Телефон зазвонил в самый неподходящий момент — Ксения как раз выкладывала фаршированные перцы в форму для запекания. Руки были по локоть в мясном фарше, а на экране высветилось: «Свекровь».
Она вытерла ладони о кухонное полотенце и нажала на зелёную кнопку, зажимая телефон плечом.
— Алло, Нина Павловна.
— Ксюша, дорогая! — голос свекрови звучал необычайно бодро. — Как дела? Я тут подумала… А ведь завтра пятница! Может, приедете к нам на выходные? Я уже пирогов напекла, твоих любимых, с капустой!
Ксения невольно улыбнулась. За три года замужества она привыкла к этим неожиданным приглашениям. Нина Павловна была женщиной активной, властной, но в целом доброжелательной. Свекровь всегда старалась поддерживать близкие отношения с семьёй сына.
— Конечно, приедем! Глеб как раз говорил, что соскучился по вашему саду.
— Вот и чудесно! Тогда жду вас завтра к обеду. Приезжайте пораньше, я утку запеку!
Ксения положила телефон на стол и вернулась к перцам. Глеб сидел в гостиной, уткнувшись в ноутбук — готовил презентацию для понедельника. Она окликнула его:
— Глеб! Твоя мама приглашает на выходные. Я согласилась.
Он оторвался от экрана, почесал затылок.
— Ладно. Только рано выезжать не будем, хорошо? Мне ещё доделать нужно.
Она кивнула. Всё было как обычно. Обычная пятница, обычные планы, обычная жизнь молодой семьи. Но что-то внутри, какое-то едва уловимое предчувствие, кольнуло её под рёбра. Словно перед грозой, когда воздух становится густым и тяжёлым, а небо темнеет незаметно.
На следующий день они приехали к родителям Глеба ближе к двум часам дня. Дом стоял на окраине города, двухэтажный, с просторным участком и яблоневым садом. Свёкор, Павел Иванович, встретил их у калитки, приветливо помахав рукой.
— А вот и молодые! Заходите, заходите! Нина Павловна уже всё накрыла, ждёт не дождётся!
Внутри дома пахло жареной уткой, свежей выпечкой и яблоками. Нина Павловна выглядела торжественно — на ней было нарядное платье, волосы уложены в аккуратную причёску. Ксения насторожилась. Обычно свекровь встречала их в домашнем халате, без особых церемоний.
— Мама, ты что, на бал собралась? — пошутил Глеб, целуя мать в щёку.
— Да что ты! Просто решила выглядеть прилично, — она отмахнулась, но её глаза блестели каким-то особенным, лихорадочным блеском. — Ну, идите, садитесь за стол! Всё уже стынет!
За обедом Нина Павловна была на удивление разговорчива. Она рассказывала про соседей, про новый сорт помидоров, который она посадила в этом году, про то, как Павел Иванович чинил крышу сарая. Ксения ела утку с яблоками, кивала, поддакивала, но не могла отделаться от ощущения, что свекровь нервничает. Её руки то и дело теребили край скатерти, а взгляд постоянно перебегал с Глеба на Ксению.
Когда они закончили с десертом — пирогом с вишней — Нина Павловна отложила вилку, выпрямилась и сложила руки на столе.
— Дети, мне нужно с вами серьёзно поговорить.
Глеб поднял брови.
— Что-то случилось?
— Нет-нет, всё хорошо! — она поспешно улыбнулась. — Даже очень хорошо. Просто… я хочу обсудить с вами одну важную тему.
Павел Иванович насупился, уставившись в свою тарелку. Ксения почувствовала, как внутри у неё всё сжалось в тугой узел.
— Слушаем, — осторожно произнёс Глеб.
Нина Павловна сделала глубокий вдох, будто набираясь смелости.
— Видите ли, дети… Мы с папой уже немолодые. Нам обоим за шестьдесят. И мы начали думать о будущем. О том, что будет с этим домом, с участком. Мы хотим, чтобы всё осталось в семье.
Ксения напряглась. Она почувствовала, что сейчас будет что-то важное. Что-то, что изменит их жизнь.
— Мы решили переписать дом на Глеба, — выпалила Нина Павловна и тут же добавила: — Но есть одно условие.
— Какое условие? — голос Глеба прозвучал настороженно.
Свекровь помолчала, потом посмотрела прямо на Ксению.
— Дом будет оформлен только на Глеба. Не на вас обоих, а только на него. Это семейное имущество. Оно должно остаться в нашем роду.
Тишина повисла над столом, тяжёлая и липкая, как паутина. Ксения почувствовала, как горячая волна поднимается от груди к лицу. Она не сразу поняла, что именно её так задело. Не сами слова, а то, что стояло за ними. Недоверие. Отчуждение. Ты — чужая. Ты — не из нашей семьи.
