Валентина швырнула в сумку последнюю папку с отчётами, когда из-за приоткрытой двери кабинета донёсся хрипловатый голос начальника:
— Валентина Сергеевна! Зайдите-ка на минутку.
Она вздохнула. До поезда оставалось три часа, а ещё нужно было забежать в магазин, купить что-нибудь в дорогу, да и в аптеку — Катька первый раз полетит на самолёте, мало ли что.
Владимир Анатольевич сидел за своим массивным столом, заваленным бумагами, и перебирал толстыми пальцами какие-то квитанции. На подоконнике, как всегда, дымилась забытая сигарета.
— Садитесь, — он кивнул на стул. — Я тут подумал… Вы ведь у нас уже сколько — восемь лет?
— Девять будет осенью.
— Вот-вот. И ни разу толком не отдыхали. Всё по три дня, по пять… — Он полез в ящик стола, достал конверт. — Короче, выписал вам премию. К отпуску.
Валентина почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
— Владимир Анатольевич, да что вы… Не нужно…
— Ещё как нужно! — он сердито стукнул кулаком по столу, отчего подпрыгнула пепельница. — Вы мне тогда, помните, с налоговой помогли разобраться? Когда эти… пришли с проверкой? Я бы без вас пропал. Так что берите и не спорьте. И отдыхайте как следует. С дочкой-то куда?
— В Сочи. Она море никогда не видела.
Старик улыбнулся, и морщины вокруг его глаз стали ещё глубже.
— Правильно. Детям море показывать надо. У меня внучка в прошлом году первый раз съездила — до сих пор рассказывает. Ладно, бегите. А то Катерина вам этого не простит.
На улице пахло липой и пылью. Июльская жара висела над городом тяжёлым маревом. Валентина торопливо шла к остановке, прижимая к себе сумку с конвертом. В голове вертелись цифры — билеты, гостиница, питание… С премией должно хватить даже на какие-нибудь развлечения для Катьки.
У подъезда её уже ждали свёкры. Иван Петрович курил, прислонившись к стене, а Алла Ефимовна нервно теребила ремешок сумочки.
— Ну что, готовы? — Валентина попыталась улыбнуться.
— Валюш, — свекровь схватила её за руку, — ты точно узнавала? Там… безопасно?
— Мам, ну что вы как маленькая! Конечно, безопасно. Тысячи людей ездят.
— Тысячи людей много чего делают, — буркнул Иван Петрович, затушив окурок. — А у нас одна внучка.
Катя выскочила из машины и повисла на шее у матери.
— Мам! Мам! Я уже всё собрала! И купальник положила, и панамку, и крем от загара, как ты говорила!
— Умница моя.
Алла Ефимовна всхлипнула и полезла за платком.
— Вы уж там… осторожнее. Катюшу от воды далеко не отпускай. И номер на ночь запирайте. И документы в сейф…
— Мам, всё будет хорошо, — Валентина обняла пожилую женщину. — Мы же не навсегда уезжаем. Через две недели вернёмся.
— Через две недели, — повторила свекровь, словно пытаясь запомнить. — Хорошо. Счастливо вам.
Валентина смотрела, как серебристая «Лада» сворачивает за угол. Два года прошло с похорон Коли, а они всё никак не могут отпустить. Да и как отпустишь единственного сына?
В квартире пахло свежевыглаженным бельём. Катя носилась из комнаты в комнату, проверяя, не забыла ли чего.
— Мам, а если дождь пойдёт?
— На море тепло, даже если дождь.
— А если акула приплывёт?
— Акулы там не водятся.
— А откуда ты знаешь?
— Читала.
Валентина присела на кухне, налила себе остывшего чаю. На холодильнике магнитом была прикреплена фотография — они с Колей и маленькой Катей в парке. Коля смеётся, подбрасывает дочку вверх. Катя визжит от восторга. А Валентина стоит рядом, тревожно протянув руки — вдруг не поймает.
Не поймал. Не увернулся. Не успел.
«Встал посреди дороги, руки в боки, ухмыляется, — рассказывал потом свидетель, сосед с третьего этажа. — Думал, видно, машина свернёт. А тот как газанул…»
В аэропорту было шумно и многолюдно. Катя прилипла к огромному окну, за которым стояли самолёты.
— Мам, смотри! Вон тот, с синим хвостом! Мы на таком полетим?
— Не знаю, солнышко. Сейчас объявят.
— А вдруг он упадёт?
— Не упадёт.
— А откуда ты знаешь?
— Самолёты падают реже, чем машины разбиваются.
Катя задумалась, потом кивнула. Логика восьмилетнего ребёнка признала довод убедительным.
В самолёте дочь сразу прилипла к иллюминатору. Взлёт перенесла стоически, только покрепче вцепилась в мамину руку.
— Мам, а облака — они правда как вата?
— Правда.
— А можно по ним прыгать?
— Нельзя. Это просто пар.
— Жалко…
Гостиница оказалась небольшой, семейной. Трёхэтажное здание в пяти минутах от моря, увитое виноградом. Хозяйка, полная женщина лет пятидесяти, встретила их как родных.
— Ой, какая девочка! Первый раз на море? Вижу-вижу по глазам! У меня для таких специальный номер есть — с видом на море. Чтобы утром проснулась — и сразу увидела!
Катя запрыгала на месте.
— Мам, можно? Можно с видом на море?
— А сколько это будет стоить? — осторожно спросила Валентина.
— Да столько же! Он у меня всё равно свободный. Сезон только начинается.
Номер был небольшой, но уютный. Белые стены, синие занавески, и правда — из окна виднелась полоска моря.
— Мам, пойдём! Ну пойдём же скорее!
— Катюш, давай хоть вещи разложим…
— Потом! Мам, ну пожалуйста!
Валентина сдалась. В конце концов, ради этого «пожалуйста» она и работала как проклятая два года.
Дорога к морю вела через небольшой парк. Пахло хвоей, йодом и чем-то ещё — незнакомым, южным. Катя бежала впереди, оборачиваясь каждые несколько шагов — не отстала ли мама?
А потом деревья расступились, и перед ними открылось море.
