Звонок в дверь прозвучал в половине седьмого утра, разрезая тишину как нож.
Ксения открыла глаза и замерла. Кто может приходить в такое время? Рядом мирно посапывал Андрей, даже не шевельнулся от звука. Она осторожно встала, накинула халат и подошла к домофону.
— Кто там?
— Ксенечка, это я, Людмила Ивановна. Открой, пожалуйста.
Свекровь? В половине седьмого утра? Ксения растерянно посмотрела на себя в зеркало прихожей. Растрепанные волосы, заспанное лицо, старый халат. Но деваться некуда — надо открывать.
— Минуточку, — прошептала она в трубку и нажала кнопку.
Через пару минут в дверь постучали. Ксения открыла и увидела свекровь в сопровождении незнакомого мужчины средних лет с портфелем.
— Привет, дорогая! — Людмила Ивановна расцвела в улыбке, но глаза оставались холодными. — Извини за ранний визит, но дела не терпят отлагательств. Это Олег Викторович, оценщик. Нам нужно провести оценку квартиры.
— Оценку? — Ксения почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Какую оценку? Зачем?
— Ну, дорогая, не будем же мы на пороге обсуждать семейные дела, — свекровь уже протискивалась в прихожую, а за ней шел мужчина с портфелем. — Где Андрей? Спит еще? Разбуди его, нам нужно поговорить.
Ксения стояла как вкопанная. В голове крутились обрывки мыслей, но связать их воедино не получалось. Оценка квартиры… В половине седьмого утра… Без предупреждения…
— Андрей! — крикнула она в сторону спальни. — Андрей, проснись!
Из спальни послышались недовольные звуки, скрип кровати, шаркающие шаги. Через минуту появился муж, в одних трусах и майке, с взъерошенными волосами.
— Мам? — Он удивленно моргнул. — Ты чего так рано?
— Сынок, извини, что рано, но дело срочное, — Людмила Ивановна подошла к нему и поцеловала в щеку. — Олег Викторович согласился приехать именно сегодня, у него плотный график. Нам нужно оценить квартиру для раздела.
— Для какого раздела? — голос Ксении прозвучал тише, чем ей хотелось бы.
Свекровь повернулась к ней с той же фальшивой улыбкой:
— Ну, дорогая, ты же понимаешь — квартира куплена в браке, значит, это совместная собственность. А поскольку мой Андрей вложил в покупку материнский капитал, который я ему дала…
— Стоп, — Ксения подняла руку. — Людмила Ивановна, о каком материнском капитале вы говорите? Какие вложения?
Андрей почему-то смотрел в пол и молчал.
— Андрей, — Ксения повернулась к мужу, — объясни мне, пожалуйста, что здесь происходит?
— Ну… — он поднял глаза, но тут же отвел их в сторону, — мама права. Когда мы покупали квартиру, она дала мне деньги…
— Сколько денег? — Ксения почувствовала, как внутри все холодеет.
— Семьсот тысяч рублей, — быстро ответила свекровь. — Больше половины стоимости квартиры. Так что я имею право знать, на что потрачены мои деньги.
Ксения ощутила, как мир переворачивается. Семьсот тысяч? Больше половины? Но квартира стоила миллион двести, и она точно помнила, что они взяли ипотеку на восемьсот тысяч, а первоначальный взнос в четыреста тысяч…
— Андрей, — она посмотрела на мужа внимательно, — мы с тобой вместе собирали на первоначальный взнос. Четыреста тысяч. Я отдала двести тысяч — все свои накопления. Ты сказал, что отдаешь свои двести. Откуда семьсот?
— Ксенечка, не нервничай, — вмешалась свекровь, — мужчины не любят говорить о деньгах с женами. Андрей просто не хотел тебя расстраивать тем, что не накопил сам.
— То есть твоих денег вообще не было? — голос Ксении звучал очень тихо, но каждое слово было как удар молота.
Андрей молчал, рассматривая свои ноги.
— А когда вы это решили? — Ксения чувствовала, как внутри поднимается холодная ярость. — Когда решили провести оценку МОЕЙ квартиры?
— Как это твоей? — свекровь даже возмутилась. — Квартира куплена в браке, это совместная собственность!
— Документы на квартиру оформлены на меня, — Ксения пошла к письменному столу и достала папку. — Ипотечный договор — на меня. Я основной заемщик. Андрей — созаемщик. И знаете почему? Потому что у меня зарплата в два раза больше.
Она развернула документы и положила их на стол.
