— Ты что, с ума сошёл совсем? — Арина стояла посередине кухни, руки в боки, глаза сверкают. — Как ты посмел без моего ведома затащить свою мамашу на МОЮ дачу?
Костя переступал с ноги на ногу, как мальчишка, вызванный к директору. Смотрел куда угодно — на холодильник, на плиту, на собственные тапочки, — только не на жену.
— Слушай, ну я думал… — бормотал он. — Временно же. У неё там аварийка с трубами, подъезд на ремонте, три недели без горячей воды сидит. Куда ей деться-то?
— Да хоть к чёрту на кулички! — взорвалась Арина. — К подругам! В гостиницу! Квартиру съёмную снять! Денег что ли у неё нет? Но только не на МОЮ дачу! Которую мне бабуля оставила!
— Наша дача, — пробурчал Костя. — Мы же семья…
— Нет, Костян! — Арина ткнула пальцем в его сторону. — Это МОЯ дача! Которую мне бабуля Вера завещала! В которую я всю премию вбухала! Где я с детьми отпуск проводить собиралась! — Голос у неё дрожал от злости. — А ты что наделал? Свою мамочку туда поселил?
В дверной проём просунулась взъерошенная голова Максима — их четырнадцатилетнего сына:
— Мам, можно мы с Полькой пиццу закажем? Вы про ужин забыли, кажется…
Арина зажмурилась, сосчитала до пяти.
— Заказывайте. И скажи сестре — пусть сидит в комнате, пока мы с папой… разбираемся.
Максим исчез как не бывало — умный парень, чувствует обстановку.
— Так когда ты собирался мне об этом рассказать? — продолжила Арина. — После того, как она там уже всё под себя перекроит?
— Да говорю же тебе! — Костя развёл руками. — Только сегодня переехала. Пару недель потерпит — и домой.
— Пару недель? — Арина засмеялась, но смех вышел какой-то нехороший. — Костик, да ты что, свою мать совсем не знаешь? Она через пару недель съедет? Да она и через год не уйдёт!
В этот момент зазвонил телефон. Костя схватил мобильник так быстро, будто тот был спасательным кругом.
— Алло, мам… Да, сказал уже… Не волнуйся… — Он отвернулся, но Арина всё равно всё слышала. — Конечно, бери Барсика с собой… И цветочки твои, и кресло…
У Арины чуть челюсть не отвисла.
— И сколько барахла она туда натащила? — спросила она, когда муж отключился.
— Да так, самое необходимое…
— То есть она не просто приехала на пару недель переждать, а реально переселилась?
Костя скорчил виноватую рожу:
— Арин, ну ты же понимаешь… Это моя мать. Ей уже шестьдесят пять стукнуло. Она всю жизнь о даче мечтала.
— О МОЕЙ даче мечтала? — в голосе Арины послышались нотки истерики. — Значит, я правильно поняла. Это не из-за ремонта. Вы всё спланировали!
— Да ничего мы не планировали! — заорал Костя. — Просто так удачно совпало! Ты с детьми там только по выходным бываешь. А мама могла бы в будни присматривать…
— Присматривать? — Арина чуть не подавилась. — Да она не присматривать будет, а хозяйничать! Через месяц там всё будет не узнать! Ты же её знаешь!
— Да что ты накручиваешь себя! — разозлился Костя. — Подумаешь, что-то изменит…
Арина долго смотрела на мужа. Потом тихо, очень тихо сказала:
— Завтра беру отгул. И еду туда. И чтоб твоя мамочка помнила — она там гостья, а не хозяйка.
Утром моросил дождичек — прямо под настроение. Всю дорогу до дачи Арина репетировала разговор со свекровью. Мол, пожить можно, но правила дома уважать надо, ничего не менять без спроса…
А когда подъехала к калитке — чуть руль не выронила. На заборе красовался новенький почтовый ящик — зелёный такой, весь в васильках расписной. В палисаднике вместо её любимых петуний зияла свежевскопанная грядка. А на крыльце стояли горшки с какими-то неведомыми растениями.
— Ну ничего себе… — пробормотала Арина, толкая калитку.
На веранде её ждал ещё один сюрприз. Вместо лёгких плетёных кресел, которые она прошлым летом в «Леруа» покупала, красовалось здоровенное кресло-качалка с пёстрым пледом. А на стене, где висела её любимая картинка с морем, теперь болтался ковёр с оленями.
