— Вот тебе и внучка, дождалась! — Тамара Михайловна со злостью швырнула телефон на диван, едва сдерживая слёзы от обиды и разочарования.
Всего пять минут назад она разговаривала с невесткой, и каждое слово Алины било как пощёчина. «Мы решили, что лучше будет, если вы не приедете на день рождения Сонечки. Понимаете, у нас тут свои планы, молодёжная компания собирается, а вы… ну, в общем, это будет неудобно для всех.»
Неудобно. Для бабушки неудобно приехать на первый день рождения единственной внучки. Тамара Михайловна опустилась в кресло, чувствуя, как сердце колотится от обиды. Целый год она ждала этого дня, откладывала деньги на подарок, вязала малышке платьице своими руками. А теперь выясняется, что она там лишняя.
Взгляд упал на красиво упакованную коробку на столе. Внутри — дорогая развивающая игрушка, которую она выбирала целую неделю, расспрашивая продавцов о безопасности и пользе для ребёнка. Рядом лежал конверт с деньгами — пятнадцать тысяч рублей, которые она собирала несколько месяцев, отказывая себе во многом.
Телефон зазвонил. На экране высветилось имя сына — Андрей.
— Мам, привет, — голос Андрея звучал виновато. — Слушай, Алина сказала, что поговорила с тобой насчёт дня рождения…
— Поговорила? — Тамара Михайловна не смогла сдержать горечи в голосе. — Это ты называешь разговором? Она просто поставила меня перед фактом, что я не нужна на празднике собственной внучки!
— Мам, ну не так всё… Просто у нас действительно много гостей будет, друзья Алины с детьми приедут, её родители…
— Её родители будут, а я, значит, лишняя? — перебила его Тамара Михайловна. — Андрюша, ты хоть понимаешь, как мне больно это слышать?
В трубке повисла тишина. Потом Андрей тяжело вздохнул.
— Мам, ты же знаешь, как Алина к тебе относится после той истории…
Той истории. Тамара Михайловна прикрыла глаза. Да, было дело. Полгода назад она приехала помочь с ребёнком, когда Алина заболела. Три дня она ухаживала за внучкой, готовила, убирала, стирала. А потом невестка обвинила её в том, что она «всё делает не так», что пелёнки не той стороной гладит, что кашу не так варит, что ребёнка неправильно укачивает. Разразился скандал, после которого Тамару Михайловну фактически выставили из дома.
— Андрей, я тогда искренне хотела помочь. Да, может, что-то делала по-старому, но я же мать, я тебя вырастила, и ничего страшного не случилось!
— Знаю, мам, знаю. Но Алина… она очень обидчивая. И она считает, что ты специально всё делала ей назло.
— Назло? Господи, да о чём ты говоришь! Я ночами не спала, нянчилась с Сонечкой, чтобы Алина могла отдохнуть! Это называется «назло»?
— Мам, давай не будем сейчас это обсуждать. Просто… может, ты приедешь в другой день? Когда гостей не будет?
Тамара Михайловна почувствовала, как к горлу подкатывает ком. В другой день. Не на праздник, а так, по-тихому, чтобы никто не видел неудобную свекровь.
— Андрюша, ты понимаешь, что ты сейчас говоришь? Ты предлагаешь мне приехать к родной внучке тайком, как воровке какой-то?
— Ну что ты такое говоришь! Просто так будет спокойнее для всех.
— Для всех или для Алины? — жёстко спросила Тамара Михайловна.
Сын снова замолчал. В этой тишине было всё — и его слабость, и неспособность защитить мать, и полное подчинение воле жены.
— Мам, пойми, я между двух огней. С одной стороны ты, с другой — Алина. Мне тяжело…
— А мне, думаешь, легко? — голос Тамары Михайловны дрогнул. — Мне шестьдесят пять лет, Андрюша. У меня никого нет, кроме тебя и Сонечки. Я живу от встречи к встрече с вами. А теперь выясняется, что я даже на день рождения внучки прийти не могу, потому что твоя жена решила, что я недостойна быть среди её гостей!