Катя замерла. Постояла несколько секунд, глядя на бесконечную синеву, потом тихо выдохнула:
— Мамочка… Оно такое большое…
— Большое, — согласилась Валентина, чувствуя, как защипало глаза.
— И красивое.
— И красивое.
— Папа бы тоже сказал, что красивое?
— Обязательно бы сказал.
Вечерний пляж был почти пуст. Несколько парочек гуляли у кромки воды, вдалеке кто-то запускал воздушного змея. Катя сбросила сандалии и побежала к воде.
— Ой! Мам! Оно щекочется!
Волна лизнула детские пятки и отступила, оставив на песке кружевную пену.
— И холодное!
— Завтра будет теплее. Днём вода прогреется.
— А можно я ракушку возьму? Вот эту, беленькую?
— Конечно, можно.
Они брели по кромке прибоя. Катя собирала ракушки, Валентина смотрела на закат. Солнце медленно опускалось в море, окрашивая воду в розовый и золотой.
«Вот бы Колька это увидел, — подумала она и тут же одёрнула себя. — Хватит. Обещала же себе — не думать. Хотя бы эти две недели.»
На третий день Катя была уже совсем своя. Загорела — нос облез, несмотря на все кремы, — научилась нырять и даже подружилась с соседскими детьми.
— Мам, можно я с Машей и Ваней в волейбол поиграю?
— Играй. Только недалеко.
— Хорошо!
Валентина лежала на шезлонге под навесом и читала. Вернее, пыталась читать — буквы расплывались, мысли путались. Солнце, шум волн, детские голоса — всё сливалось в убаюкивающую мелодию.
Она задремала.
Проснулась от того, что кто-то тряс её за плечо.
— Мам! Мамочка!
Валентина резко села. Сердце ухнуло вниз.
— Что? Что случилось?
Катя стояла перед ней, и лицо у дочери было странное — не то испуганное, не то удивлённое.
— Мам… Я папу видела.
— Что?
— Папу. Он там, за баром. Покупал воду.
Валентина почувствовала, как к вискам прилила кровь.
— Катюш… Солнышко моё… Папы больше нет. Ты же знаешь.
— Знаю, — Катя упрямо мотнула головой. — Но я видела. Это был папа. Такой же. Только загорелый.
— Тебе показалось. Солнце, жара…
— Не показалось! — в голосе дочери звенели слёзы. — Пойдём, я покажу! Может, он ещё там!
Валентина встала. Что ещё оставалось делать? Пошла за дочерью к пляжному бару — небольшому навесу с холодильниками и столиками.
— Вон! — Катя дёрнула её за руку. — Вон он!
Валентина посмотрела в указанном направлении и почувствовала, как земля уходит из-под ног.
У дальнего столика, спиной к ним, сидел мужчина. Тёмные волосы, чуть длинноватые, как Коля любил. Широкие плечи. Манера сидеть, чуть склонив голову влево.
Мужчина встал, обернулся.
Это был Коля.
Её Коля. Только загорелый, в незнакомой гавайской рубашке, с бутылкой минералки в руке.
Он скользнул по ним равнодушным взглядом и пошёл прочь.
— Мам? — Катя дёргала её за руку. — Мам, это же папа? Почему он нас не узнал?
Валентина не могла говорить. В горле стоял ком, перед глазами плыли круги. Ноги сделались ватными.
— Пойдём, — выдавила она наконец. — Пойдём в номер.
— Но…
— Пойдём, Катя!
В номере она плеснула в лицо холодной воды, села на кровать. Катя устроилась рядом, обняла за шею.
— Мамочка, не плачь. Может, папа болеет? Может, он память потерял, как в кино показывают?
— Катюш… — Валентина погладила дочь по голове. — Это не папа. Просто очень похожий человек.
— Очень-очень?
— Очень-очень.
— Как две капли воды?
— Как две капли.
— А почему так бывает?
— Не знаю, солнышко. Бывает.
Катя помолчала, потом решительно заявила:
— Завтра посмотрим ещё раз. Вдруг это всё-таки папа?
Ночью Валентина не спала. Лежала, слушала дыхание дочери, шум волн за окном. В голове вертелись обрывки мыслей. Не может быть. Показалось. Солнечный удар. Похожий человек. Очень похожий. Двойник.
Но она же видела его своими глазами. Держала его холодную руку на кладбище. Бросала горсть земли на крышку гроба.
Или не его?
«Лицо сильно повреждено, — сказал тогда следователь. — Опознавать будете?»
Она опознала. По одежде, по часам, по обручальному кольцу. По родинке на шее.
А вдруг…
Нет. Бред. Чушь. Не может быть.
Утром она встала разбитая, с тяжёлой головой. Катя уже не спала — сидела у окна, смотрела на море.
— Мам, пойдём завтракать? А потом на пляж? Вдруг тот дядя опять придёт?
— Катюш…
— Мам, ну пожалуйста! Просто посмотрим!
После завтрака они пошли на пляж. Валентина старалась не думать, не всматриваться в лица. Расстелила полотенце, намазала Катю кремом.
— Можно я покупаюсь?
— Только где я вижу.
— Хорошо!
День тянулся бесконечно. Солнце палило нещадно, песок обжигал ноги. Валентина то и дело ловила себя на том, что оглядывается, ищет взглядом знакомую фигуру.
Он появился после обеда. Прошёл мимо, даже не взглянув в их сторону. Валентина смотрела ему вслед, чувствуя, как колотится сердце.
— Мам! — Катя вынырнула из воды. — Это опять он?
— Да.
— Пойдём за ним?
— Нет!
— Но мам…
— Я сказала нет, Катя.
Дочь надулась, но спорить не стала.
Вечером, когда Катя уснула, Валентина вышла на балкон. Курортный городок светился огнями. Где-то играла музыка, смеялись люди. Нормальные люди, приехавшие отдыхать. Не видящие призраков.
«Завтра поговорю с ним, — решила она. — Подойду и спрошу. И всё встанет на свои места.»
Но назавтра мужчина не появился. И послезавтра тоже. Валентина даже обрадовалась — значит, уехал. И хорошо. Меньше морока.