— Елена Павловна! — крикнула Арина, заходя в дом. — Вы где?
Свекровь выплыла из кухни, руки о передник вытирает:
— Ариночка! Какой сюрприз! А Костенька не предупредил, что ты приедешь… — Попыталась обнять, но Арина отшатнулась.
— Я приехала поговорить, — холодно сказала она. — Вижу, вы уже… обустроились.
— Да так, порядочек навела, — с гордостью ответила Елена Павловна. — У тебя же времени нет дачей заниматься как следует. А я теперь пенсионерка, могу всё в порядок привести.
Арина зашла в гостиную — и чуть не села мимо стула. Мебель переставлена, на стенах фотки Кости в детстве висят, а её любимое кресло пропало.
— А где моё кресло? — спросила она.
— А, это старьё? На чердак отправила. Неудобное такое, и вид портило. Зато смотри, какое замечательное я принесла! — Елена Павловна указала на здоровенное кожаное кресло у окна. — Из моей гостиной. Там оно лишнее стало, а здесь самое место!
Арина молча прошла на кухню. Там тоже всё переворошено: чужая посуда на полках стоит, часы с кукушкой на стене тикают.
— Елена Павловна, — сказала Арина, стараясь не повышать голос. — Когда Костя предложил вам тут пожить пару недель, я не думала, что вы начнёте всё переделывать.
— А что такого-то? — удивилась свекровь. — Я же для вас стараюсь! Здесь было так… неуютно. Ни занавесочек нормальных, ни порядка. А теперь посмотри — красота!
— Но это МОЙ дом! — Арина сжала кулаки. — Дом, который мне бабушка оставила! И я не разрешала тут ничего менять!
— Ой, да ладно тебе! — отмахнулась Елена Павловна. — Костя сказал, можно обустраиваться. А то, что от твоей бабки осталось… — скривилась. — Одно старьё. Кое-что и выбросила, но не переживай — только совсем ненужное.
У Арины похолодело в груди:
— Что именно выбросили?
— Да хлам всякий с чердака. Рамки старые, бумажки, коробки…
Арина бросилась на чердак. Там, где раньше стоял бабушкин сундук с памятными вещами, теперь лежали мешки с землёй для рассады. Сундука и след простыл.
— ГДЕ СУНДУК?! — заорала она, сбегая по лестнице. — Деревянный! С резьбой! Он на чердаке стоял!
— А, этот… — Елена Павловна неопределённо махнула рукой. — Выставила я его. Место только занимал, да и трухлявый весь.
— Выставила куда?!
— На улицу. Его уже, наверное, увезли. Вчера мусор вывозили.
Арина почувствовала, как всё поплыло перед глазами. В том сундуке лежали бабушкины письма, старые фотографии — единственные экземпляры, украшения, которые она дочке хотела передать…
— Вы не имели права, — прошептала она. — Это была не просто вещь. Это была память…
— Да брось ты! — фыркнула Елена Павловна. — Что там ценного могло быть? Тряпки старые да бумажки! Зато я тебе красоту навела!
В дверь постучали. На пороге стоял Виктор Степанович — сосед, дядька добрый, ещё с бабушкой дружил.
— Арина! Приехала наконец, — обрадовался он. — А я смотрю, тут новая хозяйка появилась. Всей округе уже представилась, говорит — теперь дачей заведовать будет.
— Здравствуйте, Виктор Степанович, — Арина обняла соседа. — Это моя свекровь. Временно гостит.
— Временно? — удивился дядька. — А она всем рассказывает, что теперь тут жить будет. Даже интересовалась — не продаёт ли кто участок рядом. Для расширения, говорит.
Арина медленно повернулась к свекрови:
— Что это значит — «для расширения»?
Елена Павловна покраснела:
— Да так, поинтересовалась… Участок-то маленький, можно было бы увеличить…
— За мой счёт?
— Костя бы помог, конечно, — забормотала свекровь. — Он хочет, чтобы у меня дача хорошая была…
— Так вот оно что, — горько улыбнулась Арина. — Значит, не временно. И не из-за ремонта. Вы с Костей всё спланировали. Насовсем.
Вечером Арина поймала мужа в прихожей, даже разуваться не дала.
