Ключи от их новой квартиры лежали на столе уже третий день, но Марина так и не решалась их взять.
Она смотрела на связку с маленьким брелоком в форме домика и чувствовала, как в груди нарастает тревога. Квартира была подарком. Свадебным подарком от свекрови. И именно это не давало Марине покоя.
Галина Петровна никогда ничего не делала просто так. За три года знакомства с будущей невесткой она ни разу не упустила возможности напомнить, кто в их семье главный. Каждый её подарок был не подарком, а инвестицией. Вложением, которое обязательно потребует возврата с процентами.
— Ты опять на них смотришь? — голос мужа раздался из-за спины.
Марина вздрогнула. Денис стоял в дверях кухни, скрестив руки на груди. В его взгляде читалось раздражение.
— Просто думаю, — тихо ответила она.
— О чём тут думать? Мама подарила нам квартиру. Нормальные люди радуются, а ты три дня ходишь с похоронным лицом.
— Денис, я не уверена, что нам стоит это принимать.
Он рассмеялся. Резко, зло.
— Не принимать квартиру? Ты в своём уме? Знаешь, сколько она стоит? Мы бы лет двадцать на такую копили!
— Я знаю. Но твоя мама…
— Что моя мама? — он шагнул к ней, и Марина невольно отступила. — Моя мама — единственный человек, который о нас реально заботится. Который думает о нашем будущем. А ты вместо благодарности нос воротишь.
Марина хотела возразить, но слова застряли в горле. Она видела, как напряглись желваки на скулах мужа. Видела, как сузились его глаза. Этот разговор они уже вели десятки раз, и каждый раз он заканчивался одинаково. Денис вставал на сторону матери, а Марина оставалась виноватой.
Она молча взяла ключи со стола и положила их в карман.
— Хорошо. Поедем смотреть квартиру.
Квартира оказалась светлой и просторной. Две комнаты, большая кухня, новый ремонт в мягких бежевых тонах. Марина ходила по пустым комнатам и пыталась представить здесь их с Денисом жизнь. Пыталась почувствовать радость. Но вместо радости чувствовала только холод.
— Нравится? — Галина Петровна стояла у окна, сложив руки на груди. Её поза была расслабленной, но глаза внимательно следили за каждым движением невестки.
— Очень красиво, — выдавила Марина.
— Красиво, — кивнула свекровь. — Я специально выбирала. Хороший район, рядом школа, детский сад. Для будущих внуков всё предусмотрела.
При слове «внуки» Марина почувствовала, как сжалось что-то внутри. Они с Денисом были женаты всего полгода, а свекровь уже планировала их жизнь на годы вперёд.
— Спасибо вам огромное, — Денис обнял мать. — Ты у меня лучшая.
— Знаю, сынок, знаю, — Галина Петровна похлопала его по спине. — Для тебя — всё что угодно. Лишь бы ты был счастлив.
Она произнесла это, глядя прямо на Марину. И в этом взгляде читалось: «Я для него всё. А ты — никто».
Переезд занял две недели. Марина разбирала коробки, расставляла мебель, вешала шторы. Денис помогал мало — работа, усталость, дела. Зато Галина Петровна приезжала каждый день.
— Марина, ты неправильно шторы повесила. Слишком низко. Переделай.
— Марина, зачем ты поставила диван к этой стене? К той — лучше.
— Марина, эти тарелки ужасные. Выброси. Я привезу нормальные.
Свекровь не просила. Свекровь приказывала. И Марина послушно выполняла, потому что это была не её квартира. Это был подарок. А за подарки нужно платить.
Первый серьёзный конфликт случился через месяц после переезда. Марина вернулась с работы и застала на кухне странную картину. Галина Петровна сидела за столом, а перед ней лежала стопка каких-то бумаг.
— Добрый вечер, — осторожно произнесла Марина.
Свекровь подняла голову. На её лице играла странная улыбка.
— А, Мариночка. Проходи, садись. Нам нужно поговорить.
Марина села напротив. Взгляд упал на бумаги, и она похолодела. Это были их с Денисом банковские выписки. Распечатки всех операций за последние три месяца.
— Откуда это у вас? — голос Марины дрогнул.
— Сынок дал. Я попросила — он дал. У нас секретов нет, — Галина Петровна постучала пальцем по одной из строчек. — Вот это что такое? Пятнадцать тысяч на какие-то курсы?
Марина почувствовала, как кровь приливает к щекам.
— Это курсы повышения квалификации. Для работы.
— А это? — палец переместился ниже. — Восемь тысяч на косметику?
— Это не косметика. Это уходовые средства. И это мои деньги, Галина Петровна.
— Твои? — свекровь рассмеялась. — Милая моя, пока вы живёте в моей квартире, ваши деньги — это семейные деньги. А семейными деньгами нужно распоряжаться разумно.
— Вы не имеете права проверять наши счета!
— Я имею право знать, на что тратятся деньги моего сына. И я вижу, что ты транжиришь направо и налево, пока он работает. Курсы, косметика, кафе с подружками… Это что, по-твоему, разумное поведение?
Марина встала. Руки тряслись.
