— Мам, хватит унижаться перед ней! — прошипела Настя, когда свекровь в очередной раз начала рассказывать подругам по телефону о своей «неблагодарной невестке».
Валентина Петровна замерла с трубкой в руке. Её глаза округлились от неожиданности — за три года совместной жизни невестка ни разу не повышала на неё голос. Обычно тихая и покладистая Настя просто молча сносила все колкости, все намёки на то, что она «не того поля ягода» для их семьи.
— Что ты сказала? — медленно переспросила свекровь, откладывая телефон.
Настя стояла посреди кухни, сжимая в руках кухонное полотенце. Костяшки пальцев побелели от напряжения. В груди клокотала обида, копившаяся годами. Сколько раз она молчала, когда свекровь при гостях рассказывала, как «пришлось взять невестку из простой семьи». Сколько раз глотала слёзы, слушая едкие замечания о своей готовке, внешности, манерах.
— Я сказала — хватит, — твёрдо повторила Настя, выпрямляя спину. — Хватит обсуждать меня с вашими подругами. Хватит выставлять меня дурой при каждом удобном случае.
Валентина Петровна поднялась со стула. В её движениях появилась опасная медлительность хищника, готовящегося к прыжку. Она подошла ближе, буравя невестку тяжёлым взглядом.
— Ах вот как ты заговорила… — процедила она сквозь зубы. — Забыла, в чьём доме живёшь? На чьи деньги существуешь?
Настя вздрогнула. Это была любимая тема свекрови — напоминать о том, что квартира оформлена на неё, что именно она «приютила» молодую семью. При этом Валентина Петровна как-то забывала упоминать, что Настя работает на двух работах, пока её драгоценный сыночек Игорь «ищет себя» уже второй год.
— Я живу в доме своего мужа, — ответила Настя, стараясь говорить спокойно. — И существую на свою зарплату. Или вы забыли, кто оплачивает коммунальные услуги последние полгода?
Лицо свекрови пошло красными пятнами. Она не ожидала такого отпора. Привыкла, что невестка всегда молчит, всегда терпит, всегда уступает.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула Валентина Петровна. — Я тебя в люди вывела! Ты бы без нас так и прозябала в своей коммуналке!
Настя усмехнулась. Горькая, болезненная усмешка исказила её обычно мягкие черты. «В люди вывела»… Интересно, что бы сказала свекровь, узнай она, что та самая «коммуналка» давно продана, а деньги лежат на счету — Настя копила на первый взнос за собственное жильё. Копила тайком, понимая, что рано или поздно этот день настанет.
— Знаете что, Валентина Петровна, — медленно произнесла она, — я устала. Устала оправдываться за то, что родилась не в вашем кругу. Устала доказывать, что достойна вашего сына. Устала слушать, какая я неправильная жена.
В этот момент хлопнула входная дверь. В квартиру ввалился Игорь — небритый, в мятой футболке, с красными от недосыпа глазами. От него пахло сигаретами и вчерашним пивом. Увидев мать и жену, застывших друг напротив друга в боевых позах, он раздражённо поморщился.
— Опять что-то не поделили? — буркнул он, направляясь к холодильнику.
Валентина Петровна тут же переключилась на сына, в голосе появились жалобные нотки.
— Игорёк, сыночек, твоя жена совсем обнаглела! Представляешь, что она мне только что наговорила!
Игорь достал из холодильника бутылку воды, сделал несколько жадных глотков. Потом лениво повернулся к матери.
— Мам, я спать хочу. Разбирайтесь сами.
— Как это сами?! — возмутилась Валентина Петровна. — Твоя жена меня оскорбляет, а ты…
— А я что? — огрызнулся Игорь. — Вы взрослые люди, вот и решайте свои проблемы. Настя, есть что пожрать?