— Смотрите. Ксения Андреевна Морозова — собственник. Обременение в пользу банка. Больше никаких имен здесь нет.
— Но деньги-то мои! — воскликнула Людмила Ивановна. — Семьсот тысяч!
— А где расписка? Где договор займа? — Ксения почувствовала, как к ней возвращается уверенность. Юридическое образование не прошло даром. — Где документы, подтверждающие, что это заем, а не дарение? По закону, если родители дают деньги детям без письменного договора, это считается дарением.
Оценщик, который все это время стоял в прихожей с портфелем, неловко кашлянул:
— Извините, но если есть спорные вопросы по собственности, мне лучше прийти в другое время…
— Нет! — резко сказала свекровь. — Оставайтесь. Мы все решим сейчас.
— Мы ничего не будем решать, — Ксения посмотрела на свекровь холодно. — Людмила Ивановна, в моей квартире никто ничего оценивать не будет без моего письменного согласия.
— Как это твоей квартире? — голос свекрови поднялся на октаву. — Ты на мои деньги купила!
— На ваши деньги? — Ксения усмехнулась. — Давайте посчитаем. Первоначальный взнос четыреста тысяч. Мои деньги — двести тысяч. Андрея, как оказалось, — ноль. Ваши — двести тысяч. Остальные восемьсот тысяч кто платит? Кто каждый месяц вносит по сорок тысяч ипотеки?
— Ну… ты, конечно, но…
— Я плачу ипотеку уже три года. Это еще миллион четыреста сорок тысяч. Итого из двух миллионов стоимости квартиры ваш вклад — двести тысяч. Десять процентов. Вы хотите десять процентов квартиры — пожалуйста, через суд.
Свекровь растерянно моргала. Видно было, что к такому повороту она не готовилась.
— Но Андрей мой сын! — выпалила она. — У него есть права!
— У Андрея, как у созаемщика, есть права требовать выделения доли. Через суд. С учетом его вклада в покупку и выплаты ипотеки, — Ксения говорила спокойно, но внутри кипела. — Хотите посчитать, какая это будет доля?
Андрей наконец поднял голову:
— Ксюш, не надо так… Мама просто переживает…
— Переживает? — Ксения повернулась к мужу. — Андрей, ты мне объяснишь, что здесь происходит? Почему твоя мама приходит в половине седьмого утра с оценщиком в МОЮ квартиру? Почему ты об этом знал и молчал?
— Я не знал, что она сегодня придет, — пробормотал он.
— Но о том, что она планирует оценку, ты знал?
Молчание.
— Андрей, я спрашиваю: ты знал о планах твоей мамы?
— Ну… она говорила, что хочет разобраться с документами…
— Разобраться с документами на мою квартиру? Без меня? — Ксения почувствовала, как голос начинает дрожать от ярости.
— Ксения, ты чего завелась? — Людмила Ивановна попыталась взять примирительный тон. — Мы же семья. Я просто хочу защитить интересы сына.
— Защитить от кого? От жены?
— От всяких неожиданностей. Мало ли что в жизни случается. Разводы сейчас сплошь и рядом…
— Людмила Ивановна, — Ксения сделала глубокий вдох, — если вы так боитесь развода, то вот вам отличная новость: он может произойти прямо сейчас.
— Ксюш! — Андрей сделал шаг к ней. — Не говори глупости!
— Глупости? — она посмотрела на него так, что он остановился. — Глупости — это когда жена три года платит ипотеку за квартиру, а муж с мамой тайком планируют ее переоценку. Глупости — это когда я узнаю о том, что в покупке моей квартиры участвовали не мои деньги, а деньги свекрови, от посторонних людей.
— Ну, это семейное дело, зачем выносить сор из избы…
— Семейное дело — это когда муж с женой вместе принимают решения. А когда муж с мамой что-то решают за спиной жены, это называется по-другому.
Оценщик снова кашлянул:
— Может, мне все-таки лучше уйти? Я вижу, что есть разногласия…
— Да, уходите, — сказала Ксения. — И больше не приходите без письменного заявления собственника.
— Стой! — крикнула свекровь. — Олег Викторович, не слушайте ее! Андрей, скажи что-нибудь!
Все посмотрели на Андрея. Он стоял посреди комнаты, переводя взгляд с мамы на жену и обратно.
— Я… — начал он и замолк.
— Что «я»? — Ксения скрестила руки на груди. — Ты что выбираешь? Чью сторону?