— Объясни мне, Костя, — начала сходу, — когда ты собирался рассказать, что твоя мать планирует остаться навсегда?
Костя замер с ботинком в руке:
— Что за бред? Кто такое планировал?
— Не ври мне! — рубанула Арина. — Виктор Степанович рассказал — она всем соседям представляется новой хозяйкой! И про расширение участка спрашивает!
Костя виновато опустил голову:
— Ну… мама всегда мечтала о даче… Но я не говорил ей, что можно насовсем! Только на время ремонта!
— А она уже сундук с бабушкиными вещами выбросила! — голос Арины дрогнул. — Там письма были, фотографии, украшения для Полины… Всё, что у меня от бабули осталось!
— Что? — Костя побледнел. — Не может быть…
— Ещё как может! — Арина чуть не плакала. — Она клумбы мои перекопала, мебель переставила, свои ковры развесила! Даже не спросила!
Костя тяжело опустился на банкетку:
— Поговорю с ней…
— Нет, Костя! — перебила Арина. — С ней поговорю я. А потом решу — хочу ли я вообще дальше с тобой жить.
— Ты что, разводом грозишь из-за старых вещей? — возмутился Костя.
— Не из-за вещей, — тихо ответила Арина. — А из-за предательства. Ты за моей спиной с матерью сговорился дачу отобрать.
— Я не собирался отбирать! — повысил голос Костя. — Просто хотел, чтобы мама могла отдыхать!
— Отдыхать? — горько засмеялась Арина. — А зачем тогда про расширение участка спрашивать? Зачем мои вещи выбрасывать?
Из комнаты выглянула Полина:
— Мам, пап, вы опять ругаетесь?
— Нет, золотко, просто… обсуждаем, — Арина попыталась улыбнуться. — Иди к себе, мы скоро закончим.
Когда дочка ушла, Арина повернулась к мужу:
— В выходные еду с детьми на дачу. И чтоб к нашему приезду твоей мамаши там не было.
— Ты не можешь её выгнать! — возмутился Костя. — Куда она денется? Ремонт же!
— Меня не волнует, — отрезала Арина. — Могла бы спокойно жить, если б вела себя как гостья. А так — переходы все границы.
— Ладно, поговорю, — сдался Костя. — Но не выгоняй. Пусть хотя бы до конца ремонта…
— Только если всё как было верёт и обещает больше ничего не менять, — твёрдо сказала Арина. — И то не уверена, что поверю.
Костя кивнул, но в глазах у него было что-то такое… Будто недоговаривал что-то.
В пятницу Арина с детьми приехала на дачу. Елена Павловна встретила их с кислой улыбкой.
— Вот и вы! А я пирожков напекла, — показала на стол, уставленный тарелками.
Арина молча прошла в дом. Ничего не изменилось — те же ковры, та же мебель. Только фотки Кости исчезли, вместо них пейзажи в тяжёлых рамах висят.
— Я думала, Костя передал — всё вернуть как было, — холодно сказала Арина.
— Зачем возвращать? — всплеснула руками Елена Павловна. — Сейчас же лучше! Уютнее! А то у тебя как в больнице было — голые стены, холодно.
— Это минимализм называется, — процедила сквозь зубы Арина. — Современный стиль.
— Ой, это всё модные глупости, — отмахнулась свекровь. — В доме тепло должно быть, по-домашнему. А не эти острые углы твои.
Максим с Полиной неловко в дверях топтались.
— Бабуль, можно мы на речку сходим? — спросил Максим.
— Конечно, внучек! Только покушайте сначала, я для вас готовила.
— Дети, подождите, — остановила Арина. — Сначала вещи разложите. Полина — в свою комнату, Максим — в свою.
— Ой, Ариночка, — вмешалась свекровь, — я там перестановочку сделала. Максимову комнату себе приспособила — там солнышко с утра, спине полезно. А дети в большой комнате поживут, там две кровати теперь.
Арина медленно повернулась:
— Вы заняли комнату моего сына?
— Да какая разница? Он на пару дней приезжает, а я тут постоянно…
— Постоянно? — переспросила Арина. — Вы тут временно, пока ремонт. Или не так?
Елена Павловна замялась:
— Ну… Костя сказал, можно жить сколько захочу. Дача же в будни пустует…
— Мам, — вмешалась Полина, — мы лучше погуляем, да?
