Свекровь улыбалась мне так широко, что у меня мороз пробежал по спине.
Я стояла на пороге её квартиры с тортом в руках и не могла понять, что изменилось. Галина Петровна никогда не была ко мне приветлива. За три года брака с её сыном Андреем я привыкла к холодным кивкам, колким замечаниям и демонстративным вздохам. А тут — распахнутые объятия и сияющие глаза.
— Катенька, проходи скорее! Я так рада тебя видеть!
Она буквально втянула меня в прихожую. Торт едва не выпал из моих рук.
Андрей позвонил утром и попросил заехать к маме. Сказал, что она хочет поговорить о чём-то важном. Я насторожилась. Обычно свекровь общалась со мной через сына, словно я была недостойна прямого контакта.
— Садись, садись, — она суетилась вокруг стола, расставляя чашки. — Чай? Кофе? У меня есть твоё любимое варенье из крыжовника.
Она помнила моё любимое варенье? С каких пор?
Я осторожно села на край стула. Квартира Галины Петровны была идеально чистой, как всегда. Ни пылинки, ни лишней вещи. Здесь пахло лавандой и чем-то старым, затхлым, что не выветривалось никакими освежителями.
Свекровь села напротив и сложила руки на столе. Её улыбка стала ещё шире.
— Катенька, я хотела извиниться.
Я чуть не подавилась воздухом.
— Извиниться?
— Да. За всё. За эти три года. Я была к тебе несправедлива.
Она говорила это так искренне, что я почти поверила. Почти. Но что-то в её глазах не давало мне расслабиться. Какой-то холодный блеск под маской раскаяния.
— Я понимаю, что вела себя как чужой человек, — продолжала она. — Но ты должна понять. Андрюша — мой единственный сын. Я растила его одна после того, как его отец нас бросил. Мне было трудно принять, что он теперь принадлежит другой женщине.
Принадлежит. Интересный выбор слова.
— Но теперь я вижу, как вы счастливы вместе. Как он тебя любит. И я хочу начать всё сначала. Стать тебе настоящей семьёй.
Она протянула руку через стол и накрыла мою ладонь своей. Прикосновение было сухим и прохладным.
— Что скажешь, доченька?
Доченька. Это слово из её уст звучало как скрежет ножа по стеклу.
Но я улыбнулась. Что мне оставалось делать? Андрей мечтал, чтобы мы поладили. Может, свекровь действительно изменилась?
— Конечно, Галина Петровна. Я тоже хочу, чтобы у нас были хорошие отношения.
Она просияла.
— Вот и чудесно! И давай без отчеств. Зови меня просто мама.
Мама. Моя собственная мама жила в другом городе, и я скучала по ней каждый день. Может, это шанс обрести семью здесь?
Следующие недели прошли как в тумане. Свекровь звонила мне каждый день. Интересовалась моими делами, давала советы, приглашала на чай. Андрей был счастлив.
— Видишь, я же говорил, что мама просто привыкала к тебе, — сказал он однажды вечером, обнимая меня на диване. — Теперь вы подружитесь.
Я хотела в это верить. Очень хотела.
Но мелкие детали не давали мне покоя.
Например, свекровь стала часто заходить к нам без предупреждения. У неё был свой ключ — Андрей дал его ещё до нашей свадьбы. Раньше она им почти не пользовалась. Теперь я приходила домой и заставала её на кухне.
— Решила приготовить вам ужин, — объясняла она с улыбкой. — Андрюша так любит мои котлеты.
Андрюша действительно любил её котлеты. Больше, чем мои.
Потом она начала переставлять вещи. Незаметно, по чуть-чуть. Сначала специи на кухне. Потом полотенца в ванной. Однажды я обнаружила, что все мои книги на полке сдвинуты в угол, а на их месте стоят фотографии маленького Андрея.
— Мама просто хочет помочь, — отмахивался муж, когда я пыталась об этом заговорить. — Не придирайся.
Я не придиралась. Я наблюдала.
