Свекровь вошла в квартиру без стука, как всегда. Ключи у неё были свои, и она считала это естественным правом — заходить когда вздумается. Марина услышала знакомое позвякивание замка и замерла на кухне, держа в руках половник над кастрюлей с супом. Сердце ухнуло вниз, как всегда при звуке этих шагов.
— Маринка, дома? — голос свекрови был бодрым, почти весёлым.
Она появилась на пороге кухни — полная, румяная женщина лет шестидесяти в ярком цветастом платье. Нина Фёдоровна. Свекровь. Хозяйка положения. Королева, которая просто одолжила трон на время своему сыну и его жене.
— Здравствуйте, Нина Фёдоровна, — Марина поставила половник и вытерла руки о фартук.
Свекровь прошла к столу, поставила на него объёмную сумку и окинула кухню оценивающим взглядом. Марина видела, как её глаза скользят по столешнице, задерживаются на разделочной доске, останавливаются на раковине. Инспекция. Ежедневная проверка территории.
— Суп варишь? А мясо добавила? — свекровь заглянула в кастрюлю, не спрашивая разрешения. — Жидковато как-то. И вообще, Маринка, я же тебе говорила, Олег любит наваристые супы. Не эту водичку.
Марина сжала зубы. Четыре года. Четыре года она слышала это имя — Олег. Олег любит. Олег не ест. Олег привык. Олег, Олег, Олег. Будто она вышла замуж не за мужчину, а за набор привычек и капризов, которые свекровь старательно культивировала тридцать пять лет.
— Я добавила мясо, Нина Фёдоровна. Курицу. Олег просил полегче.
— Курицу? — свекровь фыркнула. — Это не мясо. Это так, для галочки. Нормальный суп на говядине варят. Я всегда на говядине варила, и сын мой вырос здоровым, крепким.
Марина молчала. Спорить было бесполезно. Любое её слово свекровь разворачивала так, будто невестка покушается на святое — на детство Олега, на традиции семьи, на авторитет матери.
— Ладно, — свекровь махнула рукой и достала из сумки пакет. — Я тебе помидоры принесла. С рынка. Свои, с огорода соседки. Не то что в ваших магазинах.
Марина взяла пакет. Помидоры были мятыми, некоторые с тёмными пятнами. Такие она сама никогда бы не купила.
— Спасибо.
— И ещё вот, — свекровь полезла в сумку снова. — Баночку огурцов принесла. Три года назад закатывала, но они только лучше стали. Олег их обожает.
Марина поставила банку на стол. Стеклянная, пыльная, с выцветшей этикеткой. Три года. Невестка представила, как открывает эту банку и видит внутри нечто мутное и сомнительное.
— Спасибо, Нина Фёдоровна. Очень любезно.
Свекровь придвинула стул и села, явно намереваясь остаться надолго. Марина вздохнула незаметно и снова взялась за половник. Может, если она будет занята, разговор не затянется.
— А у вас тут, я смотрю, опять пыль на подоконнике, — свекровь оглядывалась по сторонам. — Я же просила тебя, Маринка, чаще убирать. Олег у меня аллергик, а ты всё никак не приучишься к порядку.
— Я убирала позавчера.
— Позавчера! — свекровь всплеснула руками. — А сегодня уже четверг! Ты думаешь, пыль ждёт, когда ты соизволишь её смахнуть? Я вот в твоём возрасте каждый день с утра квартиру до блеска доводила.
Марина чувствовала, как внутри неё что-то натягивается, как струна. Ещё чуть-чуть, и она лопнет.
— У вас, наверное, дел было меньше, Нина Фёдоровна. Я работаю.
— Работаешь! — голос свекрови стал выше. — Все работают, Маринка. Но семья должна быть на первом месте. А ты всё на работу своё время тратишь. Олегу борщ некогда сварить, а вот для начальника своего время находится.
Марина положила половник. Медленно. Очень медленно. Иначе она боялась, что швырнёт его в стену.
— Нина Фёдоровна, я варю борщ. И суп варю. И убираюсь. И стираю. Что ещё я должна делать?
Свекровь посмотрела на невестку с удивлением, будто услышала что-то совершенно несуразное.
— Должна жену из себя сделать, а не карьеристку. Я вот Олега воспитала одна, без мужа, и ничего, не жаловалась. А ты с одним мужем не справляешься.
Марина закрыла глаза. Считала до десяти. Это был её способ не сорваться. Досчитала до семи.
— Я справляюсь. Олег не жалуется.
— Олег у меня деликатный. Не скажет тебе ничего обидного. Но я-то вижу, как он похудел. Небось, недокармливаешь.