— Идите, — кивнула Арина. — Только недалеко.
Когда дети ушли, она продолжила:
— Елена Павловна, давайте начистоту. Эта дача — моя. Наследство от бабушки. И ни Костя, ни вы не имеете права тут распоряжаться.
— Ну технически твоя, конечно, — неохотно согласилась свекровь. — Но вы же с Костей семья. А я его мать. И дачи у меня никогда не было, хоть всю жизнь мечтала. Все подружки на дачах лето проводят, одна я в духоте.
— И поэтому решили мою забрать? — не скрывала возмущения Арина.
— Не забирала! Улучшала! И Костя не возражал!
В этот момент на пороге появился Виктор Степанович:
— Арина, извини за беспокойство. Кое-что нашёл. Помнишь сундук, про который говорила?
Арина резко к нему повернулась:
— Нашли?!
— Не совсем, — вздохнул сосед. — Но часть вещей точно. Твоя… гостья выставила его, но пацаны местные растащили содержимое, прежде чем увезли. Я собрал что смог.
Протянул пакет. Внутри — несколько старых фотографий, потрёпанных, но целых, бабушкино кольцо с аметистом и пачка пожелтевших писем.
— Спасибо, Виктор Степанович! — Арина прижала пакет к груди. — Вы не представляете, как это важно!
— Да что расстраиваешься из-за хлама? — вмешалась Елена Павловна. — Бумажки старые!
— Это не хлам, — тихо, но твёрдо сказала Арина. — Это память о человеке, которого я любила. И вы не имели права к этому прикасаться.
— Да ладно тебе! Жить надо настоящим, а не прошлым! Я вот стараюсь, уют создаю, а ты претензии!
В этот момент во дворе послышался звук машины. Через минуту появился Костя.
— Ну как тут дела? — спросил он с наигранной бодростью. — Мир-дружба?
— Твоя жена меня выгоняет! — заявила Елена Павловна. — Говорит, дача её, а я лишняя!
— Арина! — возмутился Костя. — Как так можно? Мама хотела помочь…
— Помочь? — горько усмехнулась Арина. — Она бабушкины вещи выбросила, клумбы перекопала, всю мебель переставила! И сына из комнаты выгнала! Это помощь?
— Но ведь лучше же стало, — неуверенно сказал Костя. — Более… домашне.
— По-домашнему? — Арина задохнулась. — Это был МОЙ дом! С моими вещами, с моими воспоминаниями! А теперь — дом твоей матери!
— О чём ты? — нахмурился Костя. — Я просто маме помочь хотел…
— Не ври! — устало сказала Арина. — Виктор Степанович рассказал про расширение участка. Она сама призналась — ты обещал, что может жить «сколько захочет». Это был план с самого начала!
Костя молчал, в пол смотрел.
— Мама всегда о даче мечтала, — наконец пробормотал. — Все её подруги на природе лето проводят, а она в городе сидит. Жалко мне её.
— И ты решил мою дачу отдать? Не спросив меня?
— Я знал, что будешь против, — признался Костя. — Поэтому решил — пусть сначала временно поживёт, а там, может, подружитесь…
— Мы никогда не подружимся, — отрезала Арина. — Особенно после такого.
— Эй! — возмутилась Елена Павловна. — Я всё ещё тут! И между прочим, я очень старалась дом благоустроить!
— За что спасибо сказать? — повернулась к ней Арина. — За выброшенные вещи? За перекопанные клумбы?
— Да что ты всё «моё» да «моё»! — воскликнула Елена Павловна. — Сколько с моим сыном живёшь? Пятнадцать лет? Давно бы всё общее сделать! А ты всё делишь — эгоистка!
— Мама, хватит, — попытался остановить Костя.
— Нет, пусть договорит, — холодно сказала Арина. — Хочу услышать, почему она считает, что имеет право на моё наследство.
— Потому что я старая! — патетически воскликнула Елена Павловна. — Всю жизнь работала, а дачи не нажила! А ты молодая, могла бы уступить! И не навсегда же — просто летом пожить!
— А зачем тогда про соседние участки спрашивали?
Елена Павловна замялась:
— Ну… мало ли. Вдруг можно расширить. Для вас же! Для внуков!
— Не лгите, — покачала головой Арина. — Вы хотели эту дачу себе. И Костя это знал.
