Когда сердце становится холодным
Маша помнила каждый вечер своего детства — как папа усаживал её на колени и читал сказки, водя пальцем по строчкам. Мама в это время сидела за письменным столом, проверяя тетради своих учеников, и изредка бросала строгий взгляд:
— Виталий, потише! Соседи жаловаться будут.
— Да ладно тебе, Светлана, — смеялся папа, обнимая дочку крепче. — Наша принцесса же должна знать, что в мире есть настоящие чудеса!
Маша всегда была папиной дочкой. Мама, конечно, любила её, но как-то… сдержанно, по-учительски. Всегда напоминала о хороших манерах, о том, что нужно вести себя как юная леди. А папа — он умел превратить обычный поход в магазин в увлекательное приключение.
— Видишь вон того дяденьку? — шептал он заговорщически. — Держу пари, он покупает торт для своей любимой жены, которая сегодня вернется из командировки.
Маша хихикала и придумывала свои версии. Так они и жили — в мире, где каждая мелочь имела свою историю, где папа всегда находил время выслушать её детские проблемы и переживания.
Когда Маше исполнилось восемнадцать, в их доме появился Андрей. Высокий, с тёмными волосами и быстрыми глазами, которые почему-то не задерживались ни на чём дольше нескольких секунд. Маша влюбилась без памяти — первая любовь накрыла её с головой, как майская гроза.
Но папа… папа насторожился.
— Послушай, дочка, — сказал он как-то вечером, когда они сидели на кухне за чаем. — Я, конечно, могу ошибаться, но… что-то мне не нравится в этом твоём Андрее.
— Папа! — возмутилась Маша. — Ты его толком и не знаешь!
— Может быть. Просто… в глаза не смотрит, понимаешь? И на прямые вопросы отвечает как-то… увиливает. — Виталий вздохнул. — Ладно, это твоя жизнь. Только обещай мне — будь осторожна.
Маша тогда только отмахнулась. Что может понимать папа в любви? Андрей был такой интересный, такой взрослый! Работал начальником цеха на заводе, зарабатывал неплохие деньги. Говорил о том, как они будут жить, какую квартиру снимут, сколько детей у них будет.
— Обязательно сына хочу, — часто повторял он. — Чтобы фамилию продолжил, понимаешь?
Свадьбу сыграли скромно. Папа, конечно, старался изо всех сил — костюм новый купил, ресторан заказал. А потом… потом случилось страшное.
Грипп подкосил Виталия как-то вдруг, неожиданно. Он даже не жаловался особо, только стал чаще прикладывать руку к груди и морщиться.
— Да ерунда, — отмахивался он от Светланы. — Переутомился немного. Пройдёт.
Не прошло. В тот ноябрьский вечер папа упал прямо в коридоре, только вернувшись с работы. Маша до сих пор помнила эти двадцать минут ожидания скорой — как мама сжимала его холодную руку, как часы на стене тикали невыносимо громко, как хотелось кричать, чтобы время остановилось.
Но время не остановилось. Папы не стало.
Маша словно осиротела. Да, мама была рядом, но мама никогда не умела утешать так, как папа. Она замкнулась в себе ещё больше, ушла в работу с головой, и дом стал каким-то пустым, выхолощенным.
Спасением стала беременность. Первую дочку назвали Витой — в честь дедушки. Андрей, конечно, расстроился, что не сын, но виду не подавал. А вот когда через три года родились двойняшки — тоже девочки — он уже не скрывал своего раздражения.
— Опять девки! — бросил он, глядя на крошечных Алёнку и Дашу. — Маша, ну что ж ты такая? Неужели не можешь мне сына родить?
— Андрей, ты что говоришь? — растерянно пролепетала Маша. — От женщины же пол ребёнка не зависит…
— Ещё и умничаешь! — взорвался он. — Мне нужен наследник, понимаешь? А ты мне плодишь одних девчонок!