— Мам, ну перестань драматизировать…
— Драматизировать? — Тамара Михайловна почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Знаешь что, Андрей? Хватит. Я устала унижаться. Устала просить разрешения увидеть родную внучку. Устала слышать от твоей жены, что я всё делаю не так, что я старомодная, что от меня один вред!
— Мам, что ты такое говоришь?
— То, что давно надо было сказать! Раз я такая плохая свекровь и бабушка, раз от меня одни проблемы и неудобства, то я больше не буду вам мешать!
— Мам, подожди…
Но Тамара Михайловна уже нажала отбой. Руки дрожали от волнения и обиды. Она посмотрела на подарки для внучки, потом решительно встала и пошла к шкафу. Достала старый чемодан, начала складывать вещи.
Нет, она не собиралась никуда уезжать. Просто нужно было чем-то занять руки, чтобы не расплакаться окончательно. Но пока она механически складывала платья и кофты, в голове крутилась одна мысль: почему всё так получилось? Почему её единственный сын позволяет жене так с ней обращаться?
Воспоминания нахлынули помимо воли. Вот маленький Андрюша бежит к ней с разбитой коленкой, и она дует на ранку, приговаривая: «У кошки боли, у собачки боли, а у Андрюшеньки не боли». Вот она ведёт его в первый класс, и он крепко сжимает её руку, боясь отпустить. Вот выпускной в школе, и Андрей кружит её в танце, шепча: «Мамочка, ты у меня самая красивая!»
Когда всё изменилось? Когда её любимый сын превратился в человека, который не может сказать жене ни слова в защиту матери?
Ответ был очевиден — всё началось с появлением Алины. Поначалу Тамара Михайловна радовалась, что сын встретил красивую, умную девушку. Алина работала в крупной компании, хорошо зарабатывала, следила за собой. Правда, с первой встречи что-то царапнуло — слишком уж холодно и оценивающе посмотрела будущая невестка, слишком снисходительно улыбнулась, оглядев скромную квартиру Тамары Михайловны.
На свадьбе Алина едва удостоила свекровь вниманием, зато её родители были окружены почётом и уважением. Тамара Михайловна тогда списала всё на волнение невесты, на суету праздника. Но время шло, а отношение невестки не менялось. Холодная вежливость в лучшем случае, едва скрываемое раздражение — в худшем.
Когда родилась Сонечка, Тамара Михайловна надеялась, что всё изменится. Что внучка сблизит их, растопит лёд в отношениях. Но вышло наоборот. Алина ревностно оберегала ребёнка от свекрови, позволяя видеться с внучкой только под своим присмотром и постоянно делая замечания.
«Не так держите!», «Не то говорите!», «Устаревшие методы!», «В наше время так не делают!» — эти фразы Тамара Михайловна слышала постоянно. А Андрей? Андрей молчал. В лучшем случае отводил глаза, в худшем — просил мать «не обострять ситуацию».
Телефон зазвонил снова. Тамара Михайловна не стала брать трубку. Пусть звонит. Она устала от этих разговоров, которые ни к чему не приводят. Устала доказывать своё право быть бабушкой.
Но телефон не умолкал. Наконец, не выдержав, она ответила.
— Мам, ну что ты как маленькая! — в голосе Андрея звучало раздражение. — Из-за чего ты устроила истерику?
Истерику? Тамара Михайловна даже задохнулась от возмущения.
— Андрей, я просто сказала, что больше не буду навязываться. Разве это истерика?
— Ты сказала, что не будешь нам мешать! Это эмоциональный шантаж!
— Шантаж? — Тамара Михайловна невесело рассмеялась. — Знаешь, сынок, я много лет слушаю от твоей жены, какая я плохая свекровь. Теперь ещё и ты начинаешь. Может, вы правы? Может, я действительно такая ужасная, что лучше мне держаться от вас подальше?
