Свекровь стояла на пороге с чемоданом и улыбалась так, будто принесла мне подарок. А я знала — это катастрофа.
— Доченька, я к вам на недельку! — пропела Тамара Васильевна, не дожидаясь приглашения, шагнула в прихожую. — Игорёк мой разрешил. Правда ведь, сынок?
Игорь стоял за её спиной и виновато пожимал плечами. Мол, что я мог сделать, это же мама.
Неделька. Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Последний раз эта неделька растянулась на три месяца. Три месяца замечаний, советов, поучений и вздохов. Три месяца жизни не в своей квартире, а в музее, где я — неумелый смотритель.
— Проходите, — выдавила я и посторонилась.
Тамара Васильевна прошла в гостиную, оглядываясь по сторонам, будто искала пыль. Нашла — на полке стоял немытый стакан.
— Ох, Танечка, ты всё так же хозяйство не ведёшь, — вздохнула она. — Ничего, я тебя научу. Вот увидишь, за неделю всё наладим.
За ужином свекровь рассказывала про свою знакомую Людмилу Петровну, у которой невестка — золото, не женщина. И готовит, и убирает, и на работе успевает, и детей трое родила. А у меня всего одна Машенька, и та худенькая растёт.
— Может, к врачу её отвести? — заботливо предложила Тамара Васильевна. — Вдруг витаминов не хватает?
— Маша здорова, — ответила я коротко.
— Ну-ну, тебе виднее, — в её голосе прозвучало сомнение.
Вечером, когда Игорь уснул, а свекровь наконец заперлась в комнате, я вышла на балкон. Холодный ноябрьский воздух остудил лицо. Я смотрела на огни города и думала, сколько ещё смогу терпеть.
Утром началось.
— Танюша, а почему ты кашу на воде варишь? Игорёк мой с детства на молоке любит!
— Танюша, а занавески когда стирала последний раз? Что-то они серые какие-то.
— Танюша, а почему у Машеньки игрушки раскиданы? Надо же приучать к порядку!
К обеду я уже кипела. К вечеру — взрывалась. Но сдерживалась. Потому что Игорь смотрел на меня с немым укором. Мол, потерпи, это же ненадолго.
На третий день Тамара Васильевна объявила, что хочет помочь с готовкой.
— Ты же устаёшь после работы, доченька. Давай я борщ сварю, как Игорёк любит!
Я не успела возразить — она уже засучила рукава и принялась хозяйничать. Резала овощи, бросала их в кастрюлю, солила, пробовала. А я стояла рядом и чувствовала себя лишней. В собственной кухне.
— Вот видишь, как просто! — сияла свекровь. — Главное — с душой готовить. Тогда и вкусно получается.
Намёк был ясен. Я готовлю без души. Поэтому у меня и получается невкусно.
За ужином Игорь расхваливал мамин борщ.
— Вот это да! Как в детстве! Танюш, бери рецепт!
Я молча доела свою порцию. Борщ был обычный. Просто Игорь привык его так нахваливать, чтобы маме было приятно.
На пятый день случилось то, что переполнило чашу.
Я пришла с работы и увидела: Тамара Васильевна сидит за моим компьютером. За моим личным ноутбуком. И читает переписку с подругой.
— Что вы делаете?! — крикнула я с порога.
Она обернулась, ничуть не смущаясь.
— Да вот, хотела рецепт записать. Игорёк говорил, что ты его где-то сохраняла. Решила поискать.
— В моей переписке?!
— Ой, я случайно открыла. Думала, там документы.
Я подошла и закрыла ноутбук. Руки дрожали от гнева.
— Это моё личное пространство. Вы не имели права.
— Танечка, ну что ты так? — изобразила обиду свекровь. — Я же не со зла. Мы семья, какие могут быть секреты?
— Могут! — выпалила я. — И вообще, хватит уже! Хватит учить меня жить! Хватит делать замечания! Хватит лезть не в своё дело!
Тамара Васильевна побледнела.
— Как ты со мной разговариваешь? Я же тебе как родная мать!
— Родная мать не роется в чужих вещах!
В этот момент вошёл Игорь. Услышал крики, нахмурился.
— Что происходит?
— Твоя жена меня оскорбляет! — всхлипнула Тамара Васильевна. — Я хотела помочь, а она…
— Она читала мою переписку! — перебила я. — Без спроса!
Игорь растерянно переводил взгляд с меня на мать.
— Мам, ну зачем ты? — тихо спросил он.
— Я случайно! — всплеснула руками свекровь. — Господи, да что вы все на меня накинулись? Я старая, больная, а вы…
Она схватилась за сердце и села на диван. Игорь бросился к ней.
— Мам, ты как? Тебе плохо?
— Сердце прихватило, — простонала она. — Нитроглицерин дай.
Я стояла и смотрела на этот спектакль. Знала же, что так будет. Всегда одно и то же. Стоит мне возмутиться — у неё сердце прихватывает.
Игорь метался между мной и матерью. Она лежала на диване с закрытыми глазами, тяжело дыша. А я понимала: или я сейчас уйду, или взорвусь окончательно.
Я ушла в спальню и заперла дверь. Села на кровать и заплакала. От бессилия, от обиды, от того, что в собственном доме я чувствую себя чужой.