На пятый день их отдыха, когда она уже почти успокоилась, он появился снова. Шёл по пляжу, разговаривая по телефону. Валентина смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Те же жесты. Та же манера откидывать волосы со лба. Даже смеётся так же.
— Я сейчас, — сказала она Кате.
— Мам, ты куда?
— В туалет. Сиди здесь.
Она пошла следом за мужчиной. Он свернул с пляжа, направился к гостиницам. Валентина ускорила шаг.
Нужно было что-то сказать. Окликнуть. Но язык не слушался.
Мужчина вошёл в ворота отеля — большого, явно дорогого. Валентина остановилась. Постояла, глядя на стеклянные двери, потом повернула обратно.
— Ну что? — Катя смотрела на неё с надеждой.
— Ничего. Там очередь была.
Вечером, после ужина, они пошли гулять по набережной. Катя бежала впереди, разглядывала сувениры в лавочках. Валентина брела следом, погружённая в свои мысли.
— Красивая у вас дочка.
Она вздрогнула, обернулась.
Он стоял в двух шагах, засунув руки в карманы джинсов. Вблизи сходство было ещё поразительнее. Те же серые глаза. Тот же чуть ироничный изгиб губ.
— Спасибо, — выдавила Валентина.
— Вы меня простите, — мужчина чуть нахмурился, — но вы за мной уже несколько дней ходите. Я сначала думал — совпадение. Но сегодня… В чём дело? Мы знакомы?
Валентина молчала. Что она могла сказать? «Вы похожи на моего мёртвого мужа»?
— Если я вам чем-то не понравился… — начал он.
— Нет, — Валентина достала телефон дрожащими руками. — Просто… Посмотрите.
Она открыла фотографии, протянула ему. Мужчина взял телефон, и лицо его вытянулось.
— Какого чёрта…
Он листал фото, и с каждым снимком хмурился всё сильнее.
— Это что, розыгрыш? Фотошоп?
— Это мой муж. Был. Он погиб два года назад.
Мужчина поднял на неё глаза.
— Погиб?
— Его сбила машина.
— И вы думаете…
— Я ничего не думаю! — голос у Валентины сорвался. — Я его хоронила! Видела его в гробу! А потом прихожу на пляж, а там…
Она всхлипнула, отвернулась. Ну вот, размазня. Распустила нюни перед чужим человеком.
— Так, — мужчина вернул ей телефон. — Давайте присядем. Вон там кафе.
— Мне нужно за дочкой смотреть.
— Отсюда видно. Садитесь.
Валентина села. Мужчина заказал кофе, себе — виски.
— Меня Михаил зовут, — сказал он. — Можно просто Миша.
— Валентина.
— Очень приятно. Хотя обстоятельства… — он покачал головой. — Сходство действительно поразительное. Один в один.
— Вы не из нашего города? — спросила Валентина.
— Нет. Я из Питера. Приехал на две недели, отдохнуть. Работа нервная, врач прописал море и тишину.
— А родители?
— Живы, слава богу. В Питере живут. А что?
Валентина прикусила губу. Тупик.
— Знаете что, — Михаил достал телефон. — У меня есть знакомый, частный детектив. Хороший специалист. Сбросьте мне эти фото, я ему отправлю. Может, что-то выяснит.
— Зачем вам это?
— А вы бы спокойно жили, зная, что где-то есть ваш двойник? Точная копия? Мне тоже интересно разобраться.
Валентина переслала фотографии. Михаил что-то быстро набрал, отправил.
— Вот. Теперь ждём. Он обещал посмотреть.
— Мам! — Катя подбежала к их столику. — Можно мороженое?
— Можно.
Катя уставилась на Михаила. Тот улыбнулся.
— Привет. Ты Катя, да?
— Да. А вы… вы не мой папа?
— Нет. Просто похож.
— Очень похож, — серьёзно сказала Катя. — Прямо как две капли воды. У вас, наверное, есть дети?
— Нет у меня детей.
— Жалко. Вы бы были хорошим папой.
— Катя! — Валентина покраснела.
— Что? Я же вижу — он добрый. Как папа был.
Михаил рассмеялся.
— Спасибо за комплимент.
Потом, уже в номере, Катя долго не могла уснуть.
— Мам, а если это всё-таки папа? Просто он заболел и забыл нас?
— Это не папа, Катюш.
— А если братья? Бывают же братья-близнецы.
— Бывают. Но папа говорил, что у него нет братьев.
— Может, он не знал?
— Спи давай.
— Мам, а дядя Миша завтра придёт?
— Не знаю.
— Пусть приходит. Он хороший.
Валентина погладила дочь по голове. Хороший. Да, похоже на то. Коля бы на месте Михаила просто рассмеялся и ушёл. Не стал бы разбираться, звонить детективам.
Коля вообще не любил сложностей.
Следующие два дня прошли странно. Михаил появлялся на пляже, здоровался, иногда присаживался поболтать. Катя к нему прилипла — показывала ракушки, рассказывала про школу, тянула купаться.
— Не надоедай дяде, — одёргивала Валентина.
— Да ладно, — отмахивался Михаил. — Мне не сложно.
На третий день он пришёл с серьёзным лицом.
— Есть новости. Детектив кое-что накопал. Давайте отойдём?
Они оставили Катю с соседскими детьми, отошли к краю пляжа.
— В общем, так, — Михаил закурил. — Ваш муж, Николай Сергеевич Волков, действительно погиб два года назад. Все документы в порядке, свидетельство о смерти настоящее. Но…
— Но?
— Есть одна странность. В детстве он был усыновлён. Это вы знали?
Валентина кивнула. Свекровь рассказывала.
— А знали, что усыновлён он был из дома малютки в Новгороде? И что там в тот же день усыновили ещё одного мальчика? Того же возраста?
Валентина почувствовала, как похолодели руки.
— Записи в архиве сохранились плохо, — продолжал Михаил. — Но детектив считает, что это могли быть близнецы. Которых разлучили при усыновлении.
— Но… но как же…
— А вот так. В те годы это случалось. Не было строгого запрета. Если усыновители из разных городов, если документы оформлены с разницей в несколько дней…
Он затянулся, выпустил дым.
