От детей пришлось бежать

— Куда мы поедем на старости лет? – тяжело вздохнув, спросила Мария Захаровна.

— Хоть куда! – зло бросил Глеб Вадимович. – Выбирай место на карте! Нам любое сгодится! Все лучше будет, чем тут оставаться!

— А как же вещи? – Мария Захаровна повела рукой. – А как же друзья?

— Маша, о каких друзьях ты говоришь? – воскликнул Глеб Вадимович. – Три калеки и места на погостах!

А вещи? – Глеб Вадимович усмехнулся. – Маша, поздно над тряпками трястись, когда тебе твои же дети желают поскорее упокоиться!

— Глеб, мы же так старались, чтобы сделать наш дом уютным…

— Маша, на этот уют уже другие хозяева клювы раскрыли! – прикрикнул Глеб Вадимович. – Дочка к кухонному комбайну уже который год руки тянет, а сын спит и видит, чтобы твои драгоценности в ломбард снести!

А мебель нашу, что мы с такой любовью выбирали и с таким трудом покупали, они на помойку свезут! И порадуйся, если они нас с тобой с этой мебелью живьем не отвезут!

— Боязно мне, — Мария Захаровна опустила голову. – Ехать, устраиваться…

— То есть, тебе приятно, когда тебе твои же дети в лицо говорят, что ты зажилась? – Глеб Вадимович задавал жесткие, но правильные вопросы. – Маша, сколько бы нам не осталось, я хочу это прожить в покое! Н

о, если ты так хочешь, я уеду один!

— Глеб, как ты можешь? – воскликнула Мария Захаровна.

— Поэтому я тебе и говорю, поехали вместе! Мы ж с тобой почти пятьдесят лет вместе! Куда иголочка, туда и ниточка! – он обнял супругу за плечи. – Маш, хоть ты та еще заноза, но я тебя люблю!

— И я тебя люблю, — ответила Мария Захаровна. – Только понять не могу, как так вышло, что дети у нас такие.

Мы же их нормально воспитывали! В любви, в достатке, в заботе! И когда они выросли, не бросали, помогали! Почему они с нами так?

— Поэтому, наверное… — Глеб Вадимович пожал плечами.

Как говориться, был бы человек, а сложности ему создаст сама жизнь.

Что могут дать родители своим детям, когда приходится банально выживать? Да, все! В смысле, все, на что они способны.

Ни Глеба, ни Машу нельзя было назвать лентяями или тунеядцами. Закалку они получили еще до больших перемен. А вот возможностей новое время отсыпало маловато.

Не чтобы шиковать, а просто жить, приходилось не только прыгать выше собственной головы, но и бежать впереди паровоза. И тут можно было поблагодарить судьбу лишь за то, что были родственники.

— Мы на полгода, — говорил Глеб сестре. – Я понимаю, что и вам сейчас тяжело, но я клянусь, компенсирую все затраты!

— Если вдвоем едете, так и брали бы детей! Чего вы их на меня кидаете? – возмущалась Вера.

— Было бы куда, взяли бы, — отвечал Глеб. – Сами во времянках жить будем! Ни удобств, ни досуга не будет! Только работа с утра и до победы!

— Ладно, — согласилась Вера. – Но я в вашу квартиру жильцов пущу!

— Только смотри, чтобы нормально все было!

А через полгода, когда Глеб с Машей вернулись, вскрылось много неприятного.

То, что она детьми не занималась – это полбеды. Она устроила при..тон из квартиры брата, на чем неплохо заработала.

Но, когда это вскрылось, Вера не только получила возмещение затрат, но и из города сбежала. А с правоохранительными органами пришлось разговаривать Глебу и Маше.

Сначала их задержали, а детей забрала опека. И только потом было разбирательство.

Три месяца разбирались, кто прав, а кто виноват. Потом еще полгода Глеб с Машей возвращали права на детей и самих детей.

Год жизни, из этой самой жизни выпал. А вот результаты были плачевными.

После всех разбирательств, денег практически не осталось. А нужно было еще создать условия для нормальной жизни детей, чтобы государство согласилось этих самых детей вернуть.

Тут уже и работали, где придется, и в долги влезли. Но, Слава Богу, детей отбили и права вернули.