Через час постучали. Игорь.
— Танюш, открой. Поговорить надо.
Я открыла. Он вошёл, сел рядом.
— Мама очень расстроилась. Говорит, что ты её не любишь.
— А она меня любит? — спросила я. — Она хоть раз сказала мне спасибо? Хоть раз похвалила? Или только замечания делать умеет?
— Она просто заботится.
— Это не забота! Это контроль! Она учит меня, как жить. Учит тебя, как со мной общаться. Учит Машу, какие игрушки любить. Она всех нас учит, но при этом никого не слышит!
Игорь молчал. Потом тяжело вздохнул.
— Что ты хочешь?
— Хочу, чтобы она уехала. Прямо сейчас.
— Танюш, ну как я ей это скажу? Она же…
— Если не скажешь ты, скажу я. И тогда будет хуже.
Он посмотрел на меня долгим взглядом. Увидел в моих глазах то, чего раньше не видел — твёрдость.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Я поговорю.
Разговор был долгий. Я слышала из спальни приглушённые голоса. Свекровь плакала, Игорь что-то убеждал. Потом тишина.
Через полчаса дверь открылась. Тамара Васильевна стояла на пороге в пальто, с чемоданом. Лицо её было красным от слёз.
— Я уезжаю, — сказала она. — Раз я тут не нужна.
Я промолчала.
— Игорёк, ты поедешь со мной? — повернулась она к сыну.
— Мам, я довезу тебя до дома. Но жить я останусь здесь.
Она вздрогнула, будто её ударили.
— Значит, она важнее матери?
— Она — моя жена. И это мой дом. Наш дом. Ты можешь приезжать в гости. Но только в гости. С предупреждением.
Тамара Васильевна смотрела на сына так, будто видела его впервые. Потом кивнула и вышла.
Дверь закрылась. Я подошла к Игорю, обняла его. Он прижал меня к себе.
— Прости, — прошептал он. — Я должен был раньше это сделать.
— Главное, что сделал сейчас.
Мы стояли посреди коридора, обнявшись, и молчали. А из детской доносился голос Маши, которая пела песенку игрушкам.
Прошло два месяца. Тамара Васильевна звонила Игорю раз в неделю. Коротко, сухо. Спрашивала про здоровье, про Машу. Со мной не разговаривала.
Игорь пытался наладить мост.
— Может, пригласим её на Машин день рождения?
— Пригласи, — согласилась я. — Но только на праздник. Не на ночь.
Он позвонил. Долго разговаривал. Потом положил трубку и покачал головой.
— Отказалась. Сказала, что не хочет быть там, где её не ждут.
— Мы её ждём. Просто не готовы к новым лекциям.
Через месяц случилось то, чего я не ожидала. Позвонила Тамара Васильевна. Сама. Мне.
— Таня, это я.
— Здравствуйте.
Пауза.
— Я хотела… — она замялась. — Хотела поздравить Машеньку. С Новым годом. Можно я подарок привезу?
— Привезите.
— Я ненадолго. На часок.
— Хорошо.
Она приехала тридцать первого декабря. С огромным пакетом подарков. Маша визжала от восторга, разворачивая игрушки. Тамара Васильевна сидела на диване и улыбалась.
— Спасибо, бабушка! — радовалась Маша.
— Да не за что, золотце моё.
Мы пили чай. Разговаривали о погоде, о праздниках, о ерунде. Неловко, натянуто, но без скандалов.
Когда Тамара Васильевна собиралась уходить, она остановилась в прихожей.
— Танюша, — сказала она тихо. — Я хотела извиниться. За то, что лезла не в своё дело. Я просто… привыкла всё контролировать. С Игорьком так было. Он у меня один. И мне казалось, если я не буду следить — он что-то сделает не так.
Я кивнула.
— Понимаю. Но Игорь — взрослый человек. И у него своя семья.
— Знаю, — она вздохнула. — Просто мне трудно это принять.
— Попробуйте, — сказала я мягко. — Мы не против вас. Мы просто за себя.
Она посмотрела на меня и впервые за все эти годы улыбнулась искренне.
— Ты сильная, — сказала она. — Я такой не была. Всю жизнь подстраивалась под других. А ты отстояла своё. Молодец.
Она ушла. Игорь обнял меня на пороге.
— Вот видишь, всё получилось.
— Пока да.
Сейчас Тамара Васильевна приезжает раз в месяц. Мы пьём чай, разговариваем. Иногда она не удерживается и начинает советовать. Но я мягко останавливаю её, и она замолкает.
Мы не стали лучшими подругами. Не стали близки. Но мы научились уважать границы друг друга. И это уже победа.
Потому что каждая невестка должна понять: свекровь будет такой, какой ты ей позволишь быть. Если ты разрешаешь манипулировать — она будет манипулировать. Если ты ставишь границы — она будет их соблюдать. Пусть не сразу, пусть со скрипом, но будет.
Я защитила свой дом. Свою семью. Свою дочь. И не жалею.
Потому что в моём доме я хозяйка. И правила здесь устанавливаю я.
Пока квартира не переписана — это моё жильё, — жёстко напомнила свекровь Оле