— Я позвонил родителям. Мама сначала отнекивалась, а потом… В общем, призналась. Они меня усыновили. Из того же дома малютки. В тот же месяц.
Валентина села прямо на песок. Ноги не держали.
— То есть вы…
— Похоже на то. Мне тридцать пять. Ему было бы столько же. День рождения отличается на три дня — но это могли специально в документах изменить.
— Боже мой…
— Вот и я так подумал.
Они молчали. Где-то вдалеке кричали чайки. Катя махала маме с воды — смотри, как я умею!
— И что теперь? — тихо спросила Валентина.
— Не знаю. Честно — не знаю. Можно сделать тест ДНК, но… А смысл? Человека не вернёшь.
— Да.
— С другой стороны, — Михаил смотрел на море, — я всю жизнь чувствовал, что мне чего-то не хватает. Как будто… как будто часть меня где-то потерялась. Родители хорошие, любили, ни в чём не нуждался. А вот это чувство…
— Коля тоже говорил, — Валентина сглотнула. — Говорил — как будто он половинка чего-то.
— Надо же…
Вечером Валентина позвонила свекрови. Долго не могла начать, мялась, подбирала слова.
— Мам, я тут… В общем, я встретила человека. Он точная копия Коли.
На том конце повисло молчание.
— Мам?
— Я слушаю, — голос у Аллы Ефимовны был глухой.
— Мы выяснили… Кажется, это брат Коли. Близнец.
Опять молчание. Потом всхлип.
— Мама?
— Я… я думала, никто не узнает. Столько лет прошло.
— Так это правда?
— Правда, Валюша. Бог меня простит, правда. Их было двое в детдоме. Близнецы. А у нас денег… Мы еле на одного наскребли. И документы… Там заведующая, царство ей небесное, пошла навстречу. Оформила как одиночное усыновление.
— Но почему вы Коле не сказали?
— А что говорить? Что где-то есть брат, которого мы бросили? Как он бы к нам после этого относился?
Валентина не знала, что ответить.
— Валюш, — свекровь заговорила быстро, сбивчиво, — а какой он? Как живёт? Семья есть?
— Не женат. Живёт хорошо, по виду. Работает в какой-то фирме, не спрашивала подробно.
— Образование есть?
— Наверное. Говорит грамотно.
— Слава богу… Слава богу…
Трубку взял Иван Петрович.
— Валь, ты это… Если он захочет, привези его. Познакомиться.
— Пап, я не знаю…
— Привези. Мы должны. Понимаешь? Должны хотя бы в глаза ему посмотреть.
Следующие дни пролетели как в тумане. Михаил приходил каждое утро, проводил с ними целый день. Катя была в восторге — дядя Миша учил её плавать кролем, строил замки из песка, покупал сладкую вату.
— Не балуйте её так, — говорила Валентина.
— А кому её баловать? — отвечал он.
По вечерам, когда Катя засыпала, они сидели на балконе, пили вино, разговаривали. Михаил рассказывал о своей жизни — окончил институт, работал программистом, потом открыл свою фирму.
— Женат не был. Встречался с разными женщинами, но… Не то всё. Не цеплялось.
— Почему?
— Не знаю. Может, стандарты высокие. А может… — он помолчал. — Может, подсознательно искал то, что потерял в детстве. Семью. Настоящую семью.
В последний вечер перед отъездом он пригласил их в ресторан. Катя важно восседала за столом, пила сок через трубочку.
— Дядя Миша, а вы к нам в гости приедете?
— Если мама пригласит.
— Мам, пригласи!
Валентина покраснела.
— Конечно, приезжайте. Адрес я вам дам.
— А лучше поехали с нами! — Катя подпрыгнула на стуле. — У нас диван раскладывается!
— Катя!
— Что? Дядя Миша хороший. И на папу похож. И тебе с ним весело.
— Екатерина!
Михаил рассмеялся.
— Из уст младенца, как говорится. Валь, а правда — вам со мной весело?
Она подняла на него глаза. Что она могла сказать? Что эти дни были самыми счастливыми за последние два года? Что она боится завтрашнего отъезда? Что…
— Правда, — сказала она тихо.
— Тогда я точно приеду. Через неделю у меня отпуск кончается, дела подчищу — и приеду. Если вы не против.
— Не против, — ещё тише сказала Валентина.
Ночью она опять не спала. Лежала, слушала дыхание дочери, думала. Это неправильно. Нельзя встречаться с братом покойного мужа. Люди не поймут. Осудят. Да и сама она…
А что она сама?
Она ведь полюбила не лицо Коли. Не его внешность. А то, что было внутри. Лёгкость, с которой он относился к жизни. Умение радоваться мелочам. Смех.
А Михаил… Он другой. Серьёзнее, основательнее. Но в нём есть та же доброта. То же тепло.
«Коля, — подумала она, глядя в темноту, — ты бы меня понял. Ты всегда говорил — не кисни, живи. Вот я и пытаюсь.»
Утром Михаил проводил их в аэропорт.
— До встречи, принцесса, — он присел перед Катей на корточки. — Береги маму.
— Буду! А вы точно приедете?
— Обещаю.
Катя обняла его за шею, чмокнула в щёку. Михаил выпрямился, посмотрел на Валентину.
— Я позвоню, как приеду домой.
— Хорошо.
— Валь…
— Что?
— Спасибо.
— За что?
— За эти дни. За то, что не испугались. Не сбежали. За Катю.
— Это вам спасибо.
Они стояли, глядя друг на друга. Потом Михаил шагнул вперёд, коснулся губами её лба.
— До встречи.
В самолёте Катя уснула почти сразу. Валентина смотрела в иллюминатор на проплывающие внизу облака.
Новая жизнь. Звучит пафосно, но ведь правда — новая. Не надо больше бояться ночных звонков. Не надо прятать деньги. Не надо собирать тревожную сумку.
И можно позволить себе полюбить. Снова. По-другому.
Дома их встретили свёкры. Алла Ефимовна то и дело утирала глаза, Иван Петрович неловко хлопал Катю по плечу.