— Мама, при чём тут это? — Глеб нахмурился. — Ксюша — моя жена. Мы семья.
— Конечно, семья! — Нина Павловна заговорила быстро, торопливо. — Но жизнь непредсказуема, сынок. Люди расходятся, случается всякое. И мы просто хотим защитить то, что создавали всю жизнь. Это не против Ксюши, милая, — она повернулась к невестке с натянутой улыбкой. — Ты не обижайся. Просто такие дела нужно решать с холодной головой.
Ксения молчала. Внутри неё что-то рвалось, кричало, требовало высказаться, но она сидела неподвижно, глядя в свою пустую тарелку. Она чувствовала себя так, словно её только что публично унизили. Три года. Три года она была частью этой семьи. Приезжала на каждый праздник, помогала с огородом, ухаживала за Павлом Ивановичем, когда он лежал с воспалением лёгких. А теперь ей говорят: «Ты чужая. Ты не из нашего рода».
— Я понимаю, — тихо сказала она и встала из-за стола. — Извините, мне нужно выйти.
Она вышла из дома, прошла через сад и остановилась у старой яблони в дальнем углу участка. Руки дрожали. Она прислонилась лбом к шершавой коре дерева и закрыла глаза. Внутри всё кипело — обида, ярость, унижение. Но больше всего её ранило то, что Глеб не встал и не вышел за ней. Он остался там, с матерью. Он не защитил её.
Через несколько минут она услышала шаги. Это был Глеб. Он подошёл, засунул руки в карманы джинсов и неуверенно остановился рядом.
— Ксюш, не принимай это близко к сердцу. Мама просто перестраховывается.
Она медленно повернулась к нему.
— Перестраховывается? От меня?
— Не от тебя. От жизни. Она привыкла всё контролировать. Ты же знаешь, какая она.
— Я знаю, какая она, — ровно сказала Ксения. — Но я не знала, каким будешь ты.
Он вздрогнул, словно она ударила его.
— То есть как? Я что-то не так сказал?
— Ты вообще ничего не сказал, Глеб. Вот в чём проблема.
Она развернулась и пошла обратно к дому. Ей нужно было забрать свою сумку и уехать. Немедленно. Оставаться здесь ещё хоть минуту было выше её сил.
Когда они вернулись в столовую, Нина Павловна и Павел Иванович сидели на тех же местах. Атмосфера была напряжённой, тяжёлой. Свекровь встревоженно посмотрела на невестку.
— Ксюша, милая, ты на меня не сердишься? Я же не хотела тебя обидеть.
Ксения остановилась, глядя на неё.
— Нина Павловна, я всё поняла. Вы хотите защитить своё имущество. Это ваше право. Но у меня тоже есть права. И одно из них — право на уважение.
— Но я тебя уважаю! — свекровь всплеснула руками. — Я просто хочу, чтобы у моего сына было надёжное будущее!
— Надёжное будущее не строится на недоверии, — спокойно сказала Ксения. — И я не собираюсь доказывать вам свою честность. Я не какая-то авантюристка, которая женилась на вашем сыне ради наследства.
Глеб стоял рядом, растерянный, не зная, что сказать. Павел Иванович наконец поднял голову и тяжело вздохнул.
— Нина, может, не надо было так резко? Девочка обиделась.
— Я ничего плохого не сказала! — свекровь начала заводиться. — Я просто хочу, чтобы семейное имущество осталось в семье! Что в этом такого?
— Я и есть семья, — тихо, но твёрдо произнесла Ксения. — Или нет?
Нина Павловна замолчала, потом отвела взгляд.
— Ты, конечно, семья. Но дом — это другое.
— Понятно, — кивнула Ксения. — Тогда у меня есть предложение.
Все уставились на неё.
— Давайте сразу определимся. Если я для вас чужая в вопросах наследства, то я чужая во всём. Больше никаких семейных обедов, никаких совместных праздников, никаких просьб помочь с огородом или посидеть с вами, когда вам плохо. Вы хотите, чтобы я знала своё место? Хорошо. Я буду знать.
Нина Павловна побледнела.
— Ксюша, при чём тут это? Я же не выгоняю тебя из семьи!
— Вы уже это сделали, — ответила Ксения. — Когда сказали, что дом должен остаться «в вашем роду». Я поняла. Я не из вашего рода. Я просто жена вашего сына. Временная. Сменная. Поэтому активы нужно защитить.
— Ксюша, ну что ты говоришь такое! — свекровь вскочила с места. — Глеб, скажи ей что-нибудь!
Глеб молчал. Он стоял, опустив голову, и молчал. И это молчание говорило больше, чем любые слова.