— Не ставь меня перед выбором, — прошептал он.
— Андрей, — голос свекрови стал властным, — ты забыл, кто тебе в жизни помогал? Кто деньги на квартиру дал?
— А ты забыл, кто эти деньги каждый месяц отдает? — Ксения шагнула к мужу. — Кто встает в шесть утра, чтобы ехать на работу? Кто приходит в девять вечера и еще готовит ужин? Кто платит не только ипотеку, но и коммунальные, и продукты, и твою одежду?
— Ксюш, ну хватит…
— Хватит? — она засмеялась, но смех получился горький. — Мне хватит? Знаешь что, Андрей, ты прав. Мне действительно хватит.
Она пошла к входной двери и широко открыла ее.
— Людмила Ивановна, Олег Викторович, прошу вас покинуть мою квартиру. Немедленно.
— Как ты смеешь! — свекровь даже покраснела. — Ты выгоняешь меня из дома моего сына?
— Я прошу покинуть МОЮ квартиру людей, которые пришли сюда без приглашения, чтобы нарушить мои права собственности.
— Андрей! — взвизгнула свекровь. — Ты позволишь ей так со мной разговаривать?
Андрей молчал, глядя в пол.
— Олег Викторович, — Ксения повернулась к оценщику, — вы идете сами, или мне вызвать полицию за незаконное проникновение в жилище?
Мужчина с портфелем быстро направился к выходу:
— Извините за беспокойство. До свидания.
— Людмила Ивановна, — Ксения посмотрела на свекровь, — и вы тоже. Прямо сейчас.
— Я не уйду! Это дом моего сына!
— Это МОЯ квартира. И если вы не уйдете сейчас, я вызову полицию.
— Андрей! — свекровь умоляюще посмотрела на сына.
Тот поднял голову, посмотрел на маму, потом на жену, и снова опустил глаза.
— Мам, может, правда, лучше сегодня уйти? Мы потом поговорим…
— Потом? — Ксения резко повернулась к мужу. — А ты куда собрался? Ты тоже идешь.
— Что? — Андрей растерянно моргнул. — Как это я иду? Это же мой дом!
— Твой дом там, где тебя принимают. Где с тобой советуются перед принятием решений. Где тебе доверяют. Здесь тебе больше не место.
— Ксюш, ты чего? Я живу здесь!
— Жил, — поправила она. — До того момента, как решил вести двойную игру. Собирай вещи.
— Ты не можешь меня выгнать! Я прописан здесь!
— Прописка и право пользования жилым помещением — разные вещи, — Ксения говорила тихо, но твердо. — Я собственник, и я имею право определять, кто может находиться в моей квартире.
— Но мы же муж и жена!
— Были мужем и женой. До того момента, как ты начал строить планы с мамой за моей спиной.
Свекровь все это время стояла в прихожей, не решаясь ни выйти, ни остаться.
— Людмила Ивановна, — Ксения повернулась к ней, — последний раз прошу: уходите добровольно.
— Я не понимаю, почему ты так реагируешь! — голос свекрови дрожал от возмущения. — Я же ничего плохого не хотела! Просто хотела защитить сына!
— Защитить от чего? От счастливой семейной жизни? От жены, которая его любит и обеспечивает?
— От того, что ты можешь его бросить и оставить без ничего!
— Людмила Ивановна, — Ксения устало покачала головой, — если бы вы хотели защитить сына, вы бы думали о том, как сохранить его семью. А не о том, как поделить имущество.
— Но деньги-то мои!
— Ваши двести тысяч рублей? — Ксения взяла калькулятор. — Давайте посчитаем. Квартира сейчас стоит два с половиной миллиона. Ваши двести тысяч — это восемь процентов. Хотите восемь процентов? Двести тысяч рублей? Переведу вам сейчас на карту. И забудьте дорогу в мою квартиру.
Свекровь растерянно молчала.
— Не хотите денег? Тогда о чем речь?
— Андрей! — свекровь повернулась к сыну. — Скажи ей что-нибудь!
— Мам, идем, — тихо сказал Андрей. — Поговорим дома.
— Твой дом теперь у мамы, — заметила Ксения. — Как и было всю твою жизнь.
Андрей болезненно поморщился, но возразить не смог.
Через десять минут они ушли. Свекровь — возмущенно бормоча что-то о неблагодарности, Андрей — угрюмо молча.
Ксения закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и глубоко вздохнула.
Тишина.