— Мам, ну хватит! Алина просто нервничает из-за праздника. У неё много забот, она хочет, чтобы всё прошло идеально.
— И моё присутствие испортит эту идеальную картинку?
— Я этого не говорил!
— Но Алина сказала. А ты, как всегда, промолчал.
В трубке повисла тишина. Потом Андрей произнёс устало:
— Мам, я люблю тебя. Но я люблю и свою жену. Почему вы не можете найти общий язык?
— Потому что для этого нужно желание обеих сторон, — жёстко ответила Тамара Михайловна. — А твоя жена не желает. Она с первого дня дала понять, что я для неё — необходимое зло, с которым приходится мириться. И ты это прекрасно знаешь, но предпочитаешь закрывать глаза.
— Что ты от меня хочешь? Чтобы я развёлся?
— Я хочу, чтобы ты хоть раз, хоть один раз встал на мою сторону! Чтобы сказал жене: «Это моя мать, и она будет на дне рождения нашей дочери, нравится тебе это или нет!» Но ты этого никогда не скажешь, правда?
Молчание было ей ответом. Тамара Михайловна устало закрыла глаза.
— Знаешь что, Андрюша? Давай закончим этот разговор. Передай Алине, что она может быть спокойна — я не появлюсь на празднике. И вообще больше не появлюсь. Раз моё присутствие всех так напрягает, я исчезну из вашей жизни. Так будет лучше для всех.
— Мам, ты опять за своё…
— Нет, сынок. Я просто приняла решение. Живите спокойно, растите Сонечку. Когда она вырастет и если захочет узнать бабушку — я буду рада. А пока… пока я не буду вам мешать строить вашу идеальную жизнь.
Она отключила телефон, не дослушав, что пытался сказать сын. Потом выключила аппарат совсем. Хватит. Она слишком долго терпела унижения, слишком долго надеялась, что всё изменится.
Тамара Михайловна подошла к окну, посмотрела на засыпающий город. Где-то там, в новом районе, в красивой квартире её сын и невестка готовятся к празднику. Заказывают торт, развешивают шарики, составляют список гостей. Список, в котором нет места для неё.
Что ж, пусть так. Она прожила без них шестьдесят пять лет, проживёт и дальше. Есть работа — она всё ещё преподаёт в музыкальной школе. Есть ученики, которые её любят и ценят. Есть подруги, с которыми можно поговорить по душам. Не такая уж плохая жизнь, если подумать.
Но сердце всё равно болело. Болело от мысли, что внучка будет расти без неё. Что она не увидит её первые шаги, не услышит первые слова, не сможет рассказать сказки, которые когда-то рассказывала Андрюше.
В дверь позвонили. Тамара Михайловна вздрогнула. Неужели Андрей приехал? Она поспешила открыть, но на пороге стояла соседка Валентина Петровна.
— Тамара Михайловна, у вас всё в порядке? Я слышала, вы по телефону… ну, громко разговаривали.
Тамара Михайловна смущённо улыбнулась.
— Извините, если побеспокоила. Просто… семейные проблемы.
Валентина Петровна участливо кивнула. Она была вдовой, как и Тамара Михайловна, и хорошо понимала, что такое одиночество.
— Хотите чаю? У меня как раз пирог с яблоками испёкся.
Тамара Михайловна хотела отказаться, но вдруг подумала: а почему бы и нет? Почему она должна сидеть одна и страдать, когда рядом есть человек, готовый её выслушать и поддержать?
— С удовольствием, — сказала она и пошла за соседкой.
За чаем разговорились. Тамара Михайловна рассказала о конфликте с невесткой, о позиции сына, о своём решении устраниться. Валентина Петровна слушала, кивала, иногда вздыхала.