Ксения взяла сумку, которую оставила в прихожей.
— Я поеду домой. Одна. Глеб, оставайся с родителями. Вам есть что обсудить.
Она вышла из дома, не оборачиваясь. Села в машину, завела мотор и только тогда позволила себе глубоко вздохнуть. Руки всё ещё дрожали, но внутри было странное спокойствие. Она поняла что-то важное сегодня. То, что три года скрывалось за вежливыми улыбками и семейными ужинами. Она была гостем в этой семье. Гостем, которого терпят, но не принимают.
Дорога домой заняла около часа. Всё это время Ксения ехала молча, не включая музыку, погружённая в свои мысли. Телефон несколько раз вибрировал — Глеб пытался дозвониться. Она сбрасывала звонки. Ей нужно было побыть одной, переварить всё, что произошло.
Дома она сняла туфли, прошла в спальню и легла на кровать, уставившись в потолок. В голове крутились обрывки разговора, лицо свекрови, молчание Глеба. Она чувствовала себя преданной. Не просто оскорблённой — именно преданной. Тем человеком, который должен был стоять рядом с ней, несмотря ни на что.
Около восьми вечера в замке щёлкнул ключ. Глеб вернулся. Она услышала, как он прошёл по коридору, остановился у двери спальни.
— Ксюш, ты спишь?
— Нет.
Он вошёл, сел на край кровати.
— Прости. Мама действительно перегнула палку.
Ксения повернула голову, посмотрела на него.
— Ты это понял только сейчас? Или понял тогда, но промолчал?
Он провёл рукой по лицу, выглядел усталым и потерянным.
— Я не знал, что сказать. Она моя мать. Я не могу просто взять и нагрубить ей.
— А мне можно нагрубить? — спокойно спросила Ксения. — Мне можно сказать, что я чужая?
— Она не это имела в виду!
— Она имела в виду именно это, — Ксения села на кровати, глядя ему в глаза. — И ты прекрасно это понял. Но ты выбрал промолчать. Потому что удобнее. Потому что тогда не придётся вступать в конфликт с мамой.
Глеб опустил голову.
— Что ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы ты был на моей стороне. Не против своей матери. Просто рядом со мной. Чтобы ты сказал ей: «Мама, Ксюша — моя жена, и если дом будет переписан, то на нас обоих. Или не надо вообще». Вот и всё.
Он молчал долго. Потом тихо произнёс:
— Это дом моих родителей. Они строили его сами, вкладывали все силы. Я не могу диктовать им условия.
— Но ты можешь позволить им диктовать условия мне.
Она встала с кровати, прошла в ванную, умылась холодной водой. Посмотрела на своё отражение в зеркале. Усталое лицо, потухшие глаза. Она вдруг поняла, что устала. Устала доказывать, что она достойна уважения. Устала быть удобной. Устала молчать.
Когда она вышла, Глеб всё ещё сидел на краю кровати.
— Я поговорю с мамой, — сказал он. — Объясню ей, что она не права.
— Не надо, — ответила Ксения. — Если ты не понял этого сам, сегодня, в тот момент, когда она произнесла эти слова — объяснять поздно.
— То есть как? Ты хочешь сказать, что между нами всё кончено?
Она посмотрела на него долгим взглядом.
— Я хочу сказать, что не собираюсь жить в семье, где меня считают чужой. Я не буду улыбаться твоей матери и делать вид, что всё в порядке. Я не буду приезжать на праздники и сидеть за одним столом с людьми, которые не видят во мне равную.
— Но это же моя семья! — его голос надломился. — Ты хочешь, чтобы я выбирал между вами?
— Нет, — она покачала головой. — Я хочу, чтобы выбор не был нужен. Чтобы ты просто понимал, что твоя жена — это тоже твоя семья. Не меньше, чем твои родители.
Глеб закрыл лицо руками.
— Я не знаю, что делать.
— Тогда не делай ничего, — Ксения легла обратно на кровать, повернувшись к нему спиной. — Я сама решу.
На следующее утро она проснулась рано. Глеб спал на диване в гостиной — видимо, не решился лечь рядом. Она сделала себе кофе, села у окна. За стеклом моросил мелкий дождь, серое небо нависало над городом. Она думала о том, что будет дальше. О том, можно ли построить семью, если в её фундаменте трещина недоверия. О том, стоит ли бороться за отношения, в которых ты всегда будешь на втором месте.
Телефон зазвонил. Нина Павловна.
Ксения взяла трубку.
— Алло.
— Ксюша, дорогая! — голос свекрови звучал примирительно. — Ну что ты вчера так расстроилась? Глеб мне всю ночь голову морочил, говорит, ты обиделась. Ну давай приедешь, поговорим спокойно, по-человечески?