Марина открыла глаза и посмотрела на свекровь. Та сидела, сложив руки на животе, и смотрела на невестку с видом строгой учительницы, которая поймала ученика на списывании.
— Нина Фёдоровна, — Марина говорила тихо, но чётко. — Олег худеет, потому что ходит в спортзал. По своему желанию.
— В спортзал! — свекровь фыркнула. — Ему это не надо! У него давление. Я ему говорила, что нельзя нагрузки. А ты его подначиваешь.
— Я его не подначиваю. Это его решение.
— Твоё решение, — свекровь ткнула пальцем в сторону Марины. — Ты хочешь, чтобы он был как эти качки из телевизора. А он у меня нежный мальчик. Ему нужна забота, а не тренажёры.
Мальчик. Олегу тридцать пять лет. Он инженер. Он водит машину. Он платит кредит за квартиру. Но для свекрови он всё ещё нежный мальчик, которому нужна мамина забота.
Марина развернулась к плите. Она не хотела больше видеть лицо свекрови. Не хотела слышать этот голос. Она хотела тишины.
— Я слышала, вы в отпуск собираетесь? — свекровь сменила тему, но тон остался прежним — контролирующим. — Куда?
— В Турцию думаем. На море.
— В Турцию? — свекровь аж привстала на стуле. — А что, денег некуда девать? Олег же кредит платит!
— Мы откладывали.
— Откладывали! Лучше бы отложили на ремонт. Или мне бы помогли. Я вон в прошлом месяце на лекарства потратилась, еле концы с концами свела.
Марина стояла спиной. Её пальцы вцепились в край столешницы. Она знала, что сейчас последует. Знала наизусть.
— Олег, конечно, хороший сын, — продолжала свекровь. — Помогает мне. Но ты, Маринка, ты ведь теперь тоже как дочь мне. Должна понимать. У меня пенсия маленькая. А траты большие.
— Мы помогаем, Нина Фёдоровна.
— Помогаете, — протянула свекровь. — Две тысячи в месяц. Это помощь, по-вашему? Я одна Олега растила, всего себя ему отдала. А теперь что? Должна на одной пенсии перебиваться?
Марина обернулась. Посмотрела на свекровь. На её дорогое платье. На золотую цепочку на шее. На новую сумочку.
— Вы же вчера новую сумку купили, — Марина сказала это тихо, почти про себя.
Свекровь вспыхнула. Глаза стали злыми.
— Что ты хочешь сказать? Что я не имею права купить себе что-то? Я всю жизнь в отказе прожила! Всё Олегу! А теперь, когда мне семьдесят скоро, я не могу позволить себе сумку?
— Я не это имела в виду…
— Ты имела в виду, что я врунья! Что притворяюсь бедной! — свекровь встала. Она была в ярости. — Ты, Маринка, забыла, чья это квартира!
Марина замерла. Сердце застучало чаще.
— Что?
— Чья эта квартира! — свекровь повторила громче. — Думаешь, Олег её сам купил? Я ему помогла! Половину первого взноса я внесла! Из своих накоплений! Так что ты здесь не хозяйка, запомни!
Слова повисли в воздухе. Тяжёлые, как камни. Марина чувствовала, как по спине ползёт холод. Она знала, что свекровь помогла с первым взносом. Олег говорил ей об этом. Но он тогда сказал, что мама просто хочет помочь. Что это подарок.
— Олег говорил, это был подарок, — Марина с трудом выдавила из себя слова.
— Подарок! — свекровь расхохоталась. Смех был громким, неприятным. — Подарки дарят чужим. А семья — это другое. Я вложила деньги в эту квартиру. И имею полное право здесь находиться когда хочу.
— У вас есть своя квартира.
— У меня? — свекровь подошла ближе. Марина чувствовала запах её духов — сладкий, приторный. — У меня однушка на окраине! Старая, холодная! А здесь просторно, тепло! Здесь мой сын живёт! И я имею полное право проводить здесь время!
Марина отступила на шаг. Свекровь стояла совсем близко. Лицо её было красным, глаза блестели.
— Нина Фёдоровна, давайте спокойно…
— Спокойно? — свекровь махнула рукой. — Ты мне ещё указывать будешь! Я тебе не подруга, я свекровь! Мать твоего мужа! И пока я жива, ты будешь меня уважать!
Дверь хлопнула. Марина обернулась. На пороге стоял Олег. Он пришёл с работы. Лицо его было усталым, но когда он увидел мать и жену, глаза стали настороженными.