— Знаете, у меня похожая история была, — сказала она, когда Тамара Михайловна закончила. — Только не с невесткой, а с зятем. Дочка моя за него вышла, а он меня на дух не переносил. Говорил, что я слишком навязчивая, слишком часто прихожу, слишком много советую. Дочка между нами металась, но в итоге выбрала его. Три года мы не общались.
— И что потом?
— А потом они развелись, — Валентина Петровна грустно улыбнулась. — Оказалось, он такой же контроль над дочерью установил, как надо мной пытался. Она прибежала ко мне вся в слезах, прощения просила. Конечно, я простила. Но время-то ушло. Три года из жизни внуков выпало.
— Вы думаете, я неправильно поступаю?
— Я думаю, каждый сам решает, сколько может терпеть. Вы не обязаны выносить хамство и пренебрежение. Но и совсем отрезать себя от внучки… Может, стоит найти какой-то компромисс?
Тамара Михайловна покачала головой.
— Какой компромисс? Приходить тайком, когда никого нет дома? Встречаться с внучкой в парке, как будто я преступница какая-то? Нет уж, хватит унижений.
Они ещё долго сидели, разговаривали. Валентина Петровна рассказывала о своих внуках, показывала фотографии. Тамара Михайловна слушала и думала: вот у людей нормальные отношения в семье. Почему же ей так не повезло?
Вернувшись домой, она обнаружила, что Андрей звонил ещё несколько раз. Были и сообщения — просьбы перезвонить, извинения, уговоры не горячиться. Тамара Михайловна удалила их, не читая. Решение было принято.
Следующие дни прошли в странном оцепенении. Тамара Михайловна ходила на работу, занималась с учениками, но мысли постоянно возвращались к конфликту. Иногда накатывало желание позвонить, извиниться, попроситься на праздник. Но потом она вспоминала холодный голос невестки, молчание сына, и решимость возвращалась.
В день рождения Сонечки Тамара Михайловна специально взяла дополнительные занятия, чтобы не сидеть дома. Но это не помогло. Каждую минуту она представляла, как проходит праздник. Вот приходят гости, вот вносят торт, вот все поют «Каравай». А её там нет. Бабушки там нет.
Вечером, вернувшись домой, она обнаружила Андрея у своей двери. Он выглядел уставшим и расстроенным.
— Мам, наконец-то! Я весь день звоню, ты не отвечаешь!
— Я была занята, — сухо ответила Тамара Михайловна, открывая дверь. — Что ты здесь делаешь? Праздник же.
— Праздник закончился, — Андрей прошёл следом за ней в квартиру. — Мам, ну сколько можно дуться? Это же глупо!
— Глупо? — Тамара Михайловна обернулась к нему. — Знаешь, что глупо? Глупо годами терпеть неуважение и делать вид, что всё в порядке. Глупо надеяться, что что-то изменится. Глупо позволять вытирать об себя ноги!
— Мам, ну что ты так драматизируешь! Никто об тебя ноги не вытирает!
— Нет? А как ты назовёшь то, что Алина запретила мне прийти на день рождения внучки?
— Она не запрещала! Она просто сказала, что будет много народу и…
— И что моё присутствие всех смутит. Я всё правильно поняла, Андрей. И знаешь что? Я больше не намерена это терпеть.
Андрей провёл рукой по волосам — жест, который Тамара Михайловна помнила с его детства. Так он делал, когда нервничал.
— Мам, послушай. Я поговорю с Алиной. Мы что-нибудь придумаем. Может, будем встречаться нейтральной территории…
— На нейтральной территории? — Тамара Михайловна невесело рассмеялась. — Андрюша, ты слышишь, что говоришь? Я — бабушка! Не чужая тётя, не дальняя родственница — бабушка! И я должна встречаться с внучкой на нейтральной территории, как разведённые родители?
— Ну что ты хочешь, чтобы я сделал? — в голосе Андрея прорвалось отчаяние. — Я между молотом и наковальней! С одной стороны ты, с другой — Алина. Что бы я ни сделал, кто-то останется недоволен!