В комнату вбежали Максим с Полиной.
— Мам, мы на речке были, там классно! — радостно сообщил Максим, но, увидев напряжённые лица, притих. — Что-то случилось?
— Ничего, сынок, — попыталась улыбнуться Арина. — Взрослые разговаривают.
— Бабушка с нами жить будет? — спросила Полина. — А где она спать будет?
— Бабушка в город уедет, — твёрдо сказала Арина. — А мы останемся, как обычно.
— Никуда я не поеду! — заявила Елена Павловна. — Костя сказал — могу жить сколько захочу!
— Мама, — тяжело вздохнул Костя, — нам поговорить надо. Наедине.
Кивнул в сторону веранды. Елена Павловна с оскорблённым видом за ним пошла.
Арина повернулась к детям:
— Ребята, сходите в сад, яблочек для компота наберите.
Когда дети ушли, она опустилась на диван, открыла пакет со спасёнными вещами. Перебирала старые фотографии, пыталась успокоиться. С веранды доносились приглушённые голоса — Костя что-то объяснял, мать периодически вскрикивала: «Как ты можешь!» и «После всего, что я для тебя сделала!»
Через двадцать минут Костя вернулся один, красный, измотанный.
— Уедет, — сказал, садясь рядом. — Но пришлось пообещать путёвку в санаторий на две недели.
— Лишь бы убралась, — устало ответила Арина. — Костя, как ты мог? Ты же понимал, что для меня эта дача значит.
Костя голову опустил:
— Я между двух огней оказался. Мама месяцами твердила про дачу, как все её подруги на природе… Намекала, что я плохой сын, если не могу обеспечить ей такую малость.
— И ты решил моими чувствами пожертвовать?
— Думал, всех устрою, — признался Костя. — Мама в будни приезжает, когда дача пустует, на выходные уезжает. А когда ремонт случился… решил, это знак. Поживёт подольше, может, подружитесь.
Арина горько усмехнулась:
— Ты нас совсем не знаешь. Вот к чему привело.
На пороге появилась Елена Павловна с сумкой:
— Поеду на автобусе. Надеюсь, хоть до остановки проводишь.
— Отвезу домой, — вздохнул Костя.
— В квартиру нельзя — ремонт же! — с вызовом сказала Елена Павловна. — Поеду к Зинаиде. Она звала ещё летом, но я отказалась — думала, своя дача будет.
Арина промолчала.
— Остальные вещи завтра привезу, — сказал Костя матери.
— Не утруждайся, — сухо ответила та. — Пусть твоя принципиальная жена сама разбирается.
Когда Костя увёз мать, Арина с детьми принялась дом в порядок приводить. Сняли тяжёлые шторы, убрали ковры, мебель переставили. Полина с энтузиазмом помогала, Максим ворчал — его любимое кресло-мешок куда-то пропало.
Костя вернулся через два часа. Молча присоединился, помогал тяжёлую мебель на места тащить.
— Хочу, чтобы ты знал, — сказала Арина, когда передохнули на веранде, — я не против, чтобы твоя мать иногда в гости приезжала. Но именно в гости, Костя. Не как хозяйка.
— Понимаю, — кивнул он. — Ошибку совершил. Большую.
— Мам, — подбежала Полина, — смотри, что в кустах нашла!
Протянула маленькую шкатулку, грязью покрытую.
— Бабушкина! — воскликнула Арина, осторожно открывая. Внутри лежала старенькая брошка — простая, с потускневшими стразами, но бесценная.
— Наверное, из сундука выпала, когда выбрасывали, — предположил Максим. — Повезло, дождя не было.
Арина прижала шкатулку к груди:
— Спасибо, золотко. Это очень важно.
Прошло две недели. Арина с детьми приехала в пятницу вечером. Костя обещал в субботу подъехать — встреча важная на работе была.
Открыв калитку, с облегчением увидела — всё как оставляла. Клумбы потихоньку восстанавливались, в доме царил тот самый уют, который она так любила.
— Мам, можно к Мишке сбегаю? — спросил Максим. — У него приставка новая!
— Беги, только к ужину вернись.
Полина тоже убежала — к подружке в соседний дом. Оставшись одна, Арина наконец расслабилась. Вышла в сад, любовалась вечерним солнцем сквозь яблоневые ветки.