Настя молча указала на плиту, где стояла кастрюля с супом. Она смотрела на мужа, и в груди росло отвращение. Когда-то этот мужчина казался ей принцем — красивый, из хорошей семьи, с высшим образованием. Она влюбилась без памяти, готова была горы свернуть ради него. А теперь… Теперь перед ней стоял обрюзгший тридцатидвухлетний подросток, которому плевать на всё, кроме собственного комфорта.
— Игорь, — тихо позвала она. — Твоя мать только что сказала, что я существую на её деньги. Хотя ты прекрасно знаешь, что это не так.
Игорь раздражённо фыркнул, накладывая себе суп.
— Ну мам, зачем ты так… Настя же работает.
— Работает! — фыркнула Валентина Петровна. — Подумаешь, работает! Я в её годы уже кандидатскую защитила, а она кем работает? Менеджером в какой-то конторе!
— Я работаю главным бухгалтером в крупной компании, — поправила Настя ледяным тоном. — И ещё веду частную практику по вечерам. Между прочим, мой доход в три раза превышает вашу пенсию, Валентина Петровна.
Свекровь аж задохнулась от возмущения. Она повернулась к сыну, ожидая поддержки, но Игорь демонстративно уткнулся в тарелку. Ему было всё равно. Лишь бы не втягивали в конфликт, лишь бы дали спокойно поесть и пойти спать.
— Вот видишь, что за жену ты себе выбрал! — воскликнула Валентина Петровна. — Считает мои деньги! Хамит мне в моём же доме!
— Это не ваш дом, — вдруг сказал тихий голос из коридора.
Все обернулись. В дверях стояла Елена — младшая сестра Игоря. Она приехала в гости к матери, но, видимо, застала семейную сцену. В отличие от брата, Елена унаследовала от матери не только внешность, но и острый ум. Работала она юристом в крупной фирме и прекрасно разбиралась в имущественных вопросах.
— Лена, что ты такое говоришь? — возмутилась Валентина Петровна.
— Правду говорю, — спокойно ответила Елена, проходя на кухню. — Эта квартира записана на папу. А папа год назад переоформил её на Игоря. Так что формально это дом Игоря и Насти, а не твой, мам.
Валентина Петровна побледнела. Она действительно забыла об этом — муж оформил дарственную на сына, чтобы избежать проблем с наследством. Сама она тогда не возражала, была уверена, что сын всегда будет на её стороне.
— Это ничего не меняет! — выкрикнула она, но в голосе уже не было прежней уверенности. — Я его мать! Я имею право…
— Ты имеешь право жить здесь, пока тебя не попросят уйти, — жёстко перебила Елена. — И судя по тому, что я вижу, этот момент не за горами.
Она окинула взглядом брата, который сжался над тарелкой, потом перевела взгляд на Настю. В глазах младшей невестки она увидела усталость, боль и решимость. Елена всегда симпатизировала жене брата, видела, как та старается, как много работает, как терпит выходки матери.
— Лена, не вмешивайся! — рявкнул вдруг Игорь. — Это наши семейные дела!
— Наши семейные дела? — переспросила сестра с насмешкой. — Игорь, ты хоть раз за три года заступился за свою жену? Хоть раз сказал маме, чтобы она прекратила её третировать?
Игорь молчал, ковыряя ложкой в тарелке. Ответ был очевиден всем присутствующим. Ни разу. Ни единого раза он не встал на сторону Насти, предпочитая делать вид, что ничего не происходит.
— Вот именно, — кивнула Елена. — Настя, дорогая, почему ты всё это терпишь?
Настя посмотрела на золовку. Та была единственным человеком в этой семье, кто относился к ней по-человечески. Они могли бы стать подругами, если бы не редкие встречи — Елена предпочитала держаться подальше от материнского гнезда.
— Я любила вашего брата, — тихо ответила Настя. — Думала, что всё наладится. Что он найдёт работу, мы съедем, заживём своей жизнью…
— Три года думала? — мягко спросила Елена.
Настя кивнула. Да, три года. Три года надежд, иллюзий, самообмана. Три года она оправдывала мужа — то у него депрессия, то творческий кризис, то просто неудачный период. А свекровь… Свекровь она вообще старалась не замечать, как не замечают назойливую муху.
