— Чтобы твоей матери у нас дома больше никогда не было! — выпалила Лариса, и её голос прозвучал так резко, что Максим замер с ложкой супа на полпути ко рту.
Тишина повисла над кухонным столом, как грозовая туча перед ливнем. Максим медленно опустил ложку обратно в тарелку, не сводя глаз с жены. Лариса сидела напротив, прямая, как натянутая струна, с побелевшими костяшками пальцев, сжимающих край стола. Её лицо пылало красными пятнами, а глаза блестели от сдерживаемых слёз.
— Что ты сказала? — переспросил он тихо, но в его голосе появились стальные нотки.
— Ты прекрасно расслышал. Я больше не позволю этой женщине переступать порог нашей квартиры. Всё. Точка. Конец истории.
Максим откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Его челюсти напряглись, и Лариса знала этот жест — он готовился к обороне. К защите самого святого. К защите матери.
— Лариса, ты себя слышишь? Это моя мать. Женщина, которая меня родила и вырастила. И ты запрещаешь ей приходить в дом, где живёт её сын?
— В дом, где живёт её сын и его жена! — отрезала Лариса. — Жена, которую твоя мать третий год подряд унижает, оскорбляет и отравляет жизнь!
Она резко встала, отодвинув стул так, что он скрипнул по линолеуму. Подошла к окну, обхватив себя руками. За стеклом серел ноябрьский вечер, редкие прохожие спешили по своим делам, и всё это казалось таким далёким, таким нереальным. А здесь, в этой маленькой кухне с её жёлтыми обоями и запахом горячего супа, решалась судьба их семьи.
Максим тяжело вздохнул.
— Опять начинается. Лариса, мы же договаривались. Мама старается, она меняется. Просто ты слишком чувствительная, воспринимаешь всё близко к сердцу.
— Слишком чувствительная? — она обернулась к нему, и в её взгляде плескалась такая боль, что Максим невольно отвёл глаза. — Позавчера твоя мать пришла к нам в гости и сказала мне, глядя прямо в глаза: «Максимушка мой совсем исхудал, видно, невестка плохо кормит». А потом добавила: «Хорошо хоть бездетная пока, а то и ребёнка бы заморила». Это я слишком чувствительная?
Максим поморщился, но не сдался.
— Она пошутила. У неё такое чувство юмора, я же говорил. Не надо всё так серьёзно воспринимать.
— Шутка? — голос Ларисы зазвенел. — А когда она прошлась по всей квартире с этим своим брезгливым выражением лица, тыкая пальцем в углы и приговаривая, что у порядочной хозяйки такого безобразия быть не может — это тоже шутка? Я потратила весь выходной на уборку! Я драила эту квартиру до блеска! А она нашла пылинку на карнизе и устроила мне целую лекцию о чистоплотности!
Она сделала шаг к столу, положив ладони на столешницу, и наклонилась к мужу.
— А когда она принесла тот борщ в трёхлитровой банке и сказала: «Вот, Максим, поешь нормальной домашней еды, а то небось жена твоя кормит тебя всякой ерундой из пакетиков» — это тоже была шутка? Максим, я готовлю тебе каждый день! Каждый чёртов день! А она перечёркивает всё одной фразой!
Максим молчал, вертя в руках ложку. Он не знал, что сказать. Вернее, знал, но понимал, что любые его слова прозвучат как предательство. Либо он предаст жену, либо мать. И он выбирал молчание, надеясь, что буря утихнет сама собой.
Но буря не собиралась утихать.
— Ты знаешь, что мне больнее всего? — голос Ларисы дрогнул. — Не её колкости. Не её намёки на то, что я плохая жена. А то, что ты молчишь. Каждый раз, когда она говорит что-то обидное, ты отводишь глаза и молчишь. Или смеёшься вместе с ней. Или находишь оправдание. Но ни разу, слышишь, ни разу ты не встал на мою защиту.
Она отошла к раковине, включила воду и начала ополаскивать руки, просто чтобы занять себя чем-то. Вода текла, журчала, а в голове билась одна мысль: как же это случилось? Как из счастливого молодожёна она превратилась в затравленную невестку, которая боится визитов свекрови?
Максим наконец заговорил.
— Лариса, ты преувеличиваешь. Мама действительно может быть резкой, но она не со зла. У неё просто такой характер. Она привыкла всё контролировать, быть в курсе. Я же вырос один, она всю жизнь посвятила мне. Ей трудно принять, что теперь я не только её сын, но и твой муж.
— Трудно принять? — Лариса обернулась, вытирая руки о полотенце. — Максим, прошло три года! Три года я пытаюсь угодить этой женщине! Я готовила её любимые блюда, звонила ей первой, поздравляла с каждым праздником, дарила подарки. Я старалась! Но каждый раз она находила повод показать мне, что я недостаточно хороша для её сына!
