— Мама, ну пожалуйста, не надо! Я же взрослая женщина, сама разберусь! — взмолилась Светлана, когда свекровь в очередной раз начала перекладывать вещи в её шкафу.
Раннее утро субботы должно было стать началом долгожданного отдыха. Светлана планировала выспаться, не спеша позавтракать с мужем, а потом заняться любимым рукоделием. Но вместо этого она стояла в дверях собственной спальни и наблюдала, как Валентина Петровна методично вытаскивает её вещи из шкафа.
— Взрослая? — свекровь обернулась, держа в руках стопку аккуратно сложенного белья. — Да ты даже вещи правильно складывать не умеешь! Посмотри, как у тебя всё перемешано! Белое с цветным, шерсть с хлопком!
Светлана прикусила губу. Три года замужества, и каждую субботу одно и то же. Свекровь приезжала «помочь по хозяйству», а на деле устраивала тотальную ревизию всей квартиры.
— Валентина Петровна, я складываю так, как мне удобно, — попыталась возразить Светлана, но голос предательски дрогнул.
— Удобно ей! — фыркнула свекровь. — А то, что моль заведётся? Или вещи полиняют? Об этом ты подумала? Нет, конечно! Вот Андрюша мой всю жизнь в порядке жил, а теперь…
Она многозначительно покачала головой, продолжая перекладывать вещи по своему усмотрению. Светлана почувствовала, как к глазам подступают слёзы обиды. Где же Андрей? Почему опять оставил её одну разбираться с его матерью?
Словно услышав её мысли, из кухни донёсся голос мужа:
— Мам, может, кофе попьёшь? Я уже заварил твой любимый!
— Сейчас, сынок! Только тут порядок наведу! — отозвалась Валентина Петровна, не прерывая своего занятия.
Светлана вышла из спальни и направилась на кухню. Андрей сидел за столом, уткнувшись в телефон. Увидев жену, он виновато улыбнулся.
— Ну что ты хочешь, она же старается, помогает нам…
— Помогает? — Светлана села напротив, сжимая кулаки под столом. — Андрей, она перекладывает мои вещи! В который раз! Я же просила тебя поговорить с ней!
— Света, ну что ты как маленькая? Мама всю жизнь так — ей нужно чувствовать себя нужной. Потерпи немного, она же не со зла.
— Не со зла? — голос Светланы дрогнул. — А когда она при твоих друзьях сказала, что я готовить не умею? А когда заявила соседке, что мы до сих пор детей не завели, потому что я карьеристка?
Андрей поморщился.
— Ну, это она погорячилась. Ты же знаешь, какая она…
— Знаю! — перебила Светлана. — И устала! Устала от того, что в собственном доме чувствую себя гостьей! Что не могу даже вещи разложить так, как хочу!
В дверях кухни появилась Валентина Петровна с довольным видом.
— Всё, навела порядок! Теперь хоть смотреть приятно! А то что за хозяйка, если в шкафу бардак?
Она села за стол, взяла чашку с кофе и продолжила:
— Кстати, Светочка, я тут подумала. Нужно вам генеральную уборку устроить. Я на следующей неделе приеду, поможем. И шторы пора поменять — эти уже выцвели совсем.
— Шторы мы купили полгода назад, — тихо сказала Светлана.
— Ну и что? Не подходят они к интерьеру! Я с Людмилой Васильевной советовалась — она же дизайнер — так она тоже говорит, что нужно что-то посветлее.
— Вы водили Людмилу Васильевну в нашу квартиру? — Светлана почувствовала, как внутри поднимается волна гнева.
— Не водила, а пригласила на чай! Что тут такого? Соседка же! И вообще, Светочка, ты что-то нервная стала. Может, к врачу сходить? А то всё срываешься по пустякам.
Это была последняя капля. Светлана резко встала из-за стола.
— Валентина Петровна, — её голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась сталь. — Это наша квартира. Наша с Андреем. И я буду раскладывать вещи так, как считаю нужным. И шторы менять не собираюсь. И Людмилу Васильевну больше не приглашайте без нашего ведома.
Свекровь застыла с чашкой в руках. Андрей испуганно посмотрел на жену.
— Света, ты чего?
— Того, что давно надо было сказать! — Светлана повернулась к мужу. — Андрей, либо ты объясняешь своей маме границы, либо я это сделаю. Но по-своему.
— Да как ты смеешь! — Валентина Петровна поставила чашку так резко, что кофе выплеснулся на скатерть. — Я тут стараюсь, помогаю вам, а ты! Неблагодарная!