И чем больше наблюдала, тем отчётливее видела узор. Свекровь не просто «помогала». Она медленно, методично занимала моё место в собственном доме.
Переломный момент наступил через два месяца.
Я вернулась с работы раньше обычного. Голова раскалывалась от мигрени, хотелось только лечь и закрыть глаза. Но, открыв дверь, я услышала голоса на кухне.
Андрей и его мать. Они не слышали, как я вошла.
— Мам, ну хватит уже, — голос мужа звучал устало. — Катя хорошая жена.
— Хорошая? — свекровь фыркнула. — Андрюша, открой глаза. Она тебя использует. Живёт в твоей квартире, тратит твои деньги, а что взамен? Где внуки? Три года, и ничего!
Я застыла в прихожей. Сердце колотилось так громко, что казалось, они должны его слышать.
— Мы не торопимся с детьми, — возразил Андрей, но как-то неуверенно.
— Не торопитесь? Или она не хочет? Я видела у неё в сумке противозачаточные. Она специально не беременеет!
Это была ложь. Наглая, бессовестная ложь. Мы с Андреем планировали ребёнка. У меня были проблемы со здоровьем, я проходила обследования. Он знал об этом.
Но сказал ли он это матери?
— Мам, это наше с Катей дело, — его голос стал тише.
— Ваше дело? А моё дело — смотреть, как мой сын загубил жизнь? Я столько лет на тебя положила! Всё ради тебя! А ты выбрал эту… эту пустышку!
Тишина.
Я ждала, что Андрей скажет что-то в мою защиту. Что возразит. Что хотя бы попросит мать не оскорблять его жену.
— Ладно, мам. Я подумаю.
Подумаю. Он сказал «подумаю».
Я тихо отступила к двери и вышла. На улице накрапывал дождь. Я брела по мокрому тротуару, не замечая ничего вокруг. В голове звенела пустота.
Три года. Три года я пыталась стать частью этой семьи. Терпела холодность свекрови, радовалась её внезапной «оттепели», верила, что всё наладится. А оказалось, что пока я строила мосты, она копала под меня подкоп.
И мой муж… Мой муж даже не попытался меня защитить.
Домой я вернулась поздно. Андрей уже спал. Или притворялся, что спит. Я легла рядом, глядя в потолок. Рядом со мной лежал человек, которого я, казалось, совсем не знала.
Утром за завтраком он был непривычно молчалив. Я тоже не начинала разговор. Между нами повисла невидимая стена.
— Катя, — наконец сказал он, не глядя мне в глаза. — Мама предложила… ну, чтобы мы пожили у неё какое-то время.
Я медленно поставила чашку на стол.
— Пожили у неё?
— Да. Ну, знаешь, чтобы сэкономить. Платить за две квартиры — это же расточительство. А у мамы места много. Три комнаты на одну.
Он говорил это так, будто предлагал что-то разумное. Логичное. Будто не понимал, что это означает.
— Андрей, — я старалась говорить спокойно. — Ты хочешь, чтобы мы переехали к твоей маме?
— Временно. Пока не накопим на первый взнос по ипотеке.
Временно. Я знала, как работает это «временно» у свекрови. Временно превращается в постоянно. Гостья становится прислугой. А невестка — лишним элементом в доме, где всё принадлежит матери.
— Нет.
Он наконец посмотрел на меня. В его глазах было удивление.
— Что — нет?
— Я не перееду к Галине Петровне.
— Но почему? Это же разумно!
— Потому что я знаю, чего она хочет на самом деле, Андрей. Она хочет, чтобы я исчезла из твоей жизни. Вчера я слышала ваш разговор.
Его лицо побледнело.
— Ты… слышала?
— Да. Слышала, как она называла меня пустышкой. И слышала, как ты сказал «я подумаю».
— Катя, ты неправильно поняла…
— Что я неправильно поняла? — моя сдержанность дала трещину. — Что твоя мать три года делала вид, что принимает меня, только чтобы потом нанести удар? Или что мой муж не способен сказать ей ни слова против?