— Ну что, накупалась?
— Ага! И дядя Миша меня плавать научил! Мам, покажи фотки!
Валентина достала телефон. Свекровь взяла его дрожащими руками, и слёзы потекли по её щекам уже в открытую.
— Господи… Как две капли воды…
— Это точно, — подтвердил Иван Петрович, заглядывая через её плечо. — Валь, а он… нормальный?
— Нормальный, пап. Хороший человек.
— Слава богу. Слава богу.
Через два дня позвонил Михаил.
— Приехал. Всё дела разгрёб. Когда можно приехать?
— Хоть завтра, — сказала Валентина и покраснела. Слишком поспешно ответила.
— Тогда завтра и приеду. Вечерним поездом. Встретите?
— Встретим.
Катя прыгала до потолка.
— Дядя Миша едет! Мам, что приготовить? Он любит котлеты? А компот? А торт купим?
— Купим, — смеялась Валентина. — Всё купим.
На вокзале было людно. Дачники с рассадой, студенты с рюкзаками, бабушки с баулами. Катя стояла на цыпочках, высматривала.
— Вон! Вон он!
Михаил шёл по перрону с небольшой сумкой через плечо. Увидел их, улыбнулся, прибавил шагу.
— Ну здравствуйте, мои хорошие.
Катя повисла на нём.
— Вы приехали! А надолго? А где остановитесь? У нас диван есть!
— Катя, дай дяде Мише хоть вздохнуть, — одёрнула Валентина.
— Всё нормально. Я в гостиницу забронировал. А в гости буду приходить, если позволите.
— Конечно!
По дороге Катя тараторила без умолку. Рассказывала про школу, про подружек, про то, как они ездили на дачу к бабушке с дедушкой.
— А бабушка плакала, когда ваши фотки смотрела.
— Катя!
— Что? Это же правда. И сказала, что вы на папу похожи. А дедушка сказал — слава богу, что вы хороший.
Михаил улыбался, но в глазах стояла грусть.
— Катюш, а хочешь, я тебе фокус покажу?
— Хочу!
Дома Валентина засуетилась — разогревать ужин, заваривать чай. Михаил прошёл в комнату, огляделся. Остановился у фотографии на стене — их с Колей свадебной.
— Красивая пара.
— Спасибо.
— Он вас любил?
— Любил. По-своему, но любил.
— А вы?
Валентина помолчала, вытирая тарелки.
— И я любила. Хотя жить с ним было… сложно.
— Почему?
— Он был как ветер. Сегодня здесь, завтра там. Деньги то есть, то нет. Друзья сомнительные. Я всё время боялась.
— Чего боялась?
— Всего. Что влезет в долги. Что с ним что-то случится. Что к нам придут его… друзья. Собственно, так и вышло.
Михаил подошёл, взял у неё из рук полотенце.
— Валь, вы не должны об этом рассказывать. Если тяжело…
— Нет, — она покачала головой. — Вы имеете право знать. Он же ваш брат.
За ужином Катя снова разговорилась.
— Дядя Миша, а у вас есть дети?
— Нет.
— А жена?
— Тоже нет.
— А почему?
— Катя, — Валентина покраснела, — нельзя такие вопросы задавать.
— Почему нельзя? Я же не спрашиваю, сколько он зарабатывает.
Михаил рассмеялся.
— Логично. Отвечу — не встретил подходящую женщину.
— А какая подходящая?
— Ну… Добрая. Умная. Красивая. Чтобы детей любила.
— Как мама?
Теперь покраснел Михаил.
— Катя! — Валентина не знала, куда деваться. — Всё, марш чистить зубы!
— Ну ма-ам…
— Марш!
Когда Катя ушла, повисла неловкая тишина.
— Простите, — сказала Валентина. — Она у меня слишком прямолинейная.
— Нормальный ребёнок. Честный. Это вы её так воспитали?
— Стараюсь.
— У вас хорошо получается.
Опять молчание.
— Валь, — Михаил откашлялся, — я понимаю, что это всё странно. Дико даже. Но… Эти дни на море… Я как будто ожил. Понял, чего мне не хватало все эти годы.
— Чего?
— Семьи. Настоящей семьи. Где тебя ждут. Где ты нужен.
Валентина смотрела на свои руки.
— Я не прошу ничего решать сейчас, — продолжил он. — Просто… Можно я буду приезжать? Проводить с вами время? А там… там видно будет.
— Можно, — тихо сказала она.
— Спасибо.
Встал, чтобы уйти. У двери обернулся.
— Родителей когда можно навестить?
— Хоть завтра. Они вас ждут.
— Боятся, наверное?
— Боятся. Но ждут.
На следующий день Валентина повезла его к свёкрам. Катя осталась дома — взрослый разговор.
Алла Ефимовна открыла дверь, и руки у неё затряслись.
— Господи… Коленька…
— Михаил, — мягко поправил он. — Здравствуйте.
— Здравствуй, — она отступила, пропуская. — Проходи. Отец в комнате.
Иван Петрович встал навстречу, протянул руку.
— Иван Петрович.
— Михаил.
Сели за стол. Алла Ефимовна засуетилась — чай, варенье, печенье. Руки у неё дрожали, и она два раза уронила ложку.
— Мам, садитесь, — сказала Валентина. — Я сама.
Села. Смотрела на Михаила не отрываясь.
— Прости нас, — вдруг сказала. — Если сможешь — прости.
— За что простить?
— За то, что бросили. Что разлучили вас. Что Коле не сказали.
Михаил покачал головой.
— Вы меня не бросали. Меня усыновили хорошие люди, воспитали, образование дали. Мне не на что жаловаться.
— Но всё равно…
— Всё равно — прошлое не изменить. Что было, то было.
— Фотографии показать? — встрепенулась Алла Ефимовна. — Колины детские?
— Покажите.
Достали альбомы. Первый класс, выпускной, институт. Армия.
— В армии служил?
— Служил. Как раз перед свадьбой вернулся.
— А я по контракту, — сказал Михаил. — В горячую точку ездил.
— Господи! — всплеснула руками Алла Ефимовна.
— Всё нормально. Вернулся целый.