Она подошла ближе, заглядывая ему в глаза.
— Помнишь, как на нашу годовщину свадьбы она пришла без предупреждения? Мы собирались в ресторан, я надела новое платье. А она села на диван и заявила, что плохо себя чувствует, что ей одиноко, что хорошие дети не бросают матерей в такие дни. И что ты сделал? Отменил столик. Мы остались дома, я готовила ужин, а она всё вечер рассказывала, какие замечательные годовщины вы с отцом отмечали.
Максим тяжело вздохнул и потёр лицо ладонями.
— Ей действительно было плохо. У неё сердце, ты же знаешь.
— У неё всегда что-то болит, когда ей нужно разрушить наши планы! — вспыхнула Лариса. — И ты каждый раз ведёшься! Максим, она манипулирует тобой! Она не хочет, чтобы у нас была своя жизнь. Она хочет, чтобы ты принадлежал только ей!
Максим резко встал, и его стул грохнулся на пол.
— Хватит! Это моя мать! Она вырастила меня одна, после того как отец ушёл! Она работала на двух работах, отказывала себе во всём, лишь бы я ни в чём не нуждался! И теперь, когда она стареет и остаётся одна, я должен отвернуться от неё, потому что моей жене не нравится её чувство юмора?
— Не нравится её чувство юмора? — повторила Лариса, и её голос стал опасно тихим. — Максим, она назвала меня бесплодной. Прямо так и сказала: «Три года замужем, а толку никакого. Небось, проблемы у невестки». А когда я попыталась объяснить, что мы просто пока не планируем детей, она усмехнулась и сказала: «Это ты не планируешь. Мой Максим хочет сына, он мне говорил».
Максим побледнел.
— Она не так это имела в виду…
— Как не так? — Лариса подошла вплотную к нему. — Как ещё можно понять фразу «бесплодная невестка»? Максим, она унижает меня. Каждый её визит — это проверка, экзамен, который я заведомо провалю. Потому что она не хочет, чтобы я его сдала. Ей нужна причина показать тебе, какая я плохая жена.
Она отступила на шаг, скрестив руки на груди.
— И знаешь, что самое страшное? Ты ей веришь. Ты действительно начинаешь сомневаться во мне. Я вижу это по твоим глазам, когда она начинает свои речи. Ты начинаешь думать: а вдруг мама права? Вдруг Лариса и правда плохо готовит? Вдруг она и правда недостаточно хорошая хозяйка?
Максим схватил её за плечи.
— Нет! Я никогда так не думал!
— Врёшь, — спокойно сказала Лариса. — Ты думал. И именно поэтому ты не защищаешь меня. Потому что где-то глубоко внутри ты боишься, что мама может быть права.
Он отпустил её, словно обжёгшись.
— Это нечестно.
— Нечестно? — она горько усмехнулась. — Знаешь, что нечестно? То, что я должна выбирать между собственным достоинством и твоей любовью. Потому что каждый раз, когда твоя мать унижает меня, а ты молчишь, ты выбираешь её. Не меня. Её.
Максим отошёл к окну, глядя в темноту за стеклом. Его плечи были напряжены, челюсти сжаты. Он был загнан в угол, и он это чувствовал.
— Что ты хочешь от меня? — спросил он наконец, не оборачиваясь. — Чтобы я перестал общаться с матерью? Чтобы я выбрал между вами?
— Нет, — тихо сказала Лариса. — Я хочу, чтобы ты поставил границы. Чтобы ты объяснил своей матери, что мы — семья. Что у нас есть своя жизнь, свои правила. И что если она хочет быть её частью, она должна уважать меня. Не любить, не восхищаться — просто уважать.
Она подошла к нему, положила руку ему на плечо.
— Я не требую, чтобы ты выбирал. Я требую, чтобы ты защитил меня. Один раз. Хоть один раз встань между нами и скажи ей: «Мама, хватит». Это так сложно?
Максим обернулся к ней, и в его глазах была такая мука, что Лариса на мгновение пожалела его. Но только на мгновение.
— Ты не понимаешь, — сказал он хрипло. — Если я скажу ей что-то против, она решит, что ты настраиваешь меня против неё. Она решит, что ты разрушаешь нашу семью. И она будет страдать. Я не могу причинить ей боль.
— Но мне ты причиняешь каждый день, — тихо закончила Лариса. — И тебе это удаётся легко.
Она отошла от него, взяла со стола сумку.
— Я уезжаю к Ольге на пару дней. Мне нужно подумать.