— Я не просила вашей помощи! — Светлана уже не сдерживалась. — Не просила перекладывать мои вещи, не просила водить в мой дом посторонних людей, не просила учить меня жить!
— Андрюша! — свекровь повернулась к сыну. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает? Я же мать твоя!
Андрей растерянно переводил взгляд с матери на жену. Светлана видела эту его вечную нерешительность, неспособность выбрать сторону. И от этого становилось ещё больнее.
— Знаете что, — Светлана взяла свою сумку. — Разбирайтесь тут вдвоём. А я поеду к маме. Хоть там меня никто не будет учить, как жить.
— Света, постой! — Андрей вскочил, но жена уже выходила из кухни.
— Вот и пусть едет! — услышала она голос свекрови. — Может, там научится хозяйкой быть! А то живёт тут как квартирантка, ни уюта, ни порядка!
Светлана замерла в прихожей. Медленно повернулась и вернулась на кухню.
— Квартирантка? — её голос был опасно спокоен. — Это я-то квартирантка? Я, которая каждый день после работы готовлю ужин? Которая стирает, убирает, создаёт уют? Я квартирантка в доме, где не могу даже вещи разложить по-своему?
— Света… — начал Андрей, но она подняла руку, останавливая его.
— Нет, пусть договорит! Пусть расскажет, что ещё я делаю не так! Что ещё не устраивает вашу маму в том, как я веду хозяйство в СВОЁМ доме!
Валентина Петровна поджала губы.
— А то, что пыль на верхних полках! Что холодильник забит непонятно чем! Что постельное бельё стирается не по графику! У меня всегда был порядок, а у вас…
— У нас есть своя жизнь! — выкрикнула Светлана. — Своя! Понимаете? Мы взрослые люди и сами решаем, когда стирать бельё и что держать в холодильнике!
— Да что ты понимаешь в ведении хозяйства! — свекровь тоже повысила голос. — Тебя мать ничему не научила! Вот моя Анечка, царство ей небесное, та да! Та хозяйка была! И борщ знатный варила, и пироги пекла!
Светлана знала про Анечку — первую невестку Валентины Петровны, которая умерла молодой от болезни. Свекровь часто вспоминала её, особенно когда хотела указать на недостатки нынешней невестки.
— Если Анечка была такая идеальная, то почему она сбежала от вас к своим родителям за полгода до смерти? — слова вырвались прежде, чем Светлана успела их остановить.
Повисла оглушительная тишина. Валентина Петровна побледнела, потом покраснела.
— Как… как ты смеешь… — её голос дрожал от гнева.
— Мам! — Андрей наконец-то вмешался. — Света, зачем ты так?
— А как ещё? — Светлана чувствовала, что уже не может остановиться. — Сколько можно это терпеть? Сколько можно слушать, какая я плохая хозяйка, плохая жена, плохая невестка? Может, дело не во мне? Может, дело в том, что твоя мама никого не считает достойным своего драгоценного сына?
— Да! Не считаю! — выкрикнула Валентина Петровна. — Потому что ты его не ценишь! Не заботишься! Он у меня золотой, а ты…
— А я что? — Светлана шагнула вперёд. — Что я? Договаривайте!
— А ты пустоцвет! — выпалила свекровь. — Три года замужем, а детей нет! Карьера ей важнее! А время идёт! Мне внуков понянчить хочется, пока силы есть!
— Мама! — Андрей вскочил. — Хватит!
Но было поздно. Светлана стояла, словно её ударили. Слово «пустоцвет» повисло в воздухе как пощёчина. Она знала, что свекровь переживает из-за отсутствия внуков, но чтобы так…
— Пустоцвет? — её голос был едва слышен. — Я для вас пустоцвет?
— Света, она не то имела в виду… — начал Андрей, но жена уже не слушала.
— Знаете что, Валентина Петровна? Вы правы. Я пустоцвет. Потому что в этом доме ничего живого вырасти не может! Потому что вы своим контролем, своими советами, своим вечным недовольством убиваете всё на корню!
Она повернулась к Андрею.
— А ты! Ты хоть раз встал на мою сторону? Хоть раз сказал матери, что она не права? Нет! Ты всегда между двух огней, всегда «мама старается», «мама как лучше хочет»! А обо мне ты подумал? О том, каково мне это терпеть?
Андрей молчал, опустив голову. Валентина Петровна тяжело дышала, держась за сердце.
— Вот что, — Светлана взяла себя в руки. — Я сейчас уйду. К маме, к подруге — неважно. А вы тут решайте, кто в этом доме хозяин. Если твоя мама, Андрей, то пусть она тут и живёт. А если мы с тобой, то пора установить правила. Первое — Валентина Петровна приходит только по приглашению. Второе — никто не трогает мои вещи. Третье — никаких обсуждений нашей личной жизни. Особенно детей.