— А ты попробуй хоть раз подумать не о том, кто останется недоволен, а о том, что правильно! — вспылила Тамара Михайловна. — Правильно ли лишать ребёнка бабушки из-за прихоти матери? Правильно ли позволять жене унижать твою мать? Правильно ли молчать, когда творится несправедливость?
Андрей молчал, опустив голову. В этом молчании было всё — и понимание её правоты, и неспособность что-то изменить, и страх перед женой.
— Знаешь что, сынок, — Тамара Михайловна вдруг почувствовала страшную усталость. — Иди домой. К жене, к дочке. Живите своей жизнью. А я буду жить своей. Так будет честнее.
— Мам…
— Иди, Андрей. Мне нужно побыть одной.
Он ушёл, так и не сказав ничего существенного. Тамара Михайловна долго сидела в темноте, не включая свет. Думала о том, как всё могло бы быть иначе. Как они могли бы быть дружной семьёй, как она могла бы нянчиться с внучкой, учить её музыке, рассказывать сказки.
Но жизнь распорядилась иначе. И нужно принять это. Как бы ни было больно.
Прошла неделя. Тамара Михайловна постепенно привыкала к новой жизни — без звонков сына, без редких встреч с внучкой, без постоянной тревоги «а вдруг опять что-то не так сделаю». Оказалось, что жить без этого напряжения даже легче.
На работе её ценили. Ученики любили за терпение и умение найти подход к каждому. Родители благодарили за успехи детей. Коллеги уважали за профессионализм и порядочность. Почему же родной сын этого не видит?
В пятницу вечером в дверь позвонили. Тамара Михайловна не ждала никого и удивилась. На пороге стояла молодая женщина с ребёнком на руках.
— Здравствуйте, Тамара Михайловна! Я Ирина, мама Серёжи Волкова. Он у вас занимается фортепиано.
— Да, конечно, здравствуйте! Что-то случилось?
— Нет-нет, всё хорошо! Просто мы тут мимо проходили, и Серёжа увидел в витрине магазина ноты. Стал просить купить, говорит, хочет вам сюрприз сделать — выучить новую пьесу. Я подумала, может, вы подскажете, что лучше взять для его уровня?
Тамара Михайловна растрогалась. Серёже было всего семь лет, но мальчик проявлял настоящий талант и, главное, любовь к музыке.
— Конечно, подскажу! Проходите, я покажу несколько сборников.
Они прошли в комнату. Пока Тамара Михайловна искала ноты, Ирина с интересом разглядывала фотографии на стенах.
— Это ваш сын? — спросила она, указывая на портрет Андрея.
— Да, — коротко ответила Тамара Михайловна.
— А это внучка? Какая хорошенькая! Сколько ей?
— Год, — Тамара Михайловна старалась говорить ровно, но что-то в её голосе заставило Ирину внимательнее посмотреть на неё.
— Вы, наверное, души в ней не чаете?
Тамара Михайловна молча протянула ей сборник нот. Ирина поняла, что затронула больную тему, и не стала расспрашивать дальше.
— Спасибо большое! Серёжа будет рад. Он вас просто обожает, знаете? Всё время говорит: «Тамара Михайловна сказала», «Тамара Михайловна показала». Для него вы — настоящий авторитет.
— Спасибо, — Тамара Михайловна улыбнулась. — Серёжа очень хороший мальчик. Талантливый и, главное, трудолюбивый.
Когда гости ушли, Тамара Михайловна задумалась. Вот чужой ребёнок её ценит и уважает, а собственный сын… Нет, не стоит об этом думать. Что есть, то есть.
В воскресенье утром раздался звонок в дверь. Тамара Михайловна никого не ждала и открыла с опаской. На пороге стояла Алина. Одна, без Андрея и без ребёнка.
— Здравствуйте, Евгения Павловна, — невестка выглядела непривычно. Обычно идеально уложенные волосы были собраны в простой хвост, на лице — минимум косметики.