— Я не позволю так со мной разговаривать! — вдруг взвизгнула Валентина Петровна. — Все вы против меня сговорились! Даже родная дочь!
Она theatrical прижала руку к сердцу, закатила глаза. Этот спектакль она разыгрывала всякий раз, когда чувствовала, что проигрывает. Обычно это срабатывало — Игорь бросался к матери, Настя виновато опускала глаза. Но не в этот раз.
— Мам, прекрати этот цирк, — устало сказала Елена. — Твоё давление больше не работает. По крайней мере, на меня.
Валентина Петровна выпрямилась, мгновенно «выздоровев». В её глазах полыхнула ярость.
— Ах вот как! Значит, я тут лишняя! Значит, старая мать всем мешает!
Она развернулась и вылетела из кухни. Через несколько секунд хлопнула дверь её комнаты. Игорь тяжело вздохнул, отодвинул недоеденный суп.
— Вечно вы скандалы устраиваете, — пробормотал он. — Жить спокойно не даёте.
Настя почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Последняя ниточка, связывавшая её с этим мужчиной, с этой семьёй. Она спокойно сняла фартук, аккуратно повесила его на крючок.
— Игорь, — сказала она. — Нам нужно поговорить.
— Потом поговорим, — отмахнулся он. — Я устал.
— Нет, — твёрдо сказала Настя. — Сейчас. Елена, извини, но…
— Я понимаю, — кивнула золовка. — Я в гостиной подожду. Если что — зови.
Она вышла, оставив супругов наедине. Игорь недовольно посмотрел на жену.
— Ну что ещё?
Настя села напротив него, сложила руки на столе. Удивительно, но она чувствовала себя абсолютно спокойной. Никакой дрожи в голосе, никаких слёз. Просто холодная, кристальная ясность.
— Я ухожу, Игорь.
Он даже не сразу понял смысл её слов. Моргнул, переспросил:
— В смысле уходишь? Куда?
— От тебя ухожу. Развод. Квартира твоя, можешь жить здесь с мамой сколько влезет. А я сниму жильё, благо средства позволяют.
Игорь ошарашенно смотрел на неё. В его мозгу медленно укладывалась информация. Настя уходит. Настя, которая всегда была рядом, всегда заботилась, всегда прощала. Уходит.
— Ты что, серьёзно? — недоверчиво спросил он. — Из-за дурацкой ссоры с мамой?
Настя покачала головой.
— Не из-за ссоры. И не из-за твоей мамы. Из-за тебя, Игорь. Из-за того, что ты превратился в… — она запнулась, подбирая слова. — В пустое место. В ничто. Ты даже не пытаешься что-то изменить. Тебе комфортно быть тридцатидвухлетним ребёнком, за которого всё решают мама и жена.
— Я ищу работу! — возмутился Игорь.
— Два года ищешь? — саркастически спросила Настя. — Сколько собеседований у тебя было за это время? Три? Четыре? А сколько резюме ты разослал? Десять?
Игорь молчал. Они оба знали правду — он давно перестал искать работу. Сначала были отговорки про «не мой уровень», потом про «экономический кризис», а потом он просто привык. Привык, что Настя зарабатывает на двоих, что мама готовит и стирает, что можно целыми днями играть в компьютерные игры и называть это «отдыхом после стресса».
— Я думал, ты меня любишь, — пробормотал он.
— Любила, — поправила Настя. — Очень любила. Но любовь без уважения долго не живёт. А уважать тебя не за что, Игорь. Совсем не за что.
Она встала, собираясь уйти, но он схватил её за руку.
— Настя, подожди! Давай поговорим! Я всё исправлю, честно! Найду работу, мы съедем…
Она высвободила руку, посмотрела на него с грустной улыбкой.
— Нет, Игорь. Слишком поздно. Я устала ждать, когда ты повзрослеешь. Устала быть единственным взрослым в этой семье.