С каждым месяцем Андрей становился всё холоднее, всё раздражительнее. Постоянно попрекал деньгами — мол, не умеет Маша экономить, тратит на ерунду. А когда к концу месяца зарплаты не хватало, устраивал целые скандалы.
— Вот смотри! — кричал он, тыкая чеками в лицо жене. — Опять на детское питание потратила! А нельзя было подешевле взять?
— Андрей, ну как же… Малышки же…
— Малышки, малышки! А обо мне кто подумает? Я как раб пашу, а денег всё равно нет!
Девочки вжимались в диван, Вита прикрывала ручонками уши близняшек. А Маша молчала и думала: «Господи, если бы папа был жив… Он бы никогда не позволил так с нами обращаться».
Последние месяцы Андрей домой возвращался как на каторгу. Мрачный, всегда чем-то недовольный. Маша чувствовала — что-то изменилось, что-то сломалось окончательно. И тогда она вспомнила папины слова: «Этот человек не сделает тебя счастливой».
А потом появилась эта… Олеся. Молоденькая практикантка в цеху у Андрея. Красивая, стройная, из богатой семьи. У неё была своя квартира, своя машина, и главное — никаких обязательств.
Андрей не скрывал больше. Домой приходил только переночевать, и то не всегда. Маша молчала — что было говорить? А потом он пришёл и сказал то, чего она боялась услышать:
— Маша, мы с тобой чужие стали. Совсем чужие. Олеся беременна, у нас будет сын. Я принял решение — разводимся. Забирай девочек и уходи к матери. Места там много, как-нибудь устроитесь.
Он говорил это спокойно, буднично — как будто обсуждал погоду. А Маша сидела и думала: «Вот оно. Папа был прав с самого начала».
— Я буду помогать, — продолжал Андрей, — что положено по закону. Можешь не волноваться. А эту квартиру нам всё равно освобождать — задолжали хозяину прилично.
Маша собирала вещи молча. Слёзы лились сами собой, но не от боли — от облегчения. Наконец-то этот кошмар закончится.
— Мама, а мы больше не будем жить с папой? — спросила Вита, помогая складывать игрушки.
— Нет, солнышко. Теперь мы будем жить с бабушкой. А потом у нас будет своя квартира, хорошая и уютная.
— А папа?
— Папа… папа будет жить отдельно.
Первые месяцы у мамы были тяжёлыми. Светлана, конечно, помогала с детьми, но и сама переживала — дочь с тремя малышками на руках, никакой работы, никаких перспектив.
— Надо было меня послушать, — вздыхала она по вечерам. — Я же видела, что он не тот человек.
— Мама, не надо, — тихо отвечала Маша. — Что случилось, то случилось.
Но сдаваться Маша не собиралась. Папа не зря водил её к лучшим репетиторам по английскому, не зря говорил, что она самая умная. Она найдёт работу, встанет на ноги, и будет сама воспитывать своих девочек.
Повезло неожиданно. В крупной логистической компании требовался переводчик технической документации. Маша прошла собеседование на отлично — английский у неё был действительно великолепный.
— Вы нам подходите, — сказал директор. — Когда можете приступить?
— Хоть завтра, — ответила Маша.
И началась новая жизнь. Вставала в шесть утра, будила девочек, завтракала вместе с ними, потом мама отводила Виту в школу, а близняшек — в детский сад. Работала Маша с утра до вечера, переводила тонны документов, изучала новые термины, совершенствовала свой английский.
Зарплата была хорошая. За год Маша накопила на первоначальный взнос для ипотеки. А тут ещё и льготы положились — материнский капитал за третьего ребёнка.
— Знаете что, — сказал директор, когда Маша пришла просить отгул для оформления документов на квартиру, — вы наш лучший сотрудник. Компания поможет с первым взносом. Считайте это премией за отличную работу.
Новая квартира была небольшой, но светлой и уютной. Три комнаты — девочкам по одной, и себе. Кухня просторная, ванная с хорошей сантехникой. Маша ходила по комнатам и не могла поверить — это действительно их дом, их собственный дом.