Листали молча. Вот Коля с маленькой Катей на руках. Вот на даче — копает грядки, смеётся. Вот последняя фотография — за месяц до смерти. Стоит, обняв Валентину, и улыбается в камеру.
— Весёлый был, — тихо сказал Иван Петрович. — Лёгкий. Как птица.
— Слишком лёгкий, — вздохнула жена.
— Не говори так, мать. Какой был, такой был. Нечего теперь.
Когда уходили, Алла Ефимовна обняла Михаила.
— Приезжай. Мы… мы рады будем. И Катюшу привози.
— Спасибо. Приеду.
В машине молчали. Потом Михаил сказал:
— Хорошие люди.
— Да. Мне с ними повезло.
— И им с вами.
Дни полетели быстро. Михаил снял квартиру, устроился на удалённую работу — благо профессия позволяла. Каждый день встречал Катю из школы, помогал с уроками, готовил ужин.
— Ты как домохозяйка, — смеялась Валентина.
— А что? Нравится мне.
— Мужики так не делают.
— Я не мужики. Я — я.
По выходным ездили к старикам на дачу. Копали, сажали, пололи. Катя носилась с соседскими детьми, Валентина с Аллой Ефимовной варили варенье, мужчины чинили забор.
— Хорошо у вас, — сказал как-то Михаил, сидя на крыльце.
— Это у нас всех, — поправил Иван Петрович. — Ты же теперь семья.
Осенью Катя заболела. Температура, кашель. Валентина места себе не находила.
— Может, скорую?
— Валь, это обычная простуда.
— А вдруг воспаление?
— Не вдруг. Я температуру сбил, чай дал. Спит.
— Но…
— Валь, — он взял её за плечи, — успокойся. Всё нормально. Дети болеют, это естественно.
Она уткнулась ему в грудь и заплакала.
— Я боюсь. После Коли… Я всего боюсь.
— Знаю. Но я здесь. Я никуда не денусь.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Через три дня Катя уже скакала как ни в чём не бывало.
— Дядя Миша, а когда вы на маме женитесь?
Валентина поперхнулась чаем.
— Катя!
— Что опять? Вы же любите друг друга. Я же вижу.
— Екатерина, марш в свою комнату!
— Ну мам… Я же правду говорю. Вот спросите у бабушки — она тоже так думает.
— Кать, — Михаил присел рядом с девочкой, — это взрослые вопросы. Мы с мамой сами разберёмся.
— Долго вы разбираетесь, — проворчала та, но в комнату пошла.
Вечером, когда Катя уснула, они сидели на кухне, пили вино.
— Она права, — сказал Михаил.
— В чём?
— Долго мы разбираемся.
Валентина смотрела в бокал.
— Миш… Я не могу. Пойми, ты же… Ты брат Коли.
— И что?
— Люди не поймут.
— Какие люди? Соседка тётя Клава?
— Не только.
— Валь, — он взял её руку, — мы никому ничего не должны объяснять. Да, я брат Коли. Которого никто об этом не знал, включая нас самих. Да, мы встретились при странных обстоятельствах. Ну и что?
— Не знаю…
— Ты меня любишь?
Она подняла глаза.
— Люблю.
— Вот и всё. Остальное — детали.
— Но…
— Валь, жизнь короткая. Коля это понял слишком поздно. Давай мы не будем повторять его ошибок?
Поженились тихо, без пышных торжеств. Катя была за свидетельницу, старики плакали. Потом поехали на кладбище.
— Прости, брат, — сказал Михаил, стоя у могилы. — Я буду о них заботиться. Обещаю.
Ветер шелестел листвой, и Валентине показалось, что она слышит смех Коли. Лёгкий, беззаботный.
«Живите, — словно говорил он. — Живите за двоих.»
Через год родился сын. Назвали Николаем.
— В честь дяди, — сказала Катя. — Он тоже был хороший. Просто немножко странный.
Михаил рассмеялся и подбросил её в воздух — совсем как на той старой фотографии.
Только теперь Валентина не боялась, что он не поймаетВалентина торопливо собирала документы в сумку, когда начальник окликнул её из своего кабинета.
— Валентина, вы, конечно, заслужили отпуск. А чтобы вам с дочкой было совсем комфортно, вот держите — я выписал вам премию.
— Ой, Владимир Анатольевич, спасибо вам! Даже не думала…
Пожилой мужчина улыбнулся и махнул рукой.
— Ну что вы, вы на самом деле ценный работник, так что отдохните как следует. Спасибо вам и за помощь тогда.
— Просто спасибо… — Валентина чувствовала, как подступают слёзы благодарности.
— Идите уже, а то совсем растрогаете старого человека, и старый человек передумает отпускать вас в отпуск!
— Всё-всё, я ухожу! Катя мне этого не простит, если опоздаю.
Валентина выскочила из кабинета и посмотрела на время. У неё было примерно полтора часа, пока свёкры привезут Катю. Нужно заскочить в магазин, купить что-то в дорогу и зайти в аптеку — Катя первый раз полетит на самолёте, и Валентина переживала.
Свёкры грустно смотрели на Валю у подъезда.
— А ты узнала — там безопасно? — тревожно спросила Алла Ефимовна.
— Ну конечно безопасно! Ну что вы, как маленькие. Не сможет же Катя сидеть на одном месте всю жизнь. Всё равно рано или поздно придётся летать на самолётах. Да успокойтесь, всё будет хорошо! Вы же сами знаете, как Катюша хотела на море.
Алла Ефимовна всхлипнула и вытерла глаза платочком.
— Конечно знаем. Она же все уши прожужала нам про море… Ну ладно, счастливо вам.
Валя посмотрела вслед уже родным людям. Два года назад погиб их сын — её муж. И после его ухода из жизни они как будто даже ближе стали. Николай не был идеальным супругом. Более того, он вообще никогда не был идеальным сыном. Любил свободу, деньги — которых у него никогда не было — и очень злился этому обстоятельству.
Как они с Валентиной поженились, никто до сих пор понять не мог. И ведь Валя была уверена, что муж её любил. Да, она его раздражала, злила своей экономностью и серьёзным подходом к жизни, но любил — и точка.