Андрей встал из-за стола. Его руки тряслись.
— Она моя мать! Я не могу просто послать её!
— Я не прошу тебя её посылать. Я прошу тебя защитить свою семью. Меня. Твою жену.
— Ты всё усложняешь!
— Нет, Андрей. Это твоя мать всё усложняет. А ты позволяешь ей это делать.
Мы стояли друг напротив друга. Между нами был стол с остывшим завтраком. И пропасть, которую я только сейчас начала осознавать в полной мере.
— Ты заставляешь меня выбирать, — тихо сказал он.
— Я никого не заставляю выбирать. Но если для тебя это выбор — между мной и возможностью жить под маминым контролем — тогда, пожалуй, ты его уже сделал.
Следующие дни были невыносимыми.
Андрей почти не разговаривал со мной. Приходил поздно, уходил рано. Я знала, что он проводит время у матери. Наверное, они обсуждали меня. Планировали, как справиться с «проблемой».
Свекровь тоже изменила тактику. Она больше не звонила мне. Не заходила в гости. Но я чувствовала её присутствие везде. В каждом тяжёлом вздохе Андрея. В каждом его взгляде, полном упрёка.
А потом пришло письмо.
Обычный белый конверт в почтовом ящике. Без обратного адреса. Внутри — несколько листов бумаги.
Это были распечатки переписки. Андрея с его матерью. Кто-то прислал мне это анонимно.
Я села на диван и начала читать. С каждой строчкой внутри меня что-то отмирало.
«Андрюша, ты должен настоять на переезде. Как только она окажется под моей крышей, я найду способ показать тебе её истинное лицо».
«Мам, она не согласится просто так».
«Тогда создай условия. Скажи, что у вас финансовые трудности. Женщины боятся бедности».
«А если не сработает?»
«Сработает. А если нет — есть другие методы. Я нашла одну интересную вещь в её документах, когда убиралась у вас…»
Документы. Она рылась в моих документах.
Дальше шло обсуждение какой-то «компрометирующей информации», которую свекровь якобы нашла. Что именно — из переписки было непонятно. Но намерения были кристально ясны. Она собиралась меня уничтожить. И мой муж был её соучастником.
Я сидела с этими бумагами в руках, когда открылась входная дверь. Андрей. Он был один.
— Катя, нам надо поговорить, — начал он, не замечая моего состояния. — Мама предложила компромисс. Мы не будем переезжать к ней. Но она… она хочет, чтобы ты извинилась за то, что подслушивала.
Я подняла на него глаза.
— Извинилась?
— Ну да. Это ведь нехорошо — подслушивать чужие разговоры. Она обиделась.
— А это? — я протянула ему листы. — Это тоже «нехорошо»?
Он взял бумаги. Начал читать. Я видела, как менялось его лицо. Недоумение, узнавание, страх.
— Откуда это у тебя?
— Неважно. Важно то, что здесь написано. Ты действительно планировал это вместе с ней? Заманить меня в её квартиру, чтобы она могла… что? Что она собиралась сделать?
— Катя, это не то, что ты думаешь…
— Тогда объясни мне, что это! Объясни, почему мой муж обсуждает со своей матерью, как создать мне «условия»! Что за «компромат» она нашла в моих вещах?
Он молчал. Его глаза бегали по комнате, не находя точки опоры.
— Я не знаю, о каком компромате она говорит, — наконец выдавил он. — Я думал, она просто… преувеличивает.
— Преувеличивает? Андрей, твоя мать планирует разрушить мою жизнь! И ты об этом знал!
— Она хочет как лучше…
— Для кого? Для меня? Или для себя?
Он не ответил. И это молчание сказало мне больше, чем любые слова.
— Уходи, Андрей.
— Что?
— Уходи. К маме. Туда, где тебе место. Где ты всегда был.
— Катя, ты не можешь…
— Могу. Эта квартира — моя. Куплена на деньги моих родителей. Ты прекрасно это знаешь. Так что уходи. И скажи своей матери, что её план сработал. Только не так, как она рассчитывала.