— Лариса, постой…
— Нет, Максим. Я устала. Я устала быть плохой невесткой в глазах твоей матери. И я устала быть проблемной женой в твоих глазах. Мне нужно время.
Она направилась к двери, но остановилась на пороге.
— Знаешь, что сказала твоя мать, когда уходила позавчера? Она посмотрела на меня и произнесла: «Максим заслуживает лучшего». И ты знаешь, что? Она права. Он заслуживает жену, которая не будет чувствовать себя прислугой в собственном доме. А я заслуживаю мужа, который будет на моей стороне. Подумай об этом.
Дверь тихо закрылась за ней, и Максим остался один в пустой квартире. Он опустился на стул, уронив голову на руки. Тарелки с недоеденным супом остывали на столе. За окном сгущалась темнота.
Телефон зазвонил. На экране высветилось: «Мама».
Максим долго смотрел на звонок, не решаясь ответить. А потом нажал «отклонить».
Впервые за три года.
Три дня Лариса жила у подруги. Максим звонил каждый вечер, но она отвечала коротко, вежливо и холодно. Он чувствовал, что теряет её, и эта мысль пугала его больше, чем он мог себе представить.
На четвёртый день он приехал к матери.
Александра Петровна встретила его с обычным восторгом, бросилась обнимать, причитая, как она соскучилась. Но Максим мягко отстранил её и прошёл в комнату.
— Мама, нам нужно поговорить.
Она насторожилась. В его голосе было что-то новое, чего она раньше не слышала. Твёрдость.
— Что случилось, сынок? Лариса опять жалуется на меня?
— Не жалуется. Она просто уехала. И я не знаю, вернётся ли.
Александра Петровна побледнела, но быстро взяла себя в руки.
— Вот видишь! Я же говорила, что она не та женщина! Бросила тебя из-за ерунды! Максим, хорошо, что это случилось сейчас, а не когда у вас дети появятся…
— Мама, — он перебил её так резко, что она осеклась на полуслове. — Замолчи. Пожалуйста, просто замолчи и послушай меня.
Александра Петровна опустилась на диван, не сводя с сына изумлённого взгляда.
— Три года, — начал Максим, — три года ты говоришь моей жене, что она недостаточно хороша. Ты критикуешь её готовку, её уборку, её внешность. Ты намекаешь, что она плохая жена. Что она не может родить тебе внуков. Три года она терпит это молча, пытается угодить тебе. А я… я молчу и позволяю это.
— Максим, я не…
— Ты назвала её бесплодной, мама. Прямо так и сказала. При мне.
Александра Петровна отвернулась.
— Я просто переживаю. Вы так долго…
— Мы не планируем детей, потому что хотим сначала встать на ноги! — его голос стал громче. — Это наш выбор. Наш! Не твой!
Он сел напротив неё, взял её руки в свои.
— Мама, я люблю тебя. Ты дала мне жизнь, ты вырастила меня. Я всегда буду благодарен тебе. Но Лариса — моя жена. Моя семья. И если ты хочешь быть частью этой семьи, ты должна принять её. Не как невестку, которую можно воспитывать. А как человека, которого я выбрал. Которого я люблю.
Александра Петровна молчала, и по её щекам текли слёзы.
— Ты меня бросаешь ради неё, — прошептала она.
— Нет. Я просто расставляю приоритеты. Лариса — моя жена. Мы построим свою семью. И я хочу, чтобы ты была её частью. Но только если ты будешь уважать её. Иначе… иначе я вынужден буду ограничить наше общение.
Он встал, направляясь к двери.
— Подумай об этом, мама. Я люблю вас обеих. Но выбор за тобой — принять мою жену или потерять сына.
Вечером Максим приехал к Ольге. Лариса открыла дверь, бледная и осунувшаяся.
— Я поговорил с матерью, — сказал он без предисловий. — Я сказал ей всё. Я поставил границы. И если она не изменится, я ограничу наше общение.
Лариса смотрела на него, не веря своим ушам.
— Правда?
— Правда. Прости меня. За эти три года. За то, что не защищал тебя. За то, что заставлял тебя чувствовать себя виноватой. Ты — моя семья. И я буду защищать тебя. Всегда.
Она бросилась к нему в объятия, и они стояли так, обнявшись, долго.
— Поедем домой? — прошептал Максим.
— Поедем, — кивнула Лариса.
Дорога была долгой, но впервые за три года они ехали по ней вместе. Настоящей семьёй.
А через неделю Александра Петровна пришла к ним в гости. Села за стол и, не глядя в глаза Ларисе, произнесла:
— Борщ очень вкусный. Спасибо.
Это было только начало. Но это было начало.
Вернула мужа