Коля иногда говорил: «Валь, ты у меня такая настоящая, правильная. Если бы не ты, меня наверное давно бы прибили. А так я иногда сам себя сдерживаю, потому что дома меня ждёшь ты и Катя. И за Катю я не переживаю. С такой мамой, как ты, она будет хорошо учиться и вообще не будет похожа на своего папку».
Много раз Валя пыталась достучаться до мужа:
— Коль, ну ты уже не подросток, взрослый человек! У тебя семья, на работу нужно устроиться нормально, и жить нужно так, чтобы быть уверенными в завтрашнем дне.
Коля смотрел на неё и улыбался:
— Валь, это же скучно! Не пытайся переделать меня. Бесполезно. Если ты переживаешь за себя и за Катю, ты просто скажи — и я уйду.
Но как она могла ему сказать, чтобы он уходил, если любила? И он любил её и дочку тоже. И денег приносил — иногда пусто, иногда густо, но в общей сложности даже чуть больше, чем самые приличные мужики. Да, Валя хотела, чтобы он каждый вечер был дома, чтобы не прислушиваться к каждому звонку, но тогда это был бы не её Коля.
Катюше было шесть, когда Валентине позвонили ночью. Она почему-то ещё даже не взяв трубку в руки, была уверена — случилось самое страшное. Это оказалось правдой.
Колю сбила машина. Как говорили очевидцы, сначала они громко спорили и ругались с водителем машины, потом разошлись. А потом, когда Коля отошёл на значительное расстояние, машина взревела. Коля видел, что машина прёт на него. Он встал ровно, ухмыльнулся — был уверен, что водитель струсит и свернёт. В этом и был весь Коля. Кстати, ни машину, ни водителя так и не нашли. Да искали ли…
После похорон Валя села и заплакала. И что теперь? Как жить-то?
А мама Николая, глядя в окно, не поворачиваясь к ней, как-то спокойно и безжизненно сказала:
— Жить, Валенька, жить… И не бояться, что что-то случится, что Коля проиграет в карты дом, что к тебе придут его дружки. У тебя дочь — радуйся, что ничего из перечисленного она не увидит. Катюша вроде на море хочет? Вот и сделай себе цель. А мы с Ваней поможем, чем сможем.
Валя тогда так удивилась, но прислушалась. А чем дальше думала, тем больше понимала, что свекровь права, что именно сейчас можно жить спокойно. А до этого, как бы ни успокаивала себя Валентина, у них всегда была тревожная сумка, в которой лежало всё необходимое на случай внезапного отъезда. Сейчас такой сумки не было, и ночами Валя спала спокойно.
С разрешения свекрови продала квартиру и купила чуть побольше в другом районе — чуть менее престижном, но чуть более спокойном.
Два года Валентина пахала как лошадь. Нужно сказать огромное спасибо свёкрам — Валя частенько брала подработки, а они забирали к себе Катюшу.
Вообще как-то раз свекровь обмолвилась:
— Валь, ты ж когда замуж выйдешь, не запрещай нам с Катюшей общаться. Она ведь единственная, что у нас есть.
Валя тогда даже глаза округлила:
— Так как вы только подумать могли, что я так сделаю?!
Больше к этому вопросу не возвращались.
— Мам, мы полетим на этом самолёте? — Катя прижалась носом к иллюминатору.
— Именно так.
— Нравится?
— Ой, мам, он такой огромный, а ещё и такой красивый!
В первый же час, как только они разместились в гостинице, Катя начала подпрыгивать и канючить:
— Мам, а когда к морю? Мам, ну хоть бы одним глазком сегодня посмотреть!
— Катюш, неужели ты не устала?
Девочка серьёзно сказала:
— Мамочка, очень устала, но если я не посмотрю море, то не усну, и завтра устану ещё больше.
Через пятнадцать минут они медленно шли по пляжу. Он был почти пустой, потому что здесь уже наступил вечер, а у них дома раннее утро. Катя рассматривала всё, открыв рот.
— Мамочка, а я и не знала, что бывает настолько красиво!
Валентина улыбалась. Всё-таки не зря они сюда выбрались. Как будто всё где-то там, с плеч свалилось. И пока что можно было не думать ни о чём, а просто наслаждаться.
Через три дня Катя была похожа на шоколадку со слегка красным отливом. Она без устали носилась между шезлонгом, песком, который так здорово лепился, и морем. Для детей была огорожена площадка, и рядом всё время находился спасатель, так что Валентина могла хоть немного расслабиться. Катя даже уже могла сбегать за напитками в крытый шатёр. Он был в зоне видимости Вали.
И кажется, она задремала. Очнулась испуганно. Как так? Где её дочь?
А Катя как раз подошла и как-то потерянно посмотрела на неё.
— Мамочка, что?
— Катюш, что с тобой? Тебя кто-то напугал?
— Нет, не напугал… но там, за шатром, я видела нашего папу.
Валя вздрогнула. Доктор предупреждал, что такое может быть, но сразу после похорон, а сейчас больше двух лет прошло.
— Ну что ты, Катюш, такого и быть-то не может. Ты же знаешь — папа погиб. Мы ездим к нему на могилку.
— Да, мам, знаю. Но там правда папа… Может, пойдём? Покажу тебе, чтобы он нас не увидел.
Валя совсем растерялась и даже пошла за дочерью, потому что не понимала, что ей сейчас делать.
Они дошли до шатра. Катя выглянула и сказала:
— Вон!
Валя выглянула только чтобы не расстроить дочку — и замерла.
Там был Коля. Её Коля.
Он скользнул равнодушным взглядом по Кате и Валентине, подхватил свою рубашку и двинулся в сторону гостиницы.
— Мам, это ж папа!
— Дочь… ну вот ещё пять минут назад я бы сказала тебе, что нет, и что быть такого не может, потому что я сама вот этими глазами видела его… Но сейчас не знаю, что сказать. Это не может быть папа. Но давай посмотрим, куда он.
Катя кивнула, и они пошли следом.
Валя не могла сосредоточиться. Она была в полной растерянности. Мужчина вошёл в гостиницу и скрылся в лифте, а Валентина вытерла нервный пот.