— Я работаю не меньше вашего сына. И я сама решаю, на что тратить свою зарплату.
— Сядь, — голос Галины Петровны стал стальным. — Я ещё не закончила. Вот здесь, — она ткнула в другую строчку, — перевод родителям. Каждый месяц. Три тысячи. Это что?
— Это моим родителям. Помогаю им.
— Вот как? То есть моему сыну, который на тебя надрывается, денег на ипотеку не хватает, а ты своим родителям переводишь?
— У нас нет ипотеки! Вы же сами подарили квартиру!
Свекровь медленно поднялась. Она была невысокой женщиной, но сейчас казалась Марине огромной.
— Подарила. И могу забрать. Квартира оформлена на меня, дорогая моя невестка. Я просто разрешаю вам здесь жить. Пока разрешаю.
Марина почувствовала, как пол уходит из-под ног. Подарок. Конечно. Это никогда не было подарком.
— Где Денис? — прошептала она.
— Денис знает. Мы с ним всё обсудили. Он согласен, что пора навести порядок в вашем бюджете. С сегодняшнего дня я буду контролировать ваши расходы. Для вашего же блага.
Денис вернулся поздно. Марина ждала его в тёмной комнате, сидя на диване.
— Ты знал? — спросила она, когда он включил свет.
— О чём?
— О квартире. Что она оформлена на твою мать.
Он опустил глаза.
— Мама сказала, так надёжнее. Мало ли что…
— Мало ли что — это я, да? — Марина встала. — Ты боишься, что я заберу квартиру при разводе?
— Никто не говорит о разводе!
— Зато твоя мама говорит о контроле над нашими деньгами. Она хочет проверять каждую мою покупку. Каждый мой перевод. Это нормально, по-твоему?
Денис вздохнул и сел на диван, потирая виски.
— Она просто заботится о нас. Хочет, чтобы мы научились копить.
— Мы взрослые люди! — голос Марины сорвался на крик. — Нам не нужна нянька!
— Ты на маму не кричи, — он поднял голову, и в его глазах мелькнуло что-то холодное. — Она для нас столько сделала. А ты вечно недовольна.
— Денис, она хочет нами управлять. Она лезет в нашу жизнь, в наши деньги, в наши решения. Это не забота, это контроль!
Он встал и направился в спальню.
— Я устал. Поговорим завтра.
— Денис!
— Завтра, я сказал.
Дверь спальни закрылась. Марина осталась стоять посреди комнаты, чувствуя себя совершенно одинокой в этом чужом, подаренном, не принадлежащем ей доме.
Следующие недели превратились в кошмар. Галина Петровна требовала отчёт о каждой покупке. Денис передавал ей все данные по счетам. Свекровь звонила по несколько раз в день, спрашивая, где Марина, что делает, когда придёт домой.
— Это для твоей же безопасности, — объясняла она. — Мало ли что.
Марина чувствовала, как задыхается. Как будто невидимые руки сжимают горло всё сильнее и сильнее. Она пыталась говорить с Денисом, но каждый разговор заканчивался одинаково.
— Мама права. Мама знает лучше. Мама хочет как лучше.
Перелом случился в обычный вторник. Марина пришла с работы и увидела, что дверь квартиры открыта. Внутри раздавались голоса. Она вошла и замерла на пороге.
Галина Петровна стояла посреди комнаты, держа в руках коробку с вещами Марины. Её личными вещами — фотографиями, письмами, памятными безделушками.
— Что вы делаете? — голос Марины прозвучал неожиданно спокойно.
— Навожу порядок, — свекровь бросила коробку на диван. — Здесь слишком много хлама. Я решила разобрать.
— Это мои вещи.
— Вижу. Фотографии каких-то людей, открытки, ерунда всякая. Место только занимает.
Марина медленно подошла к коробке. Достала старую фотографию — она с родителями на даче, ей там лет десять.
— Вы рылись в моих вещах.
— Я наводила порядок в своей квартире, — отчеканила Галина Петровна. — И имею на это полное право.
Что-то щёлкнуло внутри Марины. Как будто лопнула натянутая до предела струна. Она аккуратно положила фотографию обратно в коробку и посмотрела на свекровь.
— Вы правы, — сказала она. — Это ваша квартира. И вы можете делать здесь что хотите.
Галина Петровна нахмурилась, не понимая, к чему клонит невестка.
— Вот именно. Наконец-то до тебя дошло.
— Дошло, — кивнула Марина. — Поэтому я ухожу.
— Что? — свекровь опешила.
— Ухожу. Собираю вещи и ухожу. Сегодня.
— Ты не посмеешь! А Денис?!
— Денис — ваш сын. Пусть живёт с вами в вашей квартире. Вы этого и хотели, правда? Чтобы он остался только вашим?
Марина развернулась и пошла в спальню. За спиной раздался визг:
— Стой! Ты никуда не пойдёшь! Я тебе запрещаю!
Но Марина уже не слышала. Она открыла шкаф и начала складывать вещи в сумку. Руки не дрожали. Внутри было пусто и спокойно, как после долгой болезни, когда температура наконец спадает.
Денис появился через час. Влетел в квартиру, красный, взъерошенный.