— Да как ты… — начала свекровь, но Светлана её перебила.
— Я ещё не закончила. Если эти правила не устраивают, я подам на развод. И тогда, Валентина Петровна, вы точно внуков не дождётесь. По крайней мере, от меня.
С этими словами она вышла из кухни. Собрала сумку с самым необходимым, оделась. Андрей вышел в прихожую.
— Света, подожди. Давай поговорим спокойно.
— Спокойно? Три года я говорю спокойно. Толку? — она застегнула куртку. — Знаешь, Андрей, я тебя люблю. Но жить в вечном стрессе больше не могу. Либо ты мужчина и глава семьи, либо маменькин сынок. Решай.
— Это ультиматум?
— Это констатация факта. Я устала бороться за место в собственном доме. Устала доказывать, что я не враг, а жена. Твоя жена, между прочим.
Она открыла дверь и обернулась.
— И да, передай своей маме — мы не заводим детей не потому, что я карьеристка. А потому, что я не хочу, чтобы мои дети росли в атмосфере вечной критики и контроля. Чтобы их бабушка называла меня при них пустоцветом.
Дверь закрылась. Андрей остался стоять в прихожей. Из кухни доносился голос матери:
— Ну и пусть уходит! Найдёшь себе нормальную жену, которая семью ценить будет!
Андрей медленно вернулся на кухню. Мать сидела за столом, вытирая слёзы.
— Мам, — он сел напротив. — Нам нужно поговорить.
— О чём тут говорить? Видел, как она со мной? Хамка!
— Мам, а ты себя со стороны слышала? Пустоцвет? Серьёзно?
Валентина Петровна всхлипнула громче.
— А что я такого сказала? Правду! Три года, а внуков нет! Все подруги мои уже нянчатся, а я…
— А ты не подумала, что, может, у нас проблемы? Что мы лечимся? — Андрей устало потёр лицо. — Что Света каждый месяц плачет, когда понимает, что опять не получилось?
Мать замерла.
— Вы… лечитесь? Почему мне не сказали?
— А зачем? Чтобы ты советы давала? К своей знахарке отправляла? Или ещё лучше — всем соседкам рассказала?
— Андрюша! Я же мать!
— Вот именно! Мать! Моя мать! А не глава нашей семьи! — он встал. — Знаешь, мам, Света права. Нужны правила. И первое — ты больше не приезжаешь без приглашения.
— Сынок!
— И не лезешь в наши вещи. И не обсуждаешь нашу жизнь с соседями. И не критикуешь мою жену.
— Она тебя настроила против меня! — Валентина Петровна снова заплакала.
— Нет, мам. Она открыла мне глаза. Я люблю тебя, но я люблю и свою жену. И если мне придётся выбирать… я выберу ту, с которой строю семью.
Он взял куртку.
— Куда ты?
— За Светой. Просить прощения. И надеюсь, она меня простит. А тебе советую поехать домой и подумать. Если хочешь видеть внуков — научись уважать их мать.
Валентина Петровна осталась одна. Тишина квартиры давила на неё. Она огляделась — идеальный порядок, который она только что навела в спальне, аккуратно расставленная посуда, вычищенные до блеска поверхности. Но почему-то от этого порядка веяло холодом.
Медленно, словно во сне, она собрала свои вещи. На столе остался недопитый кофе — тот самый, любимый, который заварил для неё сын. Сын, который впервые в жизни встал не на её сторону.
Выходя из квартиры, она обернулась. На стене в прихожей висела фотография — Андрей и Светлана в день свадьбы. Счастливые, влюблённые. Когда она перестала видеть это счастье? Когда решила, что знает лучше, как им жить?
Тем временем Андрей нашёл Светлану в ближайшем сквере. Она сидела на лавочке, обхватив себя руками. Увидев мужа, удивлённо подняла голову.
— Ты чего здесь?
— За тобой пришёл, — он сел рядом. — Прости меня. За всё. За то, что не защищал. За то, что позволял матери так себя вести. За то, что был тряпкой.
Светлана молчала.
— Я поговорил с ней. Установил границы. Сказал, что если хочет внуков — пусть научится уважать тебя.
— И она согласилась? — в голосе Светланы звучало сомнение.
— Она уехала. Обиделась, наверное. Но знаешь что? Мне всё равно. Главное — чтобы ты вернулась. Домой. Ко мне.
Светлана посмотрела на него. В глазах стояли слёзы.