— Что происходит? — он снял куртку.
— Сынок! — свекровь мгновенно сменила тон. Голос стал мягким, жалобным. — Ты пришёл! Как хорошо! А мы тут с Мариной разговаривали.
Олег посмотрел на жену. Марина стояла у плиты, бледная, со сжатыми губами. Потом посмотрел на мать. Та улыбалась.
— О чём разговаривали? — он прошёл на кухню.
— Да так, по хозяйству, — свекровь махнула рукой. — Я ей помидорчиков принесла. И огурцы твои любимые. Помнишь, я три года назад закатывала?
Олег кивнул. Он подошёл к Марине, хотел обнять, но она отстранилась.
— Мариш, что случилось?
— Ничего, — она отвернулась к плите.
— Вот видишь, сынок, — свекровь вздохнула. — Она опять обижается. Я же ничего плохого не сказала. Просто посоветовала насчёт супа. Так она сразу в штыки.
Марина резко обернулась.
— Неправда! Ты сказала, что эта квартира твоя! Что ты имеешь право здесь находиться когда хочешь!
Свекровь сделала удивлённые глаза.
— Я? Сынок, я такого не говорила! Я просто напомнила, что помогла вам с первым взносом. Разве это плохо?
Олег посмотрел на жену. Потом на мать. Он стоял между ними, и Марина видела, как он мнётся, не зная, чью сторону принять.
— Мама, может, действительно ты что-то не так сказала? — он говорил осторожно, будто ступал по минному полю.
Свекровь всплеснула руками.
— Олег! Ты серьёзно? Ты на её стороне?
— Я ни на чьей стороне, мам. Просто давайте спокойно.
— Спокойно! — свекровь схватила свою сумку. — Я всю жизнь тебе отдала! Одна растила! А ты мне не веришь! Веришь этой… этой…
Она не договорила. Развернулась и пошла к выходу. Олег догнал её в прихожей.
— Мам, подожди!
— Не нужно меня задерживать! — свекровь натягивала туфли. — Я всё поняла! Я здесь лишняя! Буду знать теперь!
— Мам, ну что ты. Не нужно так.
Она хлопнула дверью. Олег стоял в прихожей, глядя на закрытую дверь. Потом медленно вернулся на кухню. Марина стояла у окна, спиной к нему.
— Ты действительно думаешь, что мама так сказала? — голос Олега был тихим.
Марина не обернулась.
— Я не думаю. Я знаю. Я слышала.
— Может, ты неправильно поняла?
Она обернулась. Посмотрела на мужа. На его виноватое лицо. На его нерешительные глаза.
— Олег, ты серьёзно? Ты защищаешь её?
— Я не защищаю. Я просто…
— Просто что? Не веришь мне?
— Мариш, мама у меня уже старая. Она одна. Ей иногда нужно внимание.
— Внимание? — Марина почувствовала, как в горле встаёт комок. — Она приходит сюда каждый день! Критикует всё, что я делаю! Говорит, что я плохая жена! Что недокармливаю тебя! Что трачу твои деньги! А ты… ты просто молчишь!
— Я не молчу. Я просто не хочу конфликта.
— А я хочу? — голос Марины сорвался. — Я хочу, чтобы твоя мать каждый день говорила мне, что я никчёмная?
— Она так не говорит.
— Говорит! — Марина шагнула к нему. — Но ты не слышишь! Потому что для тебя она святая! Потому что она тебя одна вырастила! Потому что ты всё ещё её маленький мальчик!
Олег побледнел. Сжал кулаки.
— Не говори так.
— А как мне говорить? — Марина чувствовала, как по щекам текут слёзы. — Как объяснить тебе, что я устала? Что я не могу больше так жить? Что мне нужен муж, а не ещё один ребёнок, который боится маму расстроить?
Олег молчал. Он стоял, опустив голову, и Марина вдруг поняла. Поняла, что он не изменится. Что свекровь всегда будет важнее. Что между ними всегда будет стоять эта полная женщина в цветастом платье со своими помидорами, огурцами и претензиями.
— Я поеду к родителям, — Марина вытерла слёзы. — Ненадолго. Мне нужно подумать.
— Мариш…
— Не надо. Просто… просто оставь меня.
Она прошла в комнату. Достала сумку. Начала складывать вещи. Олег стоял в дверях и молчал. Он так и не сказал ничего. Не остановил. Не попросил остаться.
Марина провела у родителей три дня. Три дня, которые она потратила на то, чтобы привести мысли в порядок. Мама варила ей чай, гладила по голове, молчала. Отец делал вид, что ничего не происходит, но она видела, как он беспокоится. На третий день позвонил Олег.