— Хорошо, что ты снова тут, — раздался голос Виктора Степановича. — А то мы уж боялись — останемся с новой соседкой.
— Не останетесь, — улыбнулась Арина. — Эта дача слишком много значит, чтобы отдавать.
— И правильно, — кивнул дядька. — Твоя бабушка хорошим была человеком. Хотела, чтобы дом именно тебе достался.
Вечером, когда дети уже спали, Арина сидела на веранде с чашкой чая. Вдруг свет фар — машина Кости на дорожке.
— Ты же завтра собирался, — удивилась она.
— Решил пораньше, — выглядел уставшим. — Не хотел весь выходной пропускать.
Сели на веранде. Костя неловко чашку в руках вертел.
— Вот это нашёл в машине, — протянул старый телефон. — Мамин. Забыла, когда к Зинаиде ехала.
— И что с ним?
— Там наша переписка, — тихо сказал Костя. — Думаю, стоит прочитать.
Арина взяла телефон. В переписке первое сообщение — трёхмесячной давности.
«Костенька, у Зины дача такая чудесная! А у меня до сих пор нет(((«
«Мам, что я могу сделать? У нас только Аринина дача.»
«Нельзя договориться? Ты же мужчина в семье! Неужели дачка важнее родной матери?»
Дальше — ещё хуже. Месяцами Елена Павловна давила, намекала на неблагодарность, сравнивала с другими детьми.
«Придумал, как с дачей решить. У тебя ремонт скоро? Скажем Арине — временно пожить надо. Глядишь, подружитесь, разрешит почаще приезжать.»
«Слишком долго и ненадёжно! Я хочу СВОЮ дачу, а не подачки!»
«Мам, пойми — денег на дачу нет. А отнять у Арины наследство не могу.»
«Значит, дачка важнее матери? Которая тебя растила, кормила, ночей не спала? Вот как отплатил!»
И так страница за страницей. Арина видела, как Костя сопротивлялся, потом сдавался, шёл на компромиссы…
— Зачем показываешь? — спросила она.
— Чтобы поняла, — тихо ответил Костя. — Не хотел обманывать. Просто… запутался. Мама всегда умела на вину давить.
— И что теперь?
— Теперь понял — чуть самое важное не потерял, пытаясь угодить той, кто никогда довольна не будет, — взял её за руку. — Прости, Арина. Должен был честным быть.
— А мать?
— Путёвку купил, как обещал. А потом… подумаем. Может, участок небольшой накопим. Только честно, открыто.
Арина молчала, на яблони смотрела.
— Не могу сразу простить, — наконец сказала. — Время нужно.
— Понимаю, — кивнул Костя. — Готов ждать.
Летние выходные постепенно семью нормализовали. Арина с детьми каждые выходные проводили на даче, иногда на неделю оставались.
Костя на выходные приезжал, по участку помогал, чинил что надо. Посадил новые цветы взамен уничтоженных, забор покрасил, калитку починил.
Елена Павловна из санатория вернулась, в своей квартире жила. Ремонт давно закончился. Месяц не звонила — обиду демонстрировала, потом не выдержала. Сначала с упрёками писала, потом жаловалась на здоровье, потом мириться пыталась, но на своих условиях.
Костя отвечал вежливо, но твёрдо: отношения не разорвёт, но вмешиваться в семейную жизнь больше не позволит.
В последние выходные августа, когда до конца дачного сезона оставалось немного, семья за ужином на веранде собралась.
— Вот что подумал, — начал Костя, когда дети в дом ушли. — Может, маму на день рождения Полины пригласить? Сюда, на дачу.
Арина напряглась:
— Уверен, что это хорошая идея?
— Не говорю, что сразу всё наладится, — осторожно сказал Костя. — Но она бабушка наших детей. Должны попытаться… если не помириться, то хотя бы цивилизованно общаться.
Арина долго молчала, на закат смотрела.
— При одном условии, — наконец сказала. — Приезжает только на день. И ведёт себя как гостья.
— Поговорю с ней, — кивнул Костя. — Объясню правила.
— И ещё, — посмотрела ему в глаза, — если начнёт критиковать меня, дачу, моих родных — сразу уезжаете. Оба. Не позволю испортить дочери праздник.
— Согласен, — сжал её руку. — Спасибо.