С этими словами она вышла из кухни. В гостиной её ждала Елена. Золовка молча обняла её, почувствовав, как дрожат плечи невестки. Только сейчас, когда решение было озвучено, Настя позволила себе момент слабости.
— Правильно делаешь, — тихо сказала Елена. — Давно пора было. Если нужна помощь с разводом — обращайся, у меня есть хорошие специалисты.
— Спасибо, — прошептала Настя.
Из комнаты Валентины Петровны донёсся громкий плач — свекровь, видимо, подслушивала и теперь изображала вселенское горе. Игорь всё ещё сидел на кухне, ошарашенный случившимся.
Настя прошла в спальню, достала из шкафа чемодан. Она готовилась к этому дню, хоть и не признавалась себе. Самые необходимые вещи были аккуратно сложены в отдельном ящике, документы — в папке. Оставалось только упаковать и уйти.
Через полчаса она стояла в прихожей с чемоданом в руке. Игорь вышел из кухни, за ним выползла из своей комнаты Валентина Петровна. Мать и сын — две стороны одной медали. Оба инфантильные, оба не способные взять ответственность за свою жизнь.
— Настя, это же глупость! — воскликнула свекровь. — Куда ты пойдёшь? Что люди скажут?
— Люди? — переспросила Настя. — Какие люди, Валентина Петровна? Ваши подружки, перед которыми вы меня поливали грязью все эти годы? Они только обрадуются — будет новая тема для сплетен.
— Я тебя не полив… — начала было свекровь, но осеклась под взглядом невестки.
— Хватит, — отрезала Настя. — Хватит врать. Себе в первую очередь. Вы вырастили безвольного, ни на что не способного мужчину. И теперь пожинаете плоды. Живите вдвоём, раз вам так комфортно вместе.
Она повернулась к Игорю. Тот стоял, опустив голову, и впервые за долгое время Настя увидела в нём проблеск… чего? Стыда? Понимания? Но было слишком поздно.
— Прощай, Игорь. Документы на развод пришлю через адвоката.
— Настя… — начал он, но она уже открывала дверь.
— Удачи вам, — бросила она через плечо и вышла.
Дверь закрылась с тихим щелчком. В квартире повисла тишина. Валентина Петровна первой пришла в себя.
— Ну и скатертью дорога! — выплюнула она. — Нашёл бы себе жену из приличной семьи, не было бы таких проблем!
Игорь молча развернулся и ушёл к себе в комнату. Хлопнула дверь. Валентина Петровна осталась стоять в прихожей одна. Победила. Но почему-то эта победа не приносила радости. В квартире вдруг стало очень тихо и очень пусто.
А Настя шла по улице, катя за собой чемодан, и с каждым шагом чувствовала себя легче. Словно сбросила с плеч тяжёлый груз, который тащила три долгих года. Впереди была неизвестность, но она её не пугала. Что угодно лучше, чем то болото, в котором она увязла.
Телефон в кармане завибрировал — пришло сообщение от Елены: «Горжусь тобой. Если что — мой адрес знаешь. Комната для гостей к твоим услугам».
Настя улыбнулась. Нет, к золовке она не поедет — есть накопления на гостиницу, а потом быстро найдёт квартиру. Но было приятно знать, что есть человек, который её поддерживает.
Через неделю Игорь получил документы о разводе. Валентина Петровна устроила истерику, требовала, чтобы сын «образумил эту выскочку». Но Игорь только отмахнулся. Он понимал — Настя не вернётся. И в глубине души знал, что она права. Просто признать это означало признать собственную несостоятельность, а на это у него не хватало смелости.
Ещё через месяц Валентина Петровна начала намекать сыну, что пора бы устроиться на работу — пенсии на двоих не хватает. Игорь огрызался, но résumé всё-таки обновил. Правда, на собеседования ходить не спешил.
А Настя сняла небольшую, но уютную однокомнатную квартиру в новом районе. По вечерам она больше не спешила домой, зная, что там её ждут упрёки и недовольные лица. Теперь она возвращалась в свой дом, где никто не считал её недостаточно хорошей, недостаточно достойной.