— Мариш, приезжай. Нам нужно поговорить.
Она приехала вечером. Открыла дверь своими ключами. В квартире было тихо. Олег сидел на кухне, перед ним стояла чашка с остывшим чаем. Он выглядел измотанным.
— Привет, — она положила сумку.
— Привет. Садись.
Марина села напротив. Они молчали. Наконец, Олег заговорил.
— Я думал. Много думал. И ты права.
Марина подняла глаза.
— О чём ты?
— О маме. О нас. О том, как всё устроено. — Он провёл рукой по лицу. — Я всегда знал, что мама иногда перегибает. Но мне было проще не замечать. Делать вид, что всё нормально.
— И что теперь?
— Теперь я хочу изменить это. — Он посмотрел на неё. В его глазах была решимость. — Я поговорил с мамой. Серьёзно поговорил. Сказал, что она не может приходить без звонка. Что эта квартира — наша. Что ты моя жена, и я на твоей стороне.
Марина чувствовала, как сердце бьётся чаще.
— И что она сказала?
— Она кричала. Плакала. Говорила, что я предатель. Что выбрал чужую женщину вместо родной матери. — Он усмехнулся горько. — Но я не сдался. Сказал, как есть. Если она хочет сохранить отношения со мной, она должна уважать мою жену и наши границы.
— Олег… — Марина не верила своим ушам.
— Я понял, Мариш. Я был слабым. Боялся её обидеть, боялся конфликта. Но я чуть не потерял тебя. И это напугало меня сильнее, чем мамины слёзы.
Марина встала. Подошла к нему. Обняла. Он обнял её в ответ, крепко, будто боялся отпустить.
— Спасибо, — прошептала она.
— Не за что. Прости меня. За всё.
Они стояли так, обнявшись, на кухне своей квартиры. Их квартиры. И Марина впервые за четыре года почувствовала, что это действительно так. Что она здесь не гостья. Что она дома.
Свекровь не появлялась две недели. Потом позвонила. Голос был холодным.
— Олег, я хотела спросить, можно мне завтра зайти? Днём. Принесу пирог.
Олег посмотрел на Марину. Она кивнула.
— Можно, мам. Приходи.
Нина Фёдоровна пришла с пирогом. Села на кухне. Вела себя сдержанно. Не трогала пыль на подоконнике. Не комментировала суп. Когда уходила, остановилась в дверях.
— Марина, — она посмотрела на невестку. — Я… я хотела сказать. Олег мне многое объяснил. Может, я действительно иногда перегибала. Прости, если обижала.
Марина была удивлена. Это не было полным признанием вины. Но это было начало.
— Спасибо, Нина Фёдоровна. Я тоже, может, резкой была. Давайте начнём заново.
Свекровь кивнула. Ушла. Марина закрыла за ней дверь и прислонилась к ней спиной. Олег обнял её со спины.
— Всё будет хорошо, — прошептал он.
— Да, — она улыбнулась. — Будет.
Жизнь не стала идеальной. Нина Фёдоровна по-прежнему иногда пыталась навязать своё мнение. Но теперь Олег останавливал её. Мягко, но твёрдо. Марина научилась не принимать её слова близко к сердцу. А свекровь научилась уважать границы.
Они не стали лучшими подругами. Но стали семьёй. Настоящей семьёй, где у каждого есть своё место. Где невестка не чувствует себя чужой. Где муж не выбирает между матерью и женой, потому что это не война, а просто жизнь.
И когда спустя год Марина сказала Олегу, что беременна, он первым делом позвонил маме. И Нина Фёдоровна заплакала от счастья. Настоящей, искренней радости. И Марина поняла, что всё это время свекровь просто боялась. Боялась потерять сына. Боялась, что новая семья вытеснит её из его жизни.
А когда родилась маленькая Катя, Нина Фёдоровна стала самой любящей и заботливой бабушкой на свете. Она приходила помогать, но спрашивала разрешения. Она давала советы, но не настаивала. Она научилась быть не хозяйкой, а гостьей в доме своего сына.
И Марина была благодарна. Благодарна мужу, который нашёл в себе силы изменить всё. Благодарна свекрови, которая смогла измениться. И благодарна себе, за то, что не сдалась тогда, четыре года назад, когда всё казалось безнадёжным.
Потому что иногда, чтобы стать семьёй, нужно пережить войну. И выйти из неё не победителями, а просто людьми, которые поняли: любовь — это не про идеальность. Это про готовность меняться друг для друга.
Сбагрили племянника