«Да что же это такое?»
На следующий день она выглядывала его. Появился он на улице только к вечеру. Катя уже лежала, уткнувшись в телевизор, а Валя выскользнула из номера. Она незаметно крались следом. Ну, как оказалось, это она думала, что незаметно, а на самом деле…
Коля — или всё-таки не Коля — разговаривал по телефону и шёл в сторону пляжа. Валя не могла найти ничего, что бы отличало этого мужчину от Николая, и всё больше думала о том, что она сошла с ума, потом — о том, что потусторонние силы существуют.
— Что вам от меня нужно?
Валентина так задумалась, что практически воткнулась в него, когда он резко остановился.
— Я… Мне… С чего вы решили…
Валя хотела независимо пройти мимо, но мужчина схватил её за руку.
— Нет уж, вы ответите на мои вопросы. Почему вы ходите за мной по пятам второй день? Кто вас подослал? Если не ответите на мои вопросы, я сейчас же вызываю полицию.
Валя смотрела на него испуганно.
— Вам показалось…
Она что-то бормотала, но мужчина не собирался её отпускать. Тогда она вздохнула, достала телефон, нашла фото, где они с Колей, и показала.
— Вот… — стала листать. — Вот… Вот… и снова… И тут объясните — кто вы? Мой муж погиб, а вы — или ты… Я не понимаю.
Он отпустил её руку и изумлённо рассматривал фотографии.
— Чертовщина какая-то… Это фотошоп?
— Сами вы фотошоп! — Валя устало опустилась в ближайший шезлонг. — Лучше бы вы были фотошопом.
Он тоже присел.
— Ничего не понимаю… Ладно бы просто похоже. А тут… — Он покачал головой. — Простите, как вас зовут? А то я вас про себя Колей всё называю.
— Михаил. Вот что — перекиньте мне эти фотки, а я всё узнаю. Есть у меня люди, которые умеют таким заниматься. Думаю, пару дней — и всё станет понятным. По крайней мере, мы с вами узнаем хоть что-то.
Валя скинула фото и ушла в номер. Как-то резко закончились силы.
А на следующий день Михаил сам к ним подошёл. Катя смотрела на него настороженно, и он поспешил сказать:
— Катюш, я не твой папа. Просто мы очень сильно похожи.
Девочка расслабилась немного, а Михаил предложил прогуляться. Он объяснил Валентине, что отправил всё в детективное агентство и нужно ждать несколько дней.
Она обречённо вздохнула. Вчера разговаривала со свёкрами, но не стала и пытаться что-либо объяснять.
А за два дня, пока они ждали ответа, Михаил от них не отходил. Они с Катей настолько подружились, что девочка иногда забывалась и называла его папой. Валентине было тоже тяжело. Ей так хотелось прижаться к нему, как к Коле… а может быть, и нет?
Ответа всё не было. Видимо, что-то там было совсем запутано.
Миша попросил у Валентины адрес, чтобы потом всё рассказать и, может быть, прислать что-то.
А в последний вечер перед их отъездом пригласил прогуляться.
— Я так привык к вам… Даже как-то странно, что вы уезжаете, а я ещё остаюсь.
Он вдруг резко остановился и посмотрел ей в глаза. Она подняла к нему лицо и просто утонула в его взгляде. Михаил прижал её к себе.
Утром они с Катей выехали даже раньше запланированного. Больше всего на свете Валя боялась встретиться с Мишей. Её сердце вновь разбилось вдребезги.
Алла Ефимовна приехала в первый же день, как они были дома. Катя убежала на улицу к подружкам, а женщины сели пить чай.
— Ну как отдохнули? Валюш, ты как-то не очень выглядишь.
Валентина подняла глаза.
— Я там встретила Колю.
Пожилая женщина дёрнулась, потом обмякла.
— Вот… вот оно, наказание.
Валя недоумённо посмотрела на неё, а Алла Ефимовна заговорила:
— Мы раньше в другом городе жили, и доктора сказали, что детей у меня не будет никогда. И мы решились… решились усыновить ребёнка. На тот момент были только близнецы, которых по закону разлучать-то нельзя. Но у мужа там работала сестра каким-то начальником… Мы взяли только Колю, потому что двоих бы не вытянули, и сразу переехали. Вот и вся история. Я так и не успела ему рассказать, что у него есть брат.
Валя плакала. Всё оказалось проще — и поэтому, наверное, страшнее.
— Валечка, как он?
Ну что она могла ответить? Что теперь дышать без него не может?
— Нормально, вполне.
Алла Ефимовна уехала. Валентина занялась уборкой. Уборка всегда её успокаивала.
Вдруг хлопнула дверь.
— Катюш, кушать, и давай мне помогать! Пыли за пару недель столько, будто нас год не было.
— Даже чаю не предложишь с дороги?
Валя выронила тряпку и медленно повернулась. В дверях стоял Миша и смотрел на неё серьёзно.
— Просто ответь — почему ты так сбежала, не попрощавшись, не… Я противен тебе?
Валентина растерянно посмотрела на него, а потом твёрдо сказала:
— Если бы я увидела тебя ещё раз, то я бы не смогла уехать вообще.
— Что я и хотел тебе предложить. Странно получается, что у близнецов во всём одинаковые вкусы.
Валя вздохнула.
— Ты всё знаешь, я смотрю?
— И ты тоже. Меня усыновили через два дня, как Кольку забрали. И мои родители тоже переехали, чтобы никто ничего не знал.
Они помолчали. Потом Миша подошёл и взял её за подбородок.
— Валь, я за вами. Вы как уехали — у меня будто кусок сердца вырвали.
— А как же… как же всем всё объяснить?
— А не нужно никому ничего объяснять. Мы тоже переедем в другой город и начнём всё с чистого листа — там, где нас никто не знает. А родители… пусть они к нам приезжают. Думаю, общий язык они найдут.
Спустя два месяца родители познакомились на их свадьбе, а ещё спустя год приехали знакомиться с внуком.
– Внук останется у нас, — заявила свекровь, выталкивая невестку, — А ты уходи