— Тамара Михайловна, — поправила её свекровь. — Что вы здесь делаете?
— Можно войти? Нам нужно поговорить.
Тамара Михайловна молча отступила в сторону. Алина прошла в комнату, села на краешек дивана. Видно было, что ей неуютно.
— Андрей не знает, что я здесь, — начала она. — Он бы не одобрил. Но я решила, что нам пора откровенно поговорить.
— О чём? — Тамара Михайловна села в кресло напротив. — О том, как я вам мешаю жить?
Алина вздохнула.
— Знаете, я долго думала, прежде чем прийти. И поняла одну вещь — мы обе любим Андрея и Соню. Это нас объединяет. Так почему мы не можем найти общий язык?
— Это вы у себя спросите, — жёстко ответила Тамара Михайловна. — Это вы с первого дня дали мне понять, что я здесь лишняя. Это вы постоянно критикуете всё, что я делаю. Это вы запретили мне прийти на день рождения внучки!
— Я не запрещала, — Алина подняла глаза. — Я просто… я просто боялась.
— Боялись? Чего?
— Что вы опять будете делать замечания, как я всё неправильно организовала. Что будете при гостях рассказывать, как надо правильно воспитывать детей. Что…
— Стоп, — перебила её Тамара Михайловна. — Когда я делала вам замечания при гостях? Когда я учила вас воспитывать ребёнка? Приведите хоть один пример!
Алина замялась.
— Ну… вы всегда смотрите так… оценивающе. И вздыхаете. И качаете головой. Как будто я всё делаю не так.
— То есть конкретных примеров у вас нет? Только мои взгляды и вздохи?
— Вы не понимаете! — Алина вскочила. — Вы идеальная мать, идеальная хозяйка! Рядом с вами я чувствую себя… неполноценной! Как будто я недостаточно хороша для вашего сына!
Тамара Михайловна ошеломлённо смотрела на невестку. Вот уж чего она не ожидала услышать.
— Алина, с чего вы это взяли? Я никогда не считала вас недостаточно хорошей для Андрея!
— Но вы всегда… вы готовите лучше меня, вы знаете, что любит Андрей, лучше меня, вы даже с Соней справляетесь лучше! А я… я стараюсь, но у меня не получается так, как у вас!
Алина села обратно, закрыв лицо руками. Тамара Михайловна растерянно молчала. Она никогда не думала, что за агрессией невестки скрывается обычная неуверенность в себе.
— Алина, — мягко сказала она. — Я готовлю лучше, потому что делаю это сорок лет. Я знаю, что любит Андрей, потому что растила его. Это не делает вас плохой женой или матерью. Это просто опыт.
— Но вы всегда такая… идеальная! И Андрей постоянно сравнивает. «А вот мама делает так», «А вот у мамы получается лучше». Мне кажется, я никогда не смогу соответствовать!
Тамара Михайловна вздохнула. Вот, оказывается, где корень проблемы. Не в ней, не в Алине, а в Андрее, который не смог правильно выстроить отношения между двумя самыми важными женщинами в своей жизни.
— Знаете что, Алина? Давайте начнём сначала. Забудем все обиды и попробуем построить нормальные отношения. Ради Сони. Она не виновата в наших разногласиях.
Алина подняла на неё заплаканные глаза.
— Вы правда готовы забыть? После всего, что было?
— А что нам ещё остаётся? Всю жизнь враждовать? Я не хочу потерять внучку из-за глупых обид.
— И я не хочу, чтобы Соня росла без бабушки, — тихо сказала Алина. — Просто… давайте действовать постепенно. Не сразу большие семейные сборища, а потихоньку. Может, начнём с совместных прогулок?
Тамара Михайловна кивнула. Это был разумный подход.
— И ещё, — Алина замялась. — Не могли бы вы научить меня готовить тот пирог, который так любит Андрей? С вишней. Я пыталась по рецепту из интернета, но получается не то.