А дети на родителей после таких приключений, смотрели с опаской. Мало ли, или опять отправят к кому-то, или снова в детдом.

Вернуть доверие или хотя бы видимость доверия было очень непросто. Однако Глеб с Машей старались. Да, пришлось потакать и баловать, но искупить они были обязаны.

Кое-как, с огромным скрипом, дети стали доверять родителям. Но Маша видела, что они каждую минуту ждут подвоха.

Так, и Глеб это заметил, поэтому на следующую вахту он собрался ехать один.

— Я с тещей, конечно, договорился, чтобы она с детьми посидела. Но ты же знаешь, что она может именно посидеть! С ее второй группой инвалидности она только по квартире и может!

— Дети-то у нас не младенцы, скоро о поступлении думать, — произнесла Маша. – Поймут, что маме с папой надо работать!

— Маша, сама же видишь, что тот детдом им тяжко дался, — горько вздохнул Глеб. – Надо, чтобы хотя бы ты с ними была!

А маму твою мы все равно перевезем. Пока ты на работе, она что-то приготовит, где-то уберет. А вечером ты придешь, ну и мамой будешь!

Не учел только Глеб, что характер у тещи не сахар. А инвалидность его ни разу не улучшила. Так еще и переезд из родного дома, свою каплю недовольства воткнул. А присмотр за двумя подростками, пока Маша на работе…

А сами дети, как это ни прискорбно, все-таки выпали из внимания родителей.

Маша работала по полторы смены, то есть, дома появлялась только к девяти вечера. А Глеб, так он вообще, раз в пару месяцев приезжал на неделю.

Если бы однажды на фабрике не вырубили электричество в середине дня, с перспективой включить только на следующий день, Маша никогда бы не узнала, что ее мама говорит детям.

— Нарожают сначала, а потом не знают, на кого спихнуть! А мне, старой больной женщине ходи, этим двум балбесам сопли вытирай!

Да я в ваше время уже в поле работала, на огороде, а в доме, так только я и работала! И приготовить, и убрать! А у вас будто ни рук, ни ног нет!

Ничего не умеете! – постоянно ворчала себе под нос Ольга Игнатьевна. – Тоже мне, внуки! Я просила у них тех внуков? Да сто лет мне такого не надо!

А вот теперь, на старости лет, мне еще за этими убирать! Родители, понимаешь, выискались! Одна с работы только переночевать приходит, а второй месяцами пропадает!

Дети им нужны? Нужны были б, так сидели бы рядом! А то им деньги подавай! И куда столько денег-то?

А никуда! На что угодно готовы пойти, только бы деток своих ненаглядных не видеть!

Вообще, Ольга Игнатьевна это говорила не специально для детей, но говорила громко и постоянно. А дети, хотели они этого или не хотели, слышали. И слушали.

Вот три года дети это изо дня в день впитывали с любовью и заботой бабушки.

У Маши смелости и сил не хватило маму домой отправить, но у Глеба, когда он приехал на выходные, хватило и того, и другого.

Собрал он тещу вместе с ее вещами и отвез по месту регистрации. Выгрузил, доставил, а на прощание сказал:

— Спасибо, мама, за помощь! А теперь живите, как хотите! Хоть пропадите!

— Я-то не пропаду, — проворчала Ольга Игнатьевна. – Как бы вам с такими детками не пропасть!

То ли проклятье это было, то ли она наперед видела, как все будет. А сказала ведь, как в воду глядела.

Сначала все было нормально. Сначала Боря, а потом и Лена поступили и выучились на платном. Родители смогли оплатить из сбережений. То есть, работали не зря.

Потом Боря, поскольку он был старше, захотел жениться. Родители оплатили ему свадьбу, а потом к подаренным на свадьбе деньгам, доложили до стоимости небольшой квартирки.

Так и Лена замуж собралась. И тут родители не ударили в грязь лицом. Напряглись, пояса затянули, но и половину свадьбы оплатили, и на квартиру со сватами вскладчину набрали.

Так и дальше, жизнь-то штука сложная, подкидывали, сколько могли. Правда, иногда доходило до того, что себе оставляли только на коммуналку и прожиточный минимум, а остальное все детям.

Но такие крайние меры были больше исключением, чем правилом. Дети стали жить своей жизнью, а Глеб с Машей уже, наконец-то, смогли немного подумать о себе.