На работе заметили перемены — Настя словно расцвела. Исчезли тёмные круги под глазами, появилась улыбка, энергия. Начальство оценило её старания, предложили повышение. Она согласилась не раздумывая.
Через три месяца ей позвонил Игорь. Голос был жалкий, просящий.
— Настя, может, встретимся? Поговорим?
— О чём говорить, Игорь? — спокойно спросила она.
— Ну… Может, ты передумала? Мама съехала к тёте, я работу нашёл…
Настя усмехнулась. Значит, Валентина Петровна не выдержала роли служанки для великовозрастного сына. А Игорь не выдержал самостоятельной жизни.
— Нет, Игорь. Не передумала. И не передумаю. Живи своей жизнью, а я буду жить своей.
— Но я же тебя люблю! — воскликнул он.
— Любишь? — переспросила Настя. — Ты любишь удобства, которые я тебе обеспечивала. Любишь, когда о тебе заботятся. А меня… Меня ты никогда не любил. Иначе не позволил бы матери унижать меня все эти годы.
Она отключилась, не дожидаясь ответа. На душе было спокойно. Правильное решение — оно всегда приносит умиротворение, даже если далось нелегко.
Вечером она встречалась с подругами в кафе. Смеялись, болтали о пустяках, строили планы на отпуск. Одна из подруг призналась, что завидует:
— Ты такая свободная стала! Прямо светишься вся!
Настя улыбнулась. Да, свободная. Свободная от токсичных отношений, от вечных упрёков, от необходимости соответствовать чьим-то ожиданиям. Свободная быть собой.
А в большой квартире на другом конце города Игорь сидел один за кухонным столом. Перед ним стояла тарелка с остывшей яичницей — больше готовить он не умел. В раковине громоздилась гора грязной посуды, в комнатах царил бардак.
Мать звонила каждый день, жаловалась на тётю, намекала, что хочет вернуться. Но Игорь понимал — если она вернётся, всё станет как прежде. А он устал от материнской опеки не меньше, чем Настя.
Работа, которую он с таким трудом нашёл, оказалась тяжёлой и низкооплачиваемой. Начальство не церемонилось, коллеги смотрели косо — в тридцать два года он был новичком там, где другие уже давно сделали карьеру.
Иногда по вечерам он вспоминал Настю. Как она готовила его любимые блюда, как создавала уют в доме, как терпеливо выслушивала его жалобы на жизнь. Только теперь, потеряв всё это, он начал ценить то, что имел.
Но было поздно. Настя строила новую жизнь, в которой не было места ни для него, ни для его матери. А он… Он пожинал плоды собственного безволия и инфантильности.
История эта не уникальна. Сколько таких Насть терпят годами, надеясь на чудо? Сколько Игорей прячутся за материнскими юбками, боясь взять ответственность за свою жизнь? Сколько Валентин Петровн растят из сыновей вечных детей, а потом удивляются, почему те не могут создать нормальную семью?
Но каждая Настя рано или поздно приходит к своему пределу. К той точке, когда терпение заканчивается, а желание жить своей жизнью становится сильнее страха перемен. И тогда происходит то, что должно было произойти давно — освобождение.
Настя освободилась. Начала новую главу своей истории, где она — главная героиня, а не второстепенный персонаж в чужой драме. И пусть путь был непростым, пусть пришлось пройти через боль и разочарование — оно того стоило.
Ведь свобода быть собой — это самое ценное, что может быть у человека. Свобода жить так, как хочешь ты, а не как от тебя ожидают другие. Свобода не оправдываться за свой выбор, не доказывать свою ценность, не заслуживать любовь и уважение.
Эту свободу Настя обрела, уйдя из токсичной семьи. И с каждым днём убеждалась — это было лучшее решение в её жизни.
– Вы две дочери, договоритесь уже, кто за вашей матерью ухаживать будет