Он ушёл. Собрал сумку и ушёл, даже не попытавшись бороться.
Когда дверь закрылась, я не почувствовала облегчения. Только пустоту. Холодную, звенящую пустоту.
Телефон зазвонил через час. Номер был мне незнаком.
— Алло?
— Катя? — женский голос. Молодой, незнакомый. — Вы меня не знаете. Я Лена. Я работаю с Галиной Петровной. Это я прислала вам письмо.
Я села обратно на диван.
— Почему?
— Потому что она сделала то же самое с моей подругой. Два года назад. Светка была замужем за её племянником. Галина Петровна развела их точно таким же способом. Я видела, как она страдала. Когда узнала, что теперь она взялась за вас… я не смогла просто смотреть.
— Спасибо, — сказала я. — Спасибо, что предупредили.
— Катя, — Лена помолчала. — Вы сильная. Сильнее, чем Света. Не дайте ей сломать себя.
Я повесила трубку. За окном темнело. В квартире было тихо.
Свекровь победила. Она добилась того, чего хотела. Разлучила нас с Андреем.
Но, глядя в окно на вечерний город, я вдруг поняла кое-что важное.
Это была не её победа. Это было моё освобождение.
Три года я жила в иллюзии. Верила в семью, которой не существовало. В мужа, который никогда не был по-настоящему моим. Он всегда принадлежал ей — своей матери. Я была просто временной гостьей в их закрытом мире.
Теперь я была свободна.
Свободна от её манипуляций. От его слабости. От необходимости доказывать своё право на существование в собственном доме.
Телефон зазвонил снова. На экране высветилось: «Свекровь».
Я усмехнулась. Конечно. Она не могла не позвонить. Не могла не насладиться моментом.
— Слушаю.
— Катенька, — её голос был слащавым, как мёд с ядом. — Андрюша рассказал мне, что произошло. Мне так жаль. Но, может быть, это к лучшему? Вы оба были несчастны.
— Несчастны? Галина Петровна, единственным источником несчастья в этом браке были вы.
Пауза. Она не ожидала сопротивления.
— Я не понимаю, о чём ты, — её голос похолодел.
— Понимаете. Прекрасно понимаете. Вы три года плели интриги. Притворялись доброй, пока искали способ от меня избавиться. Думали, я не замечу? Думали, я буду тихо страдать и уйду в тень?
— Как ты смеешь…
— Я смею, потому что больше не боюсь вас. Вы забрали у меня мужа. Но знаете что? Он никогда не был моим. Он всегда был ваш — маменькин сынок, неспособный принять ни одного решения без вашего одобрения.
— Ты ещё пожалеешь! — голос свекрови сорвался на шипение.
— Возможно. Но жалеть буду только о потраченных годах. О том, что верила в человека, который этого не заслуживал. О том, что пыталась стать частью семьи, которая меня никогда не примет.
Я помолчала.
— Прощайте, Галина Петровна. Надеюсь, Андрей сделает вас счастливой. Ведь теперь он снова только ваш.
Я положила трубку.
А потом — впервые за долгое время — расплакалась. Не от горя. От облегчения. От осознания того, что самое страшное уже позади.
Следующие месяцы были нелёгкими. Развод, раздел общих вещей, бесконечные звонки Андрея с просьбами «всё обсудить». Я не отвечала.
Но постепенно жизнь налаживалась.
Я нашла новую работу. Возобновила старые дружбы, которые забросила, пытаясь угодить свекрови. Съездила к маме — к настоящей маме, которая обняла меня и не задавала лишних вопросов.
Через полгода мне написала Лена — та самая девушка, которая прислала письмо.
«Привет! Хотела сказать — у Андрея и Галины Петровны всё плохо. Она контролирует каждый его шаг. Он выглядит как живой мертвец. Все в офисе это видят».
Я прочитала сообщение и удалила его.
Это была уже не моя история.
Моя история только начиналась.
Мачехи бывают разные