Нет, не в кругосветное путешествие они рванули, и хобби эксцентричным не обзавелись. Жить просто стали так, как хотели сами.

А чего хотят люди, когда им чуть за пятьдесят? Покоя, домашнего уюта и тихой радости.

Ремонтик сделали, мебель поменяли, технику кое-какую в духе времени купили. Опять же, декорчик, чтобы глаз радовался. Да и Глеб стал супруге колечки, цепочки да сережки дарить.

А если разобраться, то делали они все то, чего были лишены, пока деньги на жизнь, да для детей зарабатывали.

Время «тик», да время «так» — вышли на пенсию. Аппетиты пришлось поубавить, так и дом был – полная чаша. А на текущие расходы, так вполне хватало. Даже оставалось немного. Вот и откладывали. Жизнь-то не вечная…

Может быть, у Глеба Вадимовича и Марии Захаровны были и другие радости в жизни, кроме уюта, покоя и друг друга. Общение с детьми, игры с внуками, например.

Только дети не рвались плотно общаться с родителями. Так, дежурные визиты, редкие звонки. А по сути, разные жизни.

Старость подкралась, да и годы были уже немалые. Глеб Вадимович отпраздновал семьдесят два, а Мария Захаровна шестьдесят восемь. Внушительный, если посмотреть, возраст.

А тут сыночек любимый отличился. Специально приехал или по дороге заглянул. Но ни о здоровье не справился, ни помощь не предложил. А с порога, да с насмешкой:

— Кряхтите еще? А прогулы вам на том свете еще не ставят? Может, вас там уже заждались? Так вы не задерживались бы! Жизнь прожили, да и хватит небо коптить!

Отписывайте на меня квартиру с имуществом! Или на Ленку, она со мной все равно поделится!

А сами причаститесь, исповедуйтесь, да и пора уже! А еще лучше, куда-нибудь за город поезжайте! Болото найдите, что поглубже! Да сигайте с чистой совестью!

Только записочку оставьте, что сами да по доброй воле! И чтоб хоронить не пришлось. А то, сначала хорони вас, потом памятники ставь, а потом еще езди да ухаживай!

Самодовольно хохотнул Боря и уехал.

Мария Захаровна в слезы, а Глеб Вадимович предложил сбежать:

— Не дадут они нам жизни! Прямым тестом сказал, что зажились мы с тобой! Еще, не дай Бог, возьмет грех на душу, да ускорит наш отход в мир иной!

Бежать надо! Сбережения есть, украшения, что у тебя накопились. Квартиру продадим. Так мы в любом тихом месте устроимся!

— Маш, мы любим наших детей. И всегда любили. И старались, чтобы у них было все! Жизнь на это положили! Мы ж с тобой для себя жить стали, только когда они уже свои семьи создали!

А до этого – все для них! – тихо говорил Глеб Вадимович. – А вот чего мы сделать не смогли, так это объяснить им, что все делаем для них. Мы не смогли, а другие смогли!

Маму свою вспомни, сестру мою! А время в детдоме, думаешь, им на пользу пошло? Там им популярно, а главное, понятно, объяснили, что они нам не нужны.

Вот и получили мы сейчас их такое отношение. А то, что мы делали для них, они просто в оплату, как компенсацию принимали. И за то, что нас не было рядом.

— Страшно, — произнесла Мария Захаровна.

— Страшно будет, Маша, когда она ждать устанут! – Глеб Вадимович поднялся. – Маша, собирай самое необходимое и дорогое!

Я позвоню старому приятелю, он продаст вещи и квартиру! А нас с тобой ждет какое-нибудь хорошее уютное место.

Через пару месяцев Боря с Леной решили навестить родителей, читай, проверить, живы ли, но в квартире уже жили другие люди. Про прошлых хозяев они ничего не знали, а квартиру купили через агентство.

— И здесь они нас кинули! – зло бросил Боря. – Уплыло имущество!

— Да, чтоб их перекосило! – Лена поддержала брата.

Но их слова были лишь их словами. А Глеб с Машей, оставим отчества, поселились на берегу Азовского моря в небольшом домике.

Нет, не купили, в аренду взяли, пока живы будут. И счастливо прожили до конца своих дней! И больше никто их не подгонял на тот свет!