— Мама, а здесь и правда будем жить только мы? — спрашивала Алёнка.
— Только мы, солнышко. Никто нас отсюда не прогонит.
Об Андрее Маша почти не думала. Изредка звонила его мама — рассказывала, что сын женился на этой Олесе, что родился у них мальчик, что счастья, правда, особого не видно.
— Ссорятся постоянно, — жаловалась бывшая свекровь. — Олеся — девка избалованная, привыкла, чтобы всё было по её прихоти. А Андрей… Андрей пытается свой бизнес поднять, влез в долги по уши.
Маша слушала и думала: «И хорошо, что я не рядом с этим всем».
А потом всё у Андрея рухнуло окончательно. Бизнес прогорел, долги остались. Кредиторы требовали деньги, грозили серьёзными неприятностями. Тесть от зятя отвернулся — не собирался он оплачивать чужие долги. Олеся подала на развод и сказала ясно:
— На меня больше не рассчитывай. И на папу тоже.
Андрею пришлось продать материнскую квартиру, машину, занимать у всех знакомых. Кое-как рассчитался. Матери купил комнату в общежитии, себе — тоже. И остался один — без семьи, без денег, без будущего.
И тогда он вспомнил о Маше и о своих дочерях.
Прошло почти шесть лет с момента их расставания. Андрей выяснил у бывшей тёщи новый адрес и однажды вечером постучал в дверь Машиной квартиры.
За дверью слышался звонкий детский смех, чьи-то быстрые шаги. Сердце его сжалось от острой боли — он вдруг понял, что упустил всё самое важное в жизни.
Дверь открыла Маша. Постарела, похудела, но глаза… глаза стали какими-то спокойными, мудрыми.
— Андрей? — удивилась она. — Проходи.
Девочки выглядывали из комнаты осторожно, настороженно. Вита уже большая была, лет четырнадцать, узнала отца. А близняшки — они же совсем малышками были, когда он ушёл…
— Маша, я… — начал Андрей и осёкся. Что он собирался сказать? Что раскаивается? Что хочет вернуться? — Я всё потерял. Совсем всё.
— Знаю, — тихо ответила Маша. — Мама твоя рассказывала.
— Можно мы… можно мы попробуем сначала? Я понимаю, что виноват, что повёл себя как… как последняя сволочь. Но девочки — они же мои дочери! И ты… ты была хорошей женой.
Маша смотрела на него внимательно, изучающе. И в её глазах не было ни злости, ни обиды, ни радости. Ничего. Пустота.
— Андрей, — сказала она наконец, — прошло много времени. Слишком много. Мы с девочками привыкли жить без тебя. И нам… нам хорошо.
— Но я же отец! Я имею право…
— Конечно, имеешь. На встречи, на общение. Если девочки захотят. Но не на то, чтобы вернуться в семью, которую сам же и разрушил.
Он попытался ещё что-то сказать, но Маша уже подошла к двери, открыла её.
— Извини, Андрей. Слишком поздно.
Он вышел, сутулясь, словно постаревший на десять лет. А Маша закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Девочки подошли, обняли.
— Мама, а он ещё придёт? — спросила тихо Даша.
— Не знаю, солнышко. Может быть.
— А мы хотим, чтобы он приходил?
Маша посмотрела на своих дочерей — таких красивых, умных, добрых. Они выросли без отца, но не стали от этого хуже. Наоборот — стали сильнее.
— Решать вам, девочки. Вы уже большие, можете сами выбирать.
А сама подумала: «Прости, папа, что не послушала тебя сразу. Но зато теперь я знаю — любовь должна делать сильнее, а не слабее. И мои девочки это тоже поймут».
За окном зажигались огни вечернего города, а в их уютной квартире пахло ужином и детскими книжками. И этого было достаточно для счастья.
Держал в ежовых рукавицах