— Что тут происходит?! Мама в истерике!
Марина застегнула последнюю сумку и выпрямилась.
— Я ухожу.
— Куда?!
— Пока к родителям. Потом сниму квартиру.
— Ты не можешь просто так уйти!
— Могу. Здесь нет ничего моего. Ты сам сказал — это квартира твоей мамы. А я не хочу жить в чужом доме, где роются в моих вещах и контролируют каждую копейку.
Денис схватил её за руку.
— Марина, подожди. Давай поговорим. Мама погорячилась, я с ней поговорю…
— Ты с ней разговариваешь три года. Ничего не меняется, — она осторожно высвободила руку. — Денис, я люблю тебя. Но я не могу так больше. Я не могу жить в треугольнике, где я всегда третья лишняя.
— Это не так!
— Это так. И ты это знаешь.
Она подняла сумки и пошла к двери. Денис стоял посреди комнаты, растерянный, словно маленький мальчик.
— Ты правда уходишь?
Марина обернулась.
— Да. Но знаешь что? Ты можешь пойти со мной. Мы можем снять маленькую квартиру, жить скромно, но своей жизнью. Без контроля, без проверок, без твоей мамы в каждом нашем решении. Выбор за тобой.
Она открыла дверь и вышла, не оглядываясь.
Месяц прошёл как в тумане. Марина жила у родителей, работала, искала съёмное жильё. Денис звонил каждый день. Сначала умолял вернуться, потом злился, потом снова умолял. Галина Петровна тоже пыталась связаться — через общих знакомых, через соцсети. Марина не отвечала.
Она нашла маленькую студию на окраине города. Двадцать квадратных метров, старый ремонт, скрипучие полы. Но это было её. Только её.
В день переезда раздался звонок в дверь. На пороге стоял Денис. Похудевший, с тёмными кругами под глазами.
— Можно войти?
Марина молча отступила в сторону.
Он вошёл, огляделся. Маленькая комната, минимум мебели, на подоконнике — та самая фотография с родителями.
— Уютно, — сказал он.
— Мне нравится.
Они молчали. Потом Денис тяжело опустился на единственный стул.
— Я много думал. Весь этот месяц. Думал о нас, о маме, обо всём.
Марина прислонилась к стене, скрестив руки.
— И?
— Ты была права. Я это понял, когда ты ушла. Когда остался в той квартире один с мамой и её правилами. Знаешь, что она сказала, когда ты ушла? «Ну и хорошо. Одной проблемой меньше. Найдём тебе нормальную жену».
Он поднял на Марину глаза.
— И я вдруг понял, что для неё это игра. Она не хочет, чтобы я был счастлив. Она хочет, чтобы я был её. Всегда, полностью, безраздельно.
— И что ты решил?
Денис встал.
— Я съехал из той квартиры. Снял комнату у друга. Работаю, коплю. Хочу начать сначала. С чистого листа.
— А твоя мама?
— Мама в бешенстве. Не разговаривает со мной уже две недели.
Марина молчала, глядя на него. Перед ней стоял другой человек. Не тот самоуверенный маменькин сынок, который всегда знал, как правильно. А растерянный мужчина, который впервые в жизни сделал собственный выбор.
— Я не прошу тебя вернуться, — продолжил он. — Я знаю, что должен многое доказать. Но если ты дашь мне шанс… Мы можем попробовать заново. Здесь, в твоей квартире. Или в моей комнате. Неважно где. Главное — без неё.
Марина долго смотрела ему в глаза.
— Знаешь, что мне нужно от тебя, Денис?
— Что?
— Чтобы ты научился говорить «нет». Своей маме. Когда она лезет не в своё дело. Когда пытается контролировать. Когда обижает меня.
— Я научусь.
— Это будет сложно.
— Я знаю.
Она подошла к нему. Взяла его руки в свои.
— Тогда попробуем. Но запомни: я больше никогда не буду жить в чужом доме. И я больше никогда не позволю кому-то рыться в моих вещах и контролировать мои деньги. Это мои границы. И если ты хочешь быть со мной — ты должен их уважать.
— Я буду.
Она улыбнулась. Впервые за долгое время.
— Хочешь чаю? У меня есть только кружки из «Икеи» и пакетированный. Никаких фарфоровых сервизов и свежезаваренных листьев, как у твоей мамы.
Денис рассмеялся.
— Звучит идеально.
Они сидели на полу маленькой квартиры, пили чай из простых белых кружек и разговаривали. О будущем, о планах, о том, как будут строить свою жизнь. Без чужих советов, без контроля, без оглядки на чьё-то одобрение.
За окном темнело. В квартире не было даже нормальной люстры — только настольная лампа, бросавшая на стены тёплые тени.
Но это был их свет. В их доме. И это было началом их настоящей семьи.
Марина посмотрела на фотографию на подоконнике. Маленькая девочка улыбалась ей из прошлого. Девочка, которая выросла и научилась защищать себя.
«Спасибо, что научила меня быть сильной», — мысленно сказала она своим родителям.
А потом повернулась к мужу и улыбнулась.
Впервые за долгое время она чувствовала себя дома.
Хабалка