Впервые за три года в этой квартире была настоящая тишина. Никто не включал с утра до ночи телевизор. Никто не звонил каждый час с вопросами «что едим, как дела, почему не отвечаешь». Никто не оставлял грязную посуду в раковине, ожидая, что «жена уберет».
Она подошла к окну и посмотрела на город. Солнце уже поднялось, начинался обычный рабочий день. Люди спешили на работу, решали свои проблемы, строили планы.
А она впервые за долгое время была свободна.
Телефон зазвонил через два часа. Андрей.
— Ксюш, ну что ты как маленькая? Давай поговорим нормально.
— О чем поговорим?
— Ну как о чем? О нашей семье. О том, что произошло.
— Андрей, ты понимаешь, что ты сделал?
— Ну… мама переживает за меня, это естественно…
— Ты три года молчал о том, что покупка квартиры происходила с участием твоей мамы. Три года я считала, что мы покупали жилье вместе, на общие деньги.
— Ну, в принципе, так и было…
— Андрей, ты лжешь мне уже три года. Каждый день. Ты понимаешь это?
— Я не лгал, я просто не говорил…
— Это называется ложь умолчания. И это хуже прямой лжи, потому что она системная.
— Ксюш, ну прости меня, ладно? Я исправлюсь.
— Как ты исправишься? Вернешь время? Перестанешь быть маменькиным сынком? Научишься принимать самостоятельные решения?
— Ну… постараюсь…
— Андрей, попытки не засчитываются. Либо ты взрослый мужчина, который может защитить свою семью, либо нет.
— Я могу! Просто мама…
— Что мама? Твоя мама важнее жены?
— Не важнее, но…
— Но что?
— Она меня вырастила…
— И что? Она имеет право управлять твоей взрослой жизнью?
— Нет, но…
— Андрей, у тебя на каждый мой аргумент есть «но». Ты понимаешь, что это значит?
— Нет…
— Это значит, что ты не готов меняться. Ты хочешь, чтобы я приняла ситуацию как есть.
— А что в ней плохого? Мы же любим друг друга…
— Любовь — это не только чувства. Это еще и поступки. Уважение. Доверие. Честность.
— Я тебя уважаю!
— Андрей, ты привел в мою квартиру посторонних людей без моего согласия. Ты скрывал от меня важную финансовую информацию три года. Ты планировал за моей спиной действия, касающиеся моей собственности. Это уважение?
Молчание.
— Андрей, ты там?
— Да… я думаю.
— О чем думаешь?
— О том, что, наверное, ты права.
— Наверное?
— Да, ты права. Я повел себя неправильно.
— И что ты предлагаешь?
— Ну… может, поговорить с мамой? Объяснить ей…
— Андрей, твоя мама — взрослая женщина. Она прекрасно понимает, что делает. Проблема не в ней.
— А в ком?
— В тебе. В том, что ты позволяешь ей управлять твоей жизнью.
— Но она же мама…
— И снова «но».
Долгое молчание.
— Ксюш, а если я скажу маме, что больше не буду обсуждать с ней наши семейные дела?
— А ты сможешь?
— Попробую.
— Андрей, «попробую» — это не ответ. Либо сможешь, либо нет.
— Смогу.
— Хорошо. А что насчет доверия? Как ты собираешься восстанавливать доверие?
— Не знаю… Как?
— Я не знаю, Андрей. Ты должен сам это понять.
— А ты мне поможешь?
— Нет. Это твоя работа. Ты разрушил доверие — ты и восстанавливай.
— А если не получится?
— Тогда не получится.
— То есть мы разведемся?
— Не знаю. Посмотрим.
— Ксюш, я не хочу разводиться…
— Я тоже не хочу. Но я не хочу и жить в браке, где меня не уважают.
— Я буду уважать!
— Андрей, уважение — это не обещание. Это каждодневные поступки.
— Я понял. А можно я приеду? Поговорим?
— Не сегодня. Мне нужно время подумать.
— А завтра?
— Не знаю. Позвони завтра.
— Хорошо. Ксюш?
— Да?
— Я правда понял, что был неправ.
— Хорошо, Андрей. До свидания.
Она положила трубку и снова подошла к окну.
За окном светило солнце, люди спешили по своим делам, жизнь продолжалась.
А внутри квартиры царила тишина. Настоящая, честная тишина.
Ксения улыбнулась. Впервые за много лет она чувствовала себя по-настоящему дома.
В своем доме. На своей территории. Где никто не может принимать решения за нее.
Где она хозяйка своей жизни.
Оставили на время родне