— Андрей, я не могу больше так. Не могу жить в вечном напряжении, ждать следующего визита, следующего скандала.
— Не будет больше скандалов. Обещаю. Мама будет приходить только по приглашению. И вести себя прилично. Или не приходить вообще.
— Ты это серьёзно?
— Абсолютно. Знаешь, когда ты ушла, она сказала, чтобы я нашёл себе нормальную жену. А я подумал — у меня уже есть нормальная жена. Лучшая. Которая три года терпела то, что терпеть не должна была. Которая создала дом, уют, которая любит меня, несмотря на то, что я тряпка.
— Ты не тряпка, — Светлана улыбнулась сквозь слёзы. — Просто… маменькин сынок немного.
— Был. Больше не буду. Обещаю.
Они сидели, обнявшись, на холодной лавочке. Мимо спешили люди, но им было всё равно.
— Знаешь, — тихо сказала Светлана, — она назвала меня пустоцветом.
— Знаю. И знаешь что? Она не права. Ты не пустоцвет. Ты самый красивый, яркий цветок в моей жизни. И если у нас будут дети — прекрасно. А если нет — я всё равно буду счастлив. Потому что у меня есть ты.
Светлана уткнулась ему в плечо и расплакалась. Но это были слёзы облегчения. Наконец-то её услышали. Наконец-то поняли. Наконец-то защитили.
Вернулись домой они уже вечером. Квартира встретила их тишиной и идеальным порядком — следами присутствия Валентины Петровны. Светлана прошла в спальню, открыла шкаф. Вещи были разложены по цветам, по типам ткани, с аптечной точностью.
— Знаешь что? — она повернулась к мужу. — Давай всё переложим обратно. Как было.
— Давай, — улыбнулся Андрей. — Как ты хочешь, так и будет.
Они вместе перекладывали вещи, смеялись, вспоминали, откуда что. Квартира снова становилась их домом. Не идеальным по меркам свекрови, но их.
Прошла неделя. Валентина Петровна не звонила, не приходила. Андрей несколько раз порывался позвонить ей, но Светлана останавливала — пусть подумает.
И вот в субботу раздался звонок в дверь. На пороге стояла свекровь. Но не с привычным боевым видом, а какая-то притихшая, постаревшая.
— Можно войти? — тихо спросила она.
Светлана переглянулась с мужем и кивнула.
Они сели в гостиной. Молчали. Наконец Валентина Петровна заговорила:
— Я думала всю неделю. О том, что вы сказали. О том, что я наговорила. И знаете… вы правы. Я перегибала палку.
Светлана и Андрей переглянулись.
— Я просто… я привыкла всё контролировать. После смерти мужа осталась одна с Андрюшей, приходилось всё самой. И вот не могу остановиться. Всё кажется, что без меня вы не справитесь.
— Мам, нам по тридцать лет, — мягко сказал Андрей. — Мы справимся.
— Знаю. Умом знаю. А сердце… — она посмотрела на Светлану. — Прости меня. За все слова. Особенно за последние. Это было жестоко и несправедливо.
Светлана молчала, потом кивнула.
— Я принимаю извинения, Валентина Петровна. Но вы должны понять — так больше не будет. Это наш дом, наша жизнь.
— Понимаю. И если вы позволите… я бы хотела иногда приходить. В гости. По приглашению. И обещаю — никакой уборки, никаких советов.
— Посмотрим, — Светлана улыбнулась. — Начнём с малого. Приходите на чай в следующую субботу. Часа в четыре. Я испеку пирог.
— Спасибо, — Валентина Петровна встала. — Я пойду. И ещё раз — простите.
Когда за ней закрылась дверь, Андрей обнял жену.
— Ты молодец. Не думал, что она извинится.
— Я тоже. Но знаешь, может, это новое начало? Для всех нас.
— Надеюсь. Но если что — я на твоей стороне. Всегда.
Светлана прижалась к нему. Впервые за долгое время она чувствовала себя дома. По-настоящему дома. В своём доме, где она хозяйка, где её уважают, где она может быть собой. И пусть впереди ещё много работы над отношениями со свекровью, главное было сделано — границы установлены, позиции обозначены.
А через месяц, когда Валентина Петровна пришла на очередное чаепитие, Светлана встретила её с улыбкой и новостью — они с Андреем ждут ребёнка. Свекровь расплакалась от счастья и впервые обняла невестку искренне, от души. И в этих объятиях не было больше борьбы за власть — только радость будущей бабушки и понимание, что семья — это не контроль, а любовь и уважение друг к другу.
Свекровь пытается разлучить меня и мужа. Тени прошлого