День рождения Полины выдался солнечным и тёплым — середина сентября, а как лето. Арина стол в саду накрыла, под яблонями. Пришли подружки Полины с соседних дач, Виктор Степанович с супругой и Елена Павловна.
Свекровь приехала с огромным тортом и подарком в блестящей упаковке. Держалась сдержанно, почти официально. С Ариной кивком поздоровалась, сразу внуками занялась.
Праздник удивительно мирно проходил. Елена Павловна старательно комментарии о даче избегала, хотя иногда Арина ловила критический взгляд.
После торта дети убежали играть, взрослые за столом остались.
— У вас очень уютно, — неожиданно сказала Елена Павловна. — Я… наверное, неправа была, всё по-своему переделывать пытаясь.
Арина удивлённо посмотрела:
— Спасибо. Много сил вложила.
— Заметно, — кивнула Елена Павловна. — И Полине нравится. Так радостно комнату показывала…
— Мама хочет сказать, — вмешался Костя, — что признаёт твоё право на дом и больше не будет пытаться его… кхм… приватизировать.
— Именно, — сухо подтвердила Елена Павловна. — Поняла — для тебя важно. И… сожалею о выброшенных вещах. Особенно о сундуке.
Арина внимательно на свекровь посмотрела. В глазах не искреннего раскаяния — скорее вынужденная капитуляция. Извинялась не потому, что сожалела, а потому что поняла — иначе сына и внуков потеряет.
— Принимаю извинения, — наконец сказала Арина. — И надеюсь, что в будущем сможем… мирно сосуществовать.
— О большем не прошу, — гордо вздернула подбородок Елена Павловна.
Вечером, когда гости разошлись, а Елена Павловна с Костей уехала (он обещал через час вернуться), Арина на веранде сидела, спасённые фотографии перебирала. Полина рядом устроилась.
— Мам, а бабушка Лена теперь часто будет приезжать?
— Не знаю, милая, — честно ответила Арина. — Возможно, иногда.
— Она сегодня не такая вредная была, — заметила девочка. — Даже не сказала, что я неправильно одета.
Арина улыбнулась:
— Старается. По-своему.
— Но вы всё равно не подружитесь?
— Наверное, нет, — обняла дочь. — Но это не значит, что не можем быть вежливыми. Иногда достаточно.
Когда Костя вернулся, вместе в саду сидели, на звёзды смотрели. Дети уже спали.
— Как поездка? — спросила Арина.
— Нормально, — сел рядом. — Мама сказала, что ты очень изменилась. Стала более… уверенной.
— А я не менялась, — улыбнулась Арина. — Просто раньше она меня не замечала. Только ты для неё существовал.
— На этой неделе с риэлтором говорил, — неожиданно сказал Костя. — Есть участок небольшой в десяти километрах. Недорогой, без дома. Могли бы понемногу обустраивать. Для мамы.
— Действительно считаешь хорошей идеей? — с сомнением спросила Арина. — После всего?
— Не хочу с матерью отношения рвать, — честно ответил Костя. — Но и не хочу, чтобы в нашу жизнь лезла. Если у неё своё место будет, где полноправной хозяйкой быть может, всем легче.
Арина долго молчала, на звёзды глядела.
— Хорошо, — наконец сказала. — Но это должно быть действительно её место. Не наше. И пусть сама обустраивает.
— Спасибо, — обнял её Костя. — Люблю тебя.
— И я тебя, — откликнулась Арина. — Но ты должен ещё кое-что пообещать.
— Что угодно.
— Больше никаких секретов, — твёрдо сказала она. — Никаких планов за моей спиной. Никаких сговоров с мамой. Всё решаем вместе, открыто.
— Обещаю, — серьёзно ответил Костя. — Урок усвоил.
Арина к его плечу прислонилась, на падающую звезду смотрела. Знала — отношения с Еленой Павловной тёплыми не станут. Свекровь не изменится — останется властной, критичной эгоисткой, считающей, что мир вокруг неё крутиться должен.
Но теперь границы появились. Чёткие, ясные, которые Арина нарушать больше не позволит. И если цена за покой — небольшой участок в десяти километрах, пусть будет так.
Главное — эта дача, хранящая бабушкину память, осталась её домом. Местом, где семья может быть счастлива. И никакая Елена Павловна этого больше не изменит.
Оставь в роддоме, — твердили родственники