Ксения сделала глоток кофе.
— Нина Павловна, я подумала. И поняла, что вы правы.
В трубке повисла пауза.
— То есть?
— Дом действительно нужно переписать только на Глеба. Это правильно. Это ваше имущество, ваш труд. И я не имею к нему никакого отношения.
— Вот! Я же говорю, умная девочка! — обрадовалась свекровь. — Значит, приедешь сегодня? Я борща наварила!
— Нет, не приеду, — спокойно сказала Ксения. — Я вообще больше не приеду. Вы правильно сказали — я не из вашего рода. Поэтому нет смысла притворяться семьёй. Вы занимайтесь своими делами, а я — своими.
— Ксюша, что за глупости! — голос Нины Павловны стал резким. — Ты обязана поддерживать отношения с семьёй мужа!
— Обязана? — Ксения усмехнулась. — Интересно. То есть права у меня нет, а обязанности есть?
Свекровь замолчала.
— Нина Павловна, я не хочу ссориться, — продолжила Ксения. — Просто давайте честно. Вы не считаете меня своей. И я больше не буду притворяться, что не замечаю этого. Всё.
Она положила трубку, не дожидаясь ответа.
Глеб появился в дверях гостиной, растрёпанный, с красными глазами.
— Это была мама?
— Да.
— Что она хотела?
— Позвать на борщ.
Он шагнул ближе.
— Ксюш, ну неужели ты правда хочешь разрушить всё из-за одного глупого разговора?
Она посмотрела на него.
— Это не один разговор, Глеб. Это вершина айсберга. Три года я закрывала глаза на мелочи. На то, как твоя мать проверяет, хорошо ли я убираюсь. На то, как она рассказывает твоим родственникам, что я не умею готовить, хотя я готовлю каждый день. На то, как она постоянно сравнивает меня с твоей бывшей девушкой, которая, по её мнению, была лучше. Я терпела, потому что любила тебя и думала, что со временем она примет меня. Но вчера я поняла — она никогда не примет. Потому что для неё я навсегда останусь чужой.
— Но я-то тебя люблю! — его голос сорвался. — Разве этого недостаточно?
Ксения встала, подошла к нему, положила руку ему на плечо.
— Недостаточно, если ты не можешь защитить меня от собственной матери. Недостаточно, если ты выбираешь молчание вместо того, чтобы встать рядом со мной. Любовь — это не только слова, Глеб. Это ещё и поступки. И вчера ты сделал свой выбор.
Она отошла, взяла сумку.
— Я уеду к родителям на несколько дней. Мне нужно подумать. Тебе тоже.
Она вышла из квартиры, оставив его стоять посреди гостиной, растерянного и раздавленного. На душе было тяжело, но вместе с тяжестью пришло что-то другое — чувство собственного достоинства. Она больше не собиралась доказывать кому-то свою ценность. Она знала её сама. И этого было достаточно.
Через неделю Глеб приехал к её родителям. Он выглядел усталым, но решительным. Они вышли во двор, сели на скамейку под старой берёзой.
— Я всё обдумал, — начал он. — И ты права. Я вёл себя как трус. Я не защитил тебя, потому что боялся конфликта с матерью. Но это было неправильно. Ты — моя жена. И ты важнее любых домов и наследств.
Ксения молчала, слушая.
— Я поговорил с родителями. Сказал, что если дом будет переписываться, то на нас обоих. Или пусть оставляют себе. Мама сначала скандалила, но потом согласилась. Папа её убедил.
— И что теперь?
Он взял её за руку.
— Теперь я хочу, чтобы ты вернулась. И обещаю — больше никогда не буду молчать, когда тебя обижают. Даже если это моя мать.
Ксения посмотрела на него. В его глазах было раскаяние, но главное — было понимание. Он действительно осознал свою ошибку. И был готов её исправить.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Я вернусь. Но помни — если это повторится, я уйду навсегда. Я не буду жить там, где меня не уважают.
Он кивнул.
— Не повторится. Обещаю.
Они сидели под берёзой, держась за руки, и Ксения чувствовала, что что-то изменилось. Они прошли через кризис и вышли из него другими людьми. Более зрелыми. Более честными. И, возможно, более крепкими.
Она поняла главное — уважение в семье не даётся по умолчанию. Его нужно отстаивать. И иногда для этого нужна не мягкость, а твёрдость. Не улыбка, а прямой разговор. Не терпение, а решимость поставить границы.
Потому что семья — это не только любовь. Это ещё и уважение. И когда второго нет, первое рано или поздно умирает.
У твоей сестры снова тяжёлый период? Удивительно, он совпадает с нашим отпуском