ты это видишь, но ничего не делаешь.
Паша сел рядом и обнял её.
— Прости, Лен. Прости. Я не хотел…
— Я устала, Паш. Очень устала.
Они сидели молча. За окном шумел дождь, где-то внизу проехала машина. Обычная осенняя ночь. Но что-то в их отношениях безвозвратно изменилось.
— Что ты хочешь от меня? — тихо спросил Паша.
— Я хочу, чтобы ты поговорил с матерью. Серьёзно поговорил. Объяснил ей, что у нас есть границы. Что она не может приходить без приглашения, критиковать меня и вмешиваться в нашу жизнь.
— А если она не поймёт?
— Тогда ты должен будешь выбрать. Между нами.
Паша вздрогнул.
— Лен, это нечестно…
— Нечестно? А что честно? То, что я должна жить в постоянном унижении? То, что в собственном доме я чувствую себя прислугой?
— Нет, конечно…
— Тогда реши. Мне нужен муж, который защитит меня. А не сын, который боится огорчить мамочку.
Елена встала и пошла в спальню. На пороге обернулась.
— У тебя есть неделя, чтобы подумать.
Следующие дни прошли в странном напряжении. Паша ходил мрачный, часто зависал в телефоне. Елена понимала — он разговаривает с матерью. Галина Михайловна не звонила и не приходила, что было очень подозрительно. Обычно после конфликтов она начинала активную осаду, требуя извинений.
В пятницу Паша пришёл домой раньше обычного. Лицо у него было решительное.
— Лен, мне нужно тебе кое-что сказать.
Елена оторвалась от книги.
— Слушаю.
— Я говорил с мамой. Долго говорил.
— И?
— Она… она не понимает, в чём проблема. Говорит, что просто заботится о нас.
Сердце Елены упало.
— То есть ты не смог ей объяснить.
— Я объяснял! Но она считает, что это ты меня настраиваешь против неё.
— Конечно, считает.
— Лен, но я понял одну вещь.
Елена подняла глаза.
— Я понял, что не могу жить в постоянном напряжении. Что мне нужно сделать выбор.
— И?
Паша сел рядом и взял её руки в свои.
— Я выбираю тебя. Нас.
Елена почувствовала, как что-то сжатое в груди начинает расправляться.
— Правда?
— Правда. Я сказал маме, что она больше не может приходить без приглашения. Что она должна относиться к тебе с уважением. И что если ей это не нравится, она может не общаться с нами вообще.
— Как она отреагировала?
— Плохо. Очень плохо. Плакала, кричала, говорила, что я её предаю.
Елена сжала его руки.
— Тебе тяжело.
— Тяжело. Но знаешь, что я понял?
— Что?
— Что любовь не должна причинять боль. Мама говорит, что любит меня, но её любовь делает мне больно. А твоя — нет.
Елена обняла мужа.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что выбрал нас.
Они сидели, обнявшись, и Елена чувствовала, как тяжесть последних двух лет медленно сходит с её плеч. Впервые за долгое время она чувствовала себя в своём доме… дома.
— А что теперь будет с мамой? — спросил Паша.
— Не знаю. Может быть, она поймёт, что зашла слишком далеко. А может быть, нет.
— А если нет?
— Тогда это будет её выбор. Мы дали ей шанс.
За окном наконец перестал идти дождь. Сквозь тучи пробивались первые лучи солнца.
Прошёл месяц. Галина Михайловна не звонила. Сначала Паша переживал, хотел сам ей позвонить. Но Елена его остановила.
— Дай ей время. Пусть подумает.
И вот однажды утром телефон зазвонил. Паша ответил.
— Павлик? — донёсся из трубки знакомый голос. — Это мама.
— Привет, мам.
— Можно… можно к вам прийти? Поговорить?
Паша посмотрел на жену. Елена кивнула.
— Можно. Но с одним условием.
— Каким?
— Ты извинишься перед Леной. Искренне.
Долгая пауза.
— Хорошо.
Галина Михайловна пришла вечером. Она выглядела постаревшей, усталой. В руках у неё был букет цветов.
— Здравствуйте, — тихо сказала она, протягивая букет Елене.
— Здравствуйте, — ответила Елена, принимая цветы.
Они сели в гостиной. Галина Михайловна нервно теребила ручку сумочки.
— Елена, я… я хочу извиниться.
— Слушаю вас.
— Я понимаю, что вела себя неправильно. Что вмешивалась в вашу жизнь. Просто мне было страшно потерять сына.
— Никто не собирался у вас его забирать.
— Знаю. Теперь знаю. Этот месяц… я много думала. И поняла, что чуть не потеряла его совсем.
Елена видела, что свекрови нелегко произносить эти слова.
— Галина Михайловна, я никогда не хотела ссориться с вами. Я просто хотела, чтобы вы меня приняли.
— Я… я вас принимаю. И прошу прощения за все обиды.
Елена кивнула.
— Я вас прощаю.
— Правда?
— Правда. Но с условием, что больше такого не повторится.
— Не повторится. Обещаю.
Паша обнял и мать, и жену.
— Ну вот, а я уже думал, что навсегда останусь без мамы, — пошутил он.
— Не останешься, — улыбнулась Галина Михайловна. — Просто теперь я буду правильной свекровью.
— А какая она, правильная свекровь? — спросила Елена.
— Та, которая помнит, что сын вырос. И что у него теперь своя семья.
Елена впервые за два года улыбнулась свекрови. По-настоящему.
— Тогда добро пожаловать в нашу семью, Галина Михайловна.
— Можно просто мама, — тихо сказала та.
— Хорошо. Мама.
И в этом слове не было фальши. Была надежда на новое начало.
Свекровь приходила без приглашения и требовала отчет по тратам. Пока я ее не проучила