— Конечно, научу. Там есть несколько секретов, без которых действительно получается не то.
Они ещё долго разговаривали. Оказалось, что Алина вовсе не такая холодная и высокомерная, какой казалась. Просто неуверенная в себе молодая женщина, которая боится не соответствовать.
Когда невестка уходила, Тамара Михайловна дала ей подарки для Сони — те самые, которые приготовила к дню рождения.
— Спасибо, — Алина прижала коробку к груди. — И простите. За всё.
— И вы меня простите. Я тоже была не права во многом.
После ухода Алины Тамара Михайловна долго сидела, обдумывая разговор. Как часто мы судим людей по первому впечатлению, не пытаясь понять, что скрывается за маской. Как часто конфликты возникают из-за простого непонимания.
Вечером позвонил Андрей.
— Мам, что произошло? Алина пришла домой вся в слезах, но счастливая! Говорит, вы помирились?
— Мы поговорили, — осторожно ответила Тамара Михайловна. — И решили попробовать начать сначала.
— Мам, это же замечательно! Я так рад! Знаешь, я эти дни места себе не находил. И Алина тоже переживала, хоть и не показывала.
— Андрюша, нам всем нужно многому научиться. И тебе тоже. Нельзя сравнивать жену и мать. Нельзя становиться между нами. Нужно помогать нам находить общий язык.
— Я понял, мам. Прости. Я был трусом.
— Не трусом, сынок. Просто не знал, как правильно поступить. Но теперь мы все будем стараться.
На следующий день Тамара Михайловна впервые за долгое время пришла к ним в гости. Алина встретила её приветливо, без прежней натянутости. Соня, увидев бабушку, радостно загулила и потянула к ней ручки.
— Она вас помнит, — улыбнулась Алина. — Хоть и виделись редко.
Тамара Михайловна взяла внучку на руки, и сердце её наполнилось теплом. Как же она скучала по этому маленькому чуду!
— Знаете, я подумала, — сказала Алина, накрывая на стол. — Может, вы будете приходить к нам раз в неделю? Например, по средам? Я как раз в этот день работаю из дома, и мы могли бы вместе гулять с Соней.
— С удовольствием, — ответила Тамара Михайловна, не сводя глаз с внучки.
За чаем Алина попросила рассказать об Андрее в детстве. Тамара Михайловна с удовольствием делилась воспоминаниями, а невестка слушала с искренним интересом.
— А я ведь тоже копила истории про Соню, — сказала Алина. — Хотела альбом сделать, чтобы потом показывать. Может, вместе займёмся? У вас наверняка есть фотографии Андрея маленького.
— Есть, целый чемодан, — улыбнулась Тамара Михайловна. — Будет что добавить в альбом.
Когда пришёл с работы Андрей, он застал мирную картину: мать и жена сидели рядом на диване, перебирая фотографии, а Соня ползала по ковру, играя с новой игрушкой.
— Ну наконец-то, — сказал он, и в голосе его звучало облегчение. — Как же я рад видеть вас вместе!
— Мы тоже рады, — ответила Алина, взглянув на свекровь. — Правда ведь?
— Правда, — кивнула Тамара Михайловна.
Конечно, это было только начало. Впереди их ждало ещё много сложностей, недопониманий, возможно, новых конфликтов. Но главное было сделано — они сделали первый шаг навстречу друг другу. А это уже немало.
Возвращаясь домой, Тамара Михайловна думала о том, как важно иногда переступить через гордость и обиды. Как важно попытаться понять другого человека, а не судить по первому впечатлению. И как важно не терять надежду, даже когда кажется, что всё потеряно.
Жизнь продолжалась. И в этой жизни снова было место для внучки, для сына, даже для невестки, которая оказалась не такой уж плохой. Нужно было только научиться жить вместе, уважая друг друга. И Тамара Михайловна была готова учиться. Ради Сони. Ради семьи. Ради